Чужой престол - Анна Шнайдер

но не получалось. Особенно в такие моменты, когда принцесса сидела рядом, близко-близко — стоит только протянуть руку, и можно дотронуться до нежной кожи, сжать маленькую и хрупкую ладонь, коснуться изящных пальцев.

Желание сделать всё правильно — точнее, по правилам — активно боролось в канцлере с желанием быть счастливым. И получить в своё распоряжение единственную в его жизни девушку, благодаря которой Роланд почувствовал себя человеком, а не живым дополнением к престолу Альтаки.

Но не обидит ли Анастасию подобное предложение с его стороны? Канцлер не представлял. Да, он не сомневался, что нравится девушке, но захочет ли она всю жизнь играть в дурном спектакле? Для этого нужно намного больше, чем просто «нравится». Нужно любить.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Роланд глухо, поднимаясь с пола, и протянул Анастасии руку. — Ещё есть кое-какие дела. Хотел обсудить с Огденом одну вещь.

— Какую? — поинтересовалась принцесса, принимая руку, и встала. Каждый раз в этот момент канцлер с трудом сдерживал желание шагнуть вперёд, чтобы быть ближе, и заключить Анастасию в объятия — но всё-таки разум побеждал.

Победил он и сейчас.

— Я думаю уговорить Огдена провериться на влияние шаманской магии, — признался Роланд, и принцесса подняла голову. В её глазах плескалось удивление.

— Полагаете, он согласится?

— Не знаю, но надо попробовать.

— А почему именно сейчас? Почему вы не спрашивали Огдена об этом неделю назад? Что-то изменилось?

В который раз за последнее время канцлер осознал, что принцесса может быть очень проницательной.

Кое-что действительно изменилось — и это одновременно и радовало Роланда, и огорчало.

— Да. Мне кажется, он к Каролине немного охладел. Возможно, потому что давно её не навещал и много общался с вами, ваше высочество. Если раньше Огден наверняка отказался бы устраивать Каролине проверки, то теперь, когда у него начали работать мозги, может, и согласится.

— Ой, не знаю… — пробормотала Анастасия, нахмурившись. — Но согласна с вами — надо попробовать. Расскажете мне потом, что получилось?

— Обязательно.

.

Выйдя из тайного коридора, Роланд отправился к Огдену уже по обычному маршруту, кивая стражникам и прислуге, которые, в отличие от большинства альтакской аристократии, канцлера не игнорировала нисколько — с Роландом здоровались все, от главного управляющего до последнего мальчишки на побегушках. А как же иначе, если все проблемы обслуга решала не с королём, а именно с канцлером? Да и у людей попроще не было такого предубеждения к внебрачным детям. Закон их тоже касался, но соблюдали его не всегда. Более того — и это Роланд знал не понаслышке, — некоторые люди торговали возможностью записать незаконнорождённого ребёнка вполне законнорождённым. Находили семейную пару, которая соглашалась зарегистрировать малыша на себя, получив за это приличные деньги, — и всё, проблема решена. Официальная мать потом отказывалась от родительских прав, а настоящая — усыновляла. Не у всех, разумеется, были средства на подобные авантюры, но те, у кого были, часто прибегали к подобному способу. Жаль, что король Фредерик не был великодушным человеком и не позволил матери Роланда сделать так же.

Огдена канцлер нашёл в его покоях. Так как время было уже позднее, король сидел перед камином в одном халате и читал какую-то книгу. Приглядевшись, Фокс усмехнулся — книгой оказался «Гражданский свод законов Альтаки». Растёт Огден, растёт…

— Ты что-то поздно, — пробормотал король, кивнув садящемуся в кресло Роланду. — До завтра не подождёт? Хотя, да, как это я забыл…

— Если откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, завтра может и не настать, — подтвердил канцлер то, что говорил Огдену много раз. — Но ты зря думаешь, будто это моя мысль. Её вбивал в меня с детства твой отец.

— Он не только мой отец, — проворчал Огден, мрачнея. — Хватит уже делать вид, будто я ни о чём не догадываюсь, Роланд.

— Догадываться и знать что-то точно — разные вещи. Да и не имеет этот факт никакого значения.

— Как это не имеет, если…

— Не имеет, — перебил короля Фокс. Абсолютно не по этикету, конечно, но говорить о своём происхождении он, мягко говоря, не любил. Неинтересная, да и неважная тема. — Сейчас имеет значение другое. Огден, в свите Анастасии есть шаман. И я хочу проверить тебя на влияние шаманской магии.

— Что, прости? — король вздёрнул брови, а потом засмеялся. — Ты веришь…

— Вера — это определение несколько из другой области. Теперь я уже знаю, что шаманы существуют, и Морган утверждает, что один из них находится во дворце.

— Морган… — задумчиво протянул Огден. — Врач Анастасии, да? В жизни бы не подумал, что он может быть шаманом. Их в детских страшилках рисуют сам знаешь какими — маленькими, до безобразия тощими и с бородой. Совпадает разве что борода… И кого же ты подозреваешь в шаманстве?

— На этот вопрос мне нечего ответить, — пожал плечами Роланд. — Шаманом может быть кто угодно. Хотя Морган несколько сузил нам круг поисков — у этого человека живы родители и есть младшие брат или сестра, или сразу оба. Кроме того, скорее всего, это женщина.

Огден изменился в лице. Секундой ранее на нём была написана некоторая насмешливость — видимо, он до сих пор сомневался, что канцлер серьёзно, — но сразу после этих слов король подобрался и от насмешки не осталось и следа.

— Намекаешь на Каролину?

— Нет. Но шаманом может быть и она. И я бы предпочёл знать точно, что на тебе сейчас нет никакого влияния, Огден.

— Уверен, что нет, — почти рявкнул мужчина и резко встал с кресла. — Где там твой Морган? Пойдём к нему. Я согласен — пусть проверяет.

Роланд удовлетворённо кивнул.

— Отлично. Но сядь, никуда мы с тобой не пойдём. Я вызову Рида сюда.

Огден

В Каролине он был уверен — никакая она не злодейка. Шаманка, подумать только! Если бы Каролина была шаманкой, уж наверное она сумела бы извести всех недоброжелателей, заставить Анастасию уехать и стать королевой вместо неё. Конечно, никакая она не шаманка — всего лишь невинная девушка, попавшая в эту ситуацию, как кур в ощип, и с мужеством относящаяся ко всем превратностям судьбы. Всегда она была нежна к Огдену, даже сейчас, когда он почти целую неделю с ней толком и не разговаривал — если не считать пары ничего не значащих слов во время