Мир «Искателя», 1998 № 03 - Борис Воробьев

— Вот именно — время от времени. А то я чуть не подумал, что прямо сейчас. — Он отхлебнул из стакана и закрыл глаза. — Так вот, эта блондинка, о которой я все пытаюсь тебе рассказать, девочка — пальчики оближешь. Когда я попытался назначить ей свидание, она заявила, что за мужчинами не бегает. И знаешь, что я ей ответил?

— И что же ты ей ответил? — спросил я, потому как он бы все равно мне сказал, да и потом, если бы я не слушал его басни, кто бы стал слушать мои?

Керман фыркнул от смеха.

— Леди, сказал я, может, вы и не бегаете за мужчинами, но ведь в мышеловке не приходится бегать за мышами. Здорово, правда? Ну, это сразило ее наповал. А морщиться тебе вовсе не обязательно. Ты-то, может, это не раз слышал, зато она не слышала.

Тут, однако, не успел я даже спрятать «хайбол» — дверь резко распахнулась, и в комнату вошла Пола.

Пола — высокая темноволосая красавица с холодными немигающими карими глазами и фигурой, при виде которой в голову лезет черт знает что. Легкая на подъем, неутомимая работница, заражающая своей энергией, именно она уговорила меня основать бюро «Универсальные услуги» и одолжила денег, чтобы я смог прокантоваться первые полгода. Только благодаря ее умению справляться с административной стороной дела «Универсальные услуги» более или менее преуспевали. Если, образно говоря, я был мозгом нашего предприятия, ее можно было назвать позвоночным столбом. Без нее наша фирма свернула бы свою деятельность в недельный срок.

— Неужели, кроме как сидеть тут и пить, нельзя подыскать себе занятие получше? — спросила она, остановившись перед столом и обвиняюще глядя на меня.

— А что может быть лучше? — без особого интереса спросил Керман.

Она кинула на него испепеляющий взгляд и снова обратила свои ясные карие глаза на меня.

— Собственно говоря, мы с Джеком как раз собирались выйти и подыскать себе какое-нибудь новое дело, — сказал я, поспешно отталкивая стул назад. — Идем, Джек. Идем поглядим, нет ли где чего.

— А искать где будете, в баре у Финнегана? — с презрением спросила Пола.

— А что, неплохая идея, злючка, — заметил Керман. — Может, у Финнегана для нас и впрямь что-нибудь сыщется.

— Прежде чем ты уйдешь, тебе, вероятно, захочется взглянуть вот на это, — сказала Пола и помахала у меня перед носом продолговатым конвертом. — Его только что принес сторож. Он обнаружил его в кармане старого плаща, который ты ему столь великодушно подарил.

— Это он принес? — произнес я, беря конверт. — Странно. Я не надевал этот плащ больше года.

— Штамп погашения марки подтверждает твои слова, — со зловещим спокойствием сказала Пола. — Письмо было отправлено четырнадцать месяцев назад. Я полагаю, не мог же ты положить его в карман и совершенно о нем забыть? Ты ведь не такой, правда?

Письмо было адресовано мне аккуратным женским почерком и еще не вскрыто.

— Что-то не припомню, чтобы я его видел когда-либо прежде, — сказал я.

— Это и неудивительно, если учесть, что ты вообще никогда ничего не помнишь, если только я тебе не напоминаю, — ехидно вставила Пола.

— В один прекрасный день, маленькая моя гарпия, — с нежностью заметил Керман, — кто-нибудь возьмет да и отшлепает тебя по турнюру.

— Этим ее не остановишь, — сказал я, вскрывая конверт. — Я уже пробовал. Она становится еще хуже. — Сунув пальцы в конверт, я извлек листок бумаги и пять сотенных банкнотов.

— Боже милостивый! — воскликнул Керман, уставившись себе под ноги. — И ты отдал это сторожу?

— Теперь еще ты начнешь, — сказал я и прочитал письмо:

Крестуэйз, бульвар Футхилл,

Орчид-Сити, 15 мая 1948 г.

Будьте добры навестить меня завтра в 3 часа пополудни по указанному выше адресу. Я сообщу вам сведения о человеке, который шантажирует мою сестру. Насколько я понимаю, это работа по вашей части. Пожалуйста, отнеситесь к этому письму как к доверительному и срочному. Вкладываю пятьсот долларов в качестве задатка.

Джэнет Кросби.

Наступило долгое и гнетущее молчание. Даже Джеку Керману было нечего сказать. Мы считали, что рекламой нам будут служить рекомендации, но когда держишь в руках 500 долларов, принадлежащих вероятному клиенту, 14 месяцев и даже не признаешься, что ты их получил, — какие уж там рекомендации?

— Срочное и доверительное, — пробормотала Пола. — Продержав у себя четырнадцать месяцев, он отдает его сторожу, чтобы тот показывал письмо своим дружкам. Просто удивительно!

— Заткнись! — огрызнулся я. — Почему она не позвонила и не попросила объяснений? Наверное, догадалась, что письмо попало не по адресу… Одну минуточку… Она же умерла, разве не так? Одна из сестер Кросби умерла. Это не Джэнет?

— По-моему, да, — сказала Пола. — Сейчас я проверю.

— И откопай все, что у нас есть о Кросби.

Когда она вышла в приемную, я сказал:

— Я уверен, что она умерла. Полагаю, деньги придется вернуть лицам, управляющим имуществом по доверенности?

— Если мы это сделаем, — сказал Керман, не любивший расставаться с деньгами, — об этом может прослышать пресса. Подобная история послужила бы нам шикарной рекламой — ты только посмотри, как они ведут свои дела! Надо быть поосторожнее, Вик! Вероятно, благоразумнее ничего пока не предпринимать и ничего не говорить.

— Этого мы сделать не можем. Пусть мы плохо работаем, но давайте хотя бы будем честными.

Керман снова сложился в кресле.

— Безопаснее не будить лихо. Кросби, по-моему, имеет какое-то отношение к нефти, нет?

— Имел. Пару лет назад он случайно застрелился. — Я взял нож для бумаг и принялся делать дырки в промокашке. — Ума не приложу, как это я умудрился оставить письмо в плаще. Теперь Пола меня съест.

Керман, хорошо знавший Полу, сочувственно мне улыбнулся.

— А ты врежь ей под ребра, если станет пилить, — сказал он, желая помочь мне. — Боже, как я рад, что это не я!

Когда Пола вернулась с кучей газетных вырезок, я все еще тыкал ножом в промокашку.

— Она умерла от сердечной недостаточности пятнадцатого мая, в тот самый день, когда написала письмо. Неудивительно, что она не напомнила тебе о себе, — сказала Пола, закрывая дверь кабинета.

— От сердечной недостаточности? Сколько же ей было лет?

— Двадцать пять.

Я положил нож для бумаг и потянулся за сигаретой.

— Вроде бы слишком молода, чтобы умирать от сердечной недостаточности. Во всяком случае, давай послушаем, что ты нашла.

— Не так уж и много. Большей частью нам все это известно, — сказала Пола, присаживаясь на край стола. — Макдоналд Кросби нажил свои миллионы на нефти. Он был строгим, не вызывающим к себе любви квакером с неимоверно узким кругозором. Дважды состоял в браке. Джэнет, старше на четыре года, была от первой жены, Морин — от второй. В 1943-м он отошел от дел и поселился в Орчид-Сити. А прежде жил в Сан-Франциско. Более непохожих двух девушек и представить трудно. Джэнет была трудолюбивой, старательной и большую часть времени проводила, рисуя картины. Несколько ее картин маслом висят в Музее искусств. Она, похоже, обладала талантом, была застенчива и резка по натуре. Морин — красавица в семье. Необузданна и распутна. До самой смерти Кросби она постоянно попадала на первые страницы газет из-за всяческих скандалов.