Комдив - Берг Александр Анатольевич

Вот вперёд выехали мои ИС, раздались первые выстрелы, и я отчётливо увидел отсверки попаданий снарядов моих танков по немцам, однако все снаряды ушли в рикошет, так и не пробив лобовую броню немецких танков. Тем временем танки медленно сближались, скорость движения по пересечённой местности была около десяти километров в час. Что самое хреновое, ответный огонь противника был более результативным. Сжав кулаки, я смотрел, как уже четвёртый мой танк останавливается: на такой дистанции броня ИС не держала выстрел нового танка немцев.

Тут неожиданно позади моих танков появились КВ-3 майора Ковалёва. Вот они дали залп, и, к моему удивлению, его ЗИС-6 пробили лобовую броню новых «тигров». Вот никогда бы не подумал, что 107-миллиметровые орудия КВ-3 имеют большую бронепробиваемость, чем 122-миллиметровые орудия ИС. Что ни говори, помощь майора Ковалёва пришлась мне как нельзя кстати. Пробить верхний лист лобовой брони мои танки так и не смогли, но от попаданий нескольких снарядов немцы всё же останавливались и замирали – видимо, экипажи танков глушило от попадания тяжёлых болванок. Немецкая атака захлебнулась: они, видимо, не ожидали, что мы сможем пробивать их лобовую броню.

Скоординировавшись с Ковалёвым по рации, мы перераспределили цели: он взял на себя танки, а я – бронетранспортёры и пехоту, всё же мои 122-миллиметровые фугасы лучше годились для борьбы с последней.

Немцы, увидев, что у нас есть танки, способные бороться с их новыми «тиграми», да к тому же, что нас банально больше, стали отходить. Правда, развернуться и подставить нам корму не решились, а, врубив заднюю скорость, стали медленно отползать назад. Они пятились, ожесточённо огрызаясь огнём, но то один, то другой танк вспыхивал или останавливался. В итоге уйти не смог ни один танк противника. Всё поле покрылось горящими кострами техники, в основном немецкими, так как кроме танков были и их бронетранспортёры. Однако и почти два десятка наших танков также застыли на поле. Это были как мои ИС, так и КВ Ковалёва.

Тем временем подоспела наша пехота. Высыпав из бронетранспортёров, она развернулась цепью и пошла проверять немцев. Уйти смогли немногие – лишь те, кто наступали последними. Те успели смыться, но было таких совсем немного. Пехота проверяла тела, раненых стаскивали отдельно. Так как действовали мы не в рейде, то попавших к нам в плен немцев не убивали. Этих раненых отправят в госпиталь, где работают пленные немецкие медики – они лечат своих солдат, которые ранеными попали к нам в плен.

Добив немцев, я стал подводить итоги боя. Они были не очень утешительными: я потерял безвозвратно семь танков, ещё пять можно было вернуть в строй через неделю, только необходимо было набрать для них новые экипажи, так как прежние в основном или погибли, или оказались ранены. У Ковалёва потери были чуть меньше, так он и в бой вступил чуть позже. А вообще, честно говоря, если бы не он, то даже и не знаю, чем бы окончился этот бой. Теперь я хорошо понимал майора Рукавишникова, и для меня было удивительным, что он смог уничтожить немцев.

На следующий день я получал нагоняй от самого Катукова. В итоге вскоре все командиры танковых подразделений получили памятки по ведению боя с новыми немецкими танками. Танкам Т-43 и ИС предписывалось не вступать с ними в прямые бои на дальней дистанции, а стараться подпустить их поближе и бить в основном в борт или нижнюю лобовую плиту, которая была значительно тоньше верхней и которую можно было пробить орудиями Т-43 и ИС. Ещё рекомендовалось бить по гусеницам, чтобы после её потери танк развернуло. Основная обязанность по борьбе с новыми «тиграми» возлагалась на КВ-3, чья мощная пушка обладала очень хорошей бронепробиваемостью.

Майор Разумовский ещё один раз встретился на этой войне с новыми «тиграми». Но тогда он уже подпустил их поближе и приказал сразу двум своим танкам бить по одному немецкому одновременно, причём один должен был стрелять бронебойными снарядами, а другой – фугасными, чтобы если и не пробить их броню, то оглушить экипаж и повредить приборы наблюдения.

1 августа 1944 года. Франция

После Штутгарта мы повернули на юго-запад. Катуков со своей армией пошёл по краю Германии на Бельгию, к Северному морю, вместе с ним была и 69-я армия. А мы, отделившись от него, двинулись во Францию, так как сильных сил у немцев тут уже не осталось, а с юга на них давили союзники. Тем временем Прибалтийский фронт, взяв Гданьск, уже подходил к Щецину, от которого оставалось не так уж далеко до Берлина. Центральный фронт тем временем вместе с Войском Польским, в которое превратились отряды Армии Людовой, занял всю Польшу и вышел к Одеру, откуда до Берлина было ещё ближе. Ватутин в это время подходил уже к Ганноверу, так что Берлин скоро должен был оказаться в полном окружении.

А мы тем временем продвигались по Франции, Хотя у нашей армии было меньше танков, чем у Катукова, тем более тяжёлых, нам вполне хватало и наших Т-43, которые могли на равных бороться практически со всеми танками Германии, а для крайнего случая были СУ-100 и СУ-122. Почти не встречая сопротивления, мы, считай, с ходу заняли Нанси и Мец. Немецких частей тут было крайне мало, основная их часть, дислоцировавшаяся во Франции, в этот момент вела бои с союзниками на юге. Из-за нашего достаточно быстрого продвижения немцы не успевали реагировать, а потому, с ходу уничтожая их сравнительно небольшие гарнизоны, мы двигались вперёд. Да, не зря говорили, что плевок в сторону удаляющегося немецкого патруля во Франции приравнивался к боевой операции. Учитывая смехотворное количество немцев, французы сами легко могли их перебить, но они послушно сидели по домам.

От Меца до Парижа практически не было крупных городов, только Реймс, вот туда мы и двинулись. Прекрасные дороги Франции позволяли нам двигаться с достаточно высокой скоростью, а если учесть, что все наши бронетранспортёры были колёсными, то двигались мы очень быстро. Наши танки и самоходки значительно отстали, но, поскольку танков у немцев тут практически не было, нас это не очень тревожило. Правда, на всякий случай с нашими бронетранспортёрами были и несколько дивизионов противотанковых ЗИС-2, а в их боекомплектах – запас подкалиберных противотанковых снарядов, которые на дистанции в километр могли пробить лобовую броню «тигра». Таким образом, если они и встретят немецкие танки, у них будет действенное средство для борьбы с ними. Да и обычные противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью ещё никто не отменял, а пользоваться ими умели все наши бойцы.

Ранним утром 8 августа 1944 года передовые части моей армии вошли в Реймс. Это стало неожиданностью для всех. Передовой дозор из трёх бронетранспортёров неожиданно появился перед немецким постом на въезде в город и даже не стал стрелять, достаточно было просто навести на них башни бронетранспортёров с пулемётами, и немцы послушно подняли руки вверх. Бывшие рядом французы даже не сразу поняли, что происходит, а командир передовой группы уже потрошил немцев на сведения: его интересовал состав гарнизона города и место его размещения. К моменту появления передовой колонны мы уже всё знали, а среди французских зевак нашлись проводники, которые с удовольствием показали нашим бойцам путь.

В итоге Реймс был занят всего за один день, даже меньше, а гарнизон города не смог оказать действенного сопротивления. Ошеломлённые жители города смотрели, как по улицам их города движутся наши войска. Они даже не сразу поняли, что их освободили от немецкой оккупации, и лишь около двух часов дня народ стал массово выходить на улицы, где нескончаемой колонной шла техника. Особенно поразили их тяжёлые штурмовые самоходки и танки, нам ведь достался отдельный батальон ИС, а выглядели они очень брутально.

Тем же вечером мы смотрели на окрестности Парижа, до которого от Реймса было около полутора сотен километров. Тут совсем внезапно появиться не удалось, но и к обороне немцы оказались не готовы, так что за два дня относительно лёгких боёв Париж стал нашим. Для воевавших с союзниками немцев это стало шоком, так как теперь получалось, что в их тылу оказались очень злые русские, а потому, учитывая общую обстановку на фронте, немцы стали массово сдаваться в плен союзникам, которые были сильно огорошены таким развитием событий. С одной стороны, они были недовольны тем, что именно русские освободили Париж, а с другой стороны, именно поэтому немцы начали массово сдаваться им в плен.