Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Делать! — воскликнул Сэм. — Рассказать обо всем содержательнице пансиона и выдать злонамеренного человека.

— Кто ж поверит моим словам, мистер Уокер? Молодую девушку считают, разумеется, образцом невинности и скромности; она станет все отрицать, господин мой тоже. Кто поверит словам бедного слуги? Я потеряю свое место, и вдобавок мне же дадут дурной аттестат.

— Да, тут есть закорючка своего рода, — проговорил Самуэль, — вы правы, дружище.

— Совсем иное дело, — продолжал мистер Троттер, — если бы мне удалось отыскать какого-нибудь почтенного джентльмена, защитника угнетенной невинности, тогда, пожалуй, было бы можно помешать этому нечестивому делу; но и здесь опять своего рода закорючка, мистер Уокер. Я не знаю никого в этой глуши, да если б и знал, кто опять поверит моим словам?

— Баста! — вскричал Самуэль, быстро вскочив с места и схватив руку своего нового друга. — Мой господин точь-в-точь такой джентльмен, какой вам нужен.

Через несколько минут мистер Иов Троттер был введен в комнату мистера Пикквика. Самуэль представил в коротких словах сущность дела.

— Великий боже! Неужели я должен выдать своего собственного господина! — воскликнул мистер Иов Троттер, приставляя к своим глазам розовый платочек в четыре квадратных дюйма.

— Чувствительность этого рода делает вам честь, — отвечал мистер Пикквик тоном искреннего участия, — тем не менее, однако ж, вы должны исполнить свою обязанность.

— О-о-ох! Все мы под Богом ходим! — всхлипывал Иов Троттер. — Знаю, сэр, я, как честный человек, должен исполнять свой долг; но вы поставьте себя на мое место: я ношу платье своего господина, и он же дает мне насущный хлеб; он мой благодетель, в некотором смысле, хотя я знаю, что он плут.

— Благородная душа! — воскликнул растроганный мистер Пикквик. — Честная натура!

— О-о-ох!

— Послушайте, любезный, — перебил Самуэль, смотревший с некоторым нетерпением на эту слезливую церемонию, — водовозные тележки хороши в свое время, но подчас, как, например, теперь, они ни к черту не годятся.

— Самуэль, — сказал мистер Пикквик строгим тоном, — мне очень неприятно видеть в вас неуважение к благородным чувствам этого молодого человека.

— Так-то оно так, сэр, — возразил Самуэль, — чувства благородные, нечего сказать, да только я присоветывал бы ему припрятать их подальше в своей груди, а не растрачивать по пустякам в тепленькой водице, до которой нам с вами нет ни малейшей нужды. Слезы ведь не то, что стенные часы или паровой котел, что кипит напропалую, когда кочегар подкладывает под него горячих углей. Вот как покончите это дело, любезный друг, ступайте в кофейную, закурите трубку и плачьте, сколько вашей душеньке угодно; а теперь для вас всего лучше припрятать в карман этот красненький платочек.

— Слуга мой говорит правду, — сказал мистер Пикквик, — хотя, быть может, его образ выражения слишком груб и необтесан.

— Уж я это и сам вижу, — сказал мистер Троттер, — что делать, сэр? Не выдержал! Постараюсь укрепиться.

— Очень хорошо, любезный, — отвечал мистер Пикквик, — теперь скажите нам: где этот пансион?

— За городом, сэр, недалеко от заставы: большой каменный дом.

— Когда ж назначено привести в исполнение этот ужасный план? — спросил мистер Пикквик. — Когда он увезет ее?

— Ночью, сэр, — отвечал Иов.

— Ночью! — воскликнул мистер Пикквик.

— Сегодня ночью, сэр, лишь только солнце отвратит свои лучи от нечестивого дела. Я просто готов с ума сойти от тоски.

— Нужно принять немедленные меры, — сказал мистер Пикквик. — Сейчас отправлюсь к содержательнице пансиона.

— Прошу извинить, сэр, — сказал Иов, — но я думаю, что эта мера не годится.

— Отчего?

— Мой господин, надобно вам доложить, человек очень хитрый.

— Знаю.

— Он вкрался в доверие всех этих леди, и содержательница пансиона без ума от него. Вы можете ползать перед ней на коленях и божиться, сколько вам угодно: она не поверит ни одному слову, особенно если не будет у вас других доказательств, кроме донесения слуги. Разумеется, мой господин скажет, что я негодяй, которого он собирался прогнать за какую-нибудь вину, — и этого будет довольно. Тогда я пропал, и вы нисколько не успеете в своем намерении.

— Что ж мне делать? — сказал мистер Пикквик.

— Всего лучше поймать его на месте преступления: других средств я не вижу никаких. Старая леди поверит только своим собственным глазам.

— Как же поймать его на месте преступления? — сказал мистер Пикквик. — Ведь это, я полагаю, очень трудно. Едва ли мне удастся.

— Не знаю, как это объяснить вам, сэр, — сказал мистер Иов Троттер после минутного размышления, — но с этим, пожалуй, было бы легко сладить, если б вы послушались моего совета.

— Говорите.

— Дело, видите ли, получает такой оборот: мы подкупили двух служанок, и они устроили так, что сегодня ночью, с десяти часов, мистер Фиц-Маршал и я будем скрываться в кухне. Как только все эти женщины разбредутся по своим постелям, мы немедленно должны выйти из кухни, и молодая девушка выбежит к нам из своей спальни. Почтовый экипаж будет стоять у ворот, и тогда — поминай как звали.

— Ну?

— Так вот я и думал, сэр: если б, примером сказать, вы одни подкараулили нас в саду.

— Один! — воскликнул мистер Пикквик. — Зачем же один?

— Я полагаю, сэр, что этого требует с вашей стороны деликатность к дамам. Содержательнице пансиона было бы, конечно, очень неприятно, если б нашлось много свидетелей этой истории. Я полагаю, надобно иметь некоторую снисходительность к чувствам молодой девушки.

— Правда ваша, любезный, правда, — сказал мистер Пикквик. — Снисходительность к молодым людям — первое условие для всякого честного намерения. Продолжайте.

— Так вот я и рассчитываю: если б вам запрятаться в сад и ровно в половине двенадцатого пробраться через галерею до кухни; я бы отворил вам дверь, и вы бы как раз в самую пору нахлынули на этого бессовестного человека, который, так сказать, заманил меня в свою западню.

Здесь мистер Троттер испустил глубокий вздох.

— Не печальтесь, любезный, — сказал мистер Пикквик утешительным тоном, — добрые дела не остаются без возмездия ни в этой, ни в будущей жизни.

Слезы умиления опять навернулись на глазах добродетельного лакея. Было ясно, что ему, несмотря на совет Самуэля, слишком трудно преодолевать болезненные ощущения своего сердца.

— Тьфу ты пропасть! — сказал Самуэль. — Сроду не видал таких плакс. Послушайте, любезный, не водянка ли у вас в голове?

— Самуэль, — сказал мистер Пикквик строгим тоном, — прикусите свой язык.

— Слушаю, сэр.

— Признаюсь, этот план мне слишком не нравится, — сказал мистер Пикквик после глубокого размышления. — Почему бы мне прямо не снестись с родственниками молодой девушки?

— Да потому, сэр, что они живут за сотню миль от этого города, — отвечал мистер Иов Троттер.

— Хитрая закорючка! — промолвил про себя мистер Уэллер.

— И как мне пробраться в этот сад? — продолжал мистер Пикквик.

— Это немудрено, сэр: стена низенькая, и ваш слуга может придержать вас за ногу.

— Придержать за ногу! — машинально повторил мистер Пикквик. — И вы наверное будете подле той самой двери, о которой говорите?

— Непременно. Ошибки здесь не может быть, одна только эта дверь и выходит в сад. Постучитесь, когда забьют часы, и я отворю вам в ту же минуту.

— Вообще этот план мне не по сердцу, — заметил мистер Пикквик, — но уж так и быть: дело идет о счастьи молодой девушки, и я готов на все решиться. Хорошо, я буду в саду.

Таким образом, увлеченный врожденной добротой сердца, мистер Пикквик отважился на предприятие, имевшее романический характер, столь чуждый его спокойной натуре.

— Как называется этот дом? — спросил мистер Пикквик.

— Вестгет. Лишь только выйдете за город, своротите вправо: он стоит особняком недалеко от большой дороги. На воротах медная доска с надписью.

— Знаю, — сказал мистер Пикквик. — Я заметил его прежде, когда проезжал через этот город. Хорошо, любезный, вы можете на меня положиться.

Мистер Троттер отвесил низкий поклон и повернул к дверям; мистер Пикквик поспешил всунуть гиней в его руку.

— Это, любезный, за вашу добродетель, — сказал мистер Пикквик. — Будьте всегда честным человеком. Нечего благодарить. Не забудьте — в половине двенадцатого.

— Не забуду, сэр, будьте спокойны, — отвечал мистер Иов Троттер.

С этими словами он вышел из комнаты в сопровождении Самуэля.

— Ну да; на таких условиях я бы готов расплакаться и сам, — заметил мистер Уэллер, — только я не понимаю, черт побери, откуда у вас льются эти слезы?

— Из сердца, мистер Уокер, — отвечал мистер Иов Троттер торжественным тоном. — Прощайте.

— Ты, однако ж, полезный плакса: мы из тебя повыжали все, что нам нужно, — думал мистер Уэллер, когда сердобольный Иов скрылся с его глаз.