Круги на воде - Сьюзен Виггз

Он провел рукой по волосам.

– Я имею в виду, что ты должна оставить в покое, не тревожить его, Юлиана.

– Мой господин, не могу утверждать, что все знаю о маленьких мальчиках, но я уверена, что они не выносят покоя.

Ее слова пробудили в Стивене воспоминания о первой беззубой улыбке Оливера, первых неуверенных шагах, первых словах. Но эти светлые воспоминания сменились мрачными: изнурительные приступы удушья, лихорадка, день и ночь не оставлявшая его. Его болезнь, словно злая сила, предостерегающая в темноте, внезапно набрасывалась на сына, повергая Стивена в отчаяние.

– Я сам не знаю, что лучше для моего сына, – проговорил он сквозь зубы. – Ты не должна в это вмешиваться.

– Он живет как отшельник.

– У него есть все, о чем может мечтать мальчик, – резко выпалил Стивен. – Сад. Полный дом игрушек. Заботливая, внимательная и знающая прислуга.

– А отец? – спросила Юлиана так тихо, что он едва расслышал вопрос. – У него ведь есть отец?

– Конечно, у него есть отец! – крикнул Стивен так громко, что Юлиана от неожиданности отскочила. Я прихожу к нему каждый вечер, а иногда и днем. Большинство мужчин на моем месте отдали бы его в другую семью и навещали раз в год.

– Если бы ты был нормальным отцом, – выпалила она, – ты бы играл с ним, обнимал его вместо того, чтобы прятать от всех. – Юлиана ткнула пальцем, ему в плечо. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты держал своего ребенка на руках, целовал его и говорил, что любишь его?

Слова полоснули Стивена, словно плеткой. Никогда. Правдивость этих слов сделала боль еще более жгучей. Разве мог он проявлять такие эмоции по отношению к Оливеру? Мальчик был слишком хрупок, слишком возбудим. Он может умереть во время приступа.

– Не тебе об этом судить, – мрачно заявил Стивен. – Недуг может лишить его жизни в любой момент. А твое назойливое вмешательство только усугубит болезнь.

– Он болен. Я это знаю. Но он остается мальчиком, и ему хочется, чтобы с ним общались как с ребенком. И чтобы его любили сердцем, а не подменяли любовь щедрыми и дорогими игрушками. Позволь мне любить его, если ты не хочешь.

Ее тихая мольба хлестнула его, будто кнутом.

– Мадам, – произнес Стивен, стараясь держать себя в руках, – если бы вы знали, как я близок к тому, чтобы задушить вас, вы бы скрылись отсюда мгновенно.

Юлиана расправила плечи и вскинула подбородок.

– Как можешь ты держать его на расстоянии – свою собственную плоть и кровь, ребенка женщины, которую ты любил несмотря на то, что она в могиле?

Стивен был поражен. Интересно, откуда она это взяла. Затем он вспомнил день, когда Юлиана нашла его в склепе. Бог мой, неужели, она, действительно, думает, что туда привела его любовь. По правде говоря, он пришел тогда в склеп, потому что не знал средства от разочаровавшей его любви.

Боль от потери жены и старшего сына никогда не проходила. Временами притуплялась, но иногда поднималась такая буря чувств, с которой трудно было совладать. Боль разрывала его сердце. Оливер связывал его с прошлым, и Стивен с ужасом думал о том дне, когда мальчик уйдет из жизни.

– Я обращаюсь с моим сыном как с принцем.

– Ты обращаешься с ним, словно он уже на смертном одре. Он живет в ожидании смерти. Каждый прожитый день для него должен быть подарком, Стивен. Почему ты не можешь этого понять? Он живой. И каждая жизнь бесценна. Каждый час, каждая минута, каждое дыхание Оливера. Каждый день должен быть праздником, а не бдением у постели больного, не бесконечным ожиданием, когда придет смерть. – Ее акцент стал более явным, дыхание участилось. Как могла она так искренне беспокоиться о мальчике, которого даже не знала?

– Ты умеешь говорить, Юлиана, – сурово ответил Стивен. – Однако твои мольбы не действуют на меня. Я знаю своего сына. Оливер слишком хрупок, чтобы пользоваться радостями жизни. Необузданное веселье только приблизит его смерть.

Щеки Юлианы ярко вспыхнули. Она встала на цыпочки и схватила Стивена за полу камзола.

– Мой господин, ты заживо похоронил своего сына в тайном укрытии.

Юлиана Романова де Лассе жила двойной жизнью. Со своим мужем она старалась общаться как можно меньше, вела себя как должна была вести себя настоящая леди в браке без любви, сохраняя внешние приличия. Она выполняла его приказ и не упоминала об Оливере.

И все же каждый день Юлиана бросала вызов Стивену в мыслях и делах. Пренебрегая указаниями мужа, она ежедневно навещала Оливера. Сначала они просто разговаривали, потому что он был осторожен и пуглив, как неприрученный жеребенок.

– Твой отец не должен знать, что я прихожу навещать тебя, – сказала она во время своего первого визита сразу же после ссоры со Стивеном. – Кристина согласна со мной.

Юлиана не упомянула, чего ей стоило добиться ее согласия. До конца жизни она готова платить индульгенцию католической церкви.

Прищурившись, Оливер посмотрел на Юлиану.

– Я могу рассказать ему.

– Будет очень жаль. – Она тяжело вздохнула. – Я хотела познакомить тебя с Павло...

– Кто такой Павло? – спросил Оливер, стараясь казаться безразличным.

Взгляд Юлианы стал загадочным.

– Самый сильный, самый быстрый и самый храбрый друг в мире. Но я не стану больше ничего говорить, раз ты собираешься рассказать папе...

– Я не говорил, что расскажу.

Юлиана спрятала улыбку. Хватило обещания познакомить с Павло, чтобы сделать мальчика своим соучастником.

На следующий день Оливер, как обычно, лежал в затемненной комнате с шахматной доской на коленях, бледное лицо его было хмурым. На подносе у постели стояла нетронутая чашка с кашей. Кристина дремала, сидя в кресле в соседней комнате.

Оливер взглянул на Юлиану.

– Где Павло?

– Он скоро будет здесь.

– Вы сказали, что приведете его.

– Я хотела сначала убедиться, что ты... не спишь.

– Вы хотели сказать: еще живой, – без осуждения открыто заявил мальчик.

Юлиана была рада, что в комнате полумрак, так как боялась, что глаза могут выдать его тревогу.

– Ты не хочешь есть?

Мальчик сморщил нос.

– Я ненавижу кашу. Ненавижу бланманже, ненавижу разбавленное водой вино и эль, ненавижу тушеную репу. А другое она мне не дает, говорит, что все остальное вызывает у меня приступ удушья и сыпь.

Юлиана достала теплую спелую сливу из кармана фартука.

– Попробуй это.

Оливер с подозрением рассматривал плод.

– Что это?

– Слива, – Юлиана перестала дышать. Боже мой, а что если она не права? Что если слива вызовет приступ?

– Я не хочу, – заявил мальчик.

– Ну тогда, – беззаботно сказала Юлиана, – если ты не хочешь ее съесть, остается только одно.