Движимые - Кристи Бромберг

тисках, сердце сжимается от боли. Это то, чего я боялась. Из-за чего, и против чего боролись мои разум и сердце. И все же я здесь, напуганная и израненная, но все еще сражаюсь за него, потому что Тиган права. Он просто настолько хорош. Его слова проносятся у меня в голове.

Ты обожгла меня, Райли.

Ты. Это. Пугает меня до смерти, Райли.

Кажется, я не могу насытиться тобой.

Делаю шаг вперед, желая прикоснуться к нему. Жаждая какого-либо контакта с ним, нуждаясь напомнить ему о той искре между нами, возникающей, когда мы касаемся друг друга, и попытаться помешать ему проскользнуть сквозь мои пальцы. Словно попытаться поймать ветер. Протягиваю свои дрожащие руки, его глаза следят за их движением, и кладу их ему на грудь. Чувствую, как в ответ он застывает — пощечина моей попытке соединиться с ним, которая толкает меня через край.

Мои глаза взмывают вверх, и я вижу, что он знает, как сильно обидел меня этим небольшим отвержением — невербальное отторжение, которое говорит о многом. Он инстинктивно поднимает руки, чтобы обнять меня, попытаться успокоить, а я не могу этого допустить. Не могу позволить ему затащить меня в единственное место, где мне хочется сейчас оказаться больше, чем где-либо еще, потому что, между нами, ничего не изменилось. И я знаю, что если окунусь в его объятия, то снова буду поддаваться всему, чтобы не потерять то, чего боюсь потерять больше всего на свете — его. Но я заслуживаю того, что он не может — нет, не хочет — дать мне.

Толкаю его в грудь, но его руки крепче сжимают мои плечи. Он пытается притянуть меня к себе, но я сопротивляюсь. Когда он никак не реагирует… я теряю над собой контроль.

— Борись, черт побери! Борись, Колтон! — кричу я на него, источая отчаяние, мой голос дрожит, угрожая разразиться слезами. — За себя. За нас. За меня, — умоляю я. — Не отдаляйся от меня. Ты не можешь уйти даже не задумываясь. — Все еще пытаюсь сопротивляться его хватке, но плотина прорывается и слезы льются ручьем. — Я имею значение, Колтон. Я заслуживаю большего, также, как и ты. То, что у нас есть, имеет значение!

Переполненная эмоциями, я поддаюсь слезам, страхам, надвигающейся пустоте. Перестаю сопротивляться ему, и он обнимает меня, притягивая к себе, его руки бегают вверх и вниз по моей спине, рукам и шее. Это чувство горько-сладкое, потому что я знаю — оно мимолетно. Знаю, что слова — в которых я так отчаянно нуждаюсь и хочу услышать — что между нами есть что-то… что мы особенные… особенные для него — никогда не будут произнесены.

Я сознательно запечатлеваю этот момент в своей памяти.

Его тепло.

Шершавость его мозолистых пальцев на моей обнаженной коже.

Сжатые челюсти у моего виска.

Тембр его шепота.

Его запах.

Закрываю глаза, чтобы впитать его, потому что знаю, я его напугала. Знаю, что прошу слишком многого, когда есть множество других, готовых согласиться на гораздо меньшее.

— Райли… — мое имя звучит шепотом сквозь всхлипы, но уже без слез.

Замолкаю, мое прерывистое дыхание — единственный звук в ночи. Отклоняюсь назад, его руки на плечах управляют мной, чтобы он смог заглянуть мне в лицо. Набираюсь храбрости перед тем, как посмотреть ему в глаза. Вижу в них страх, смятение и неуверенность, и я жду, когда он произнесет то, что вертится на кончике его языка. На его обычно стоическом лице разыгрывается внутренняя борьба, прежде чем он может ее обуздать. В груди болит, когда я пытаюсь вдохнуть и приготовиться, потому что то, что я вижу, заставляет меня паниковать. Заставляет покориться судьбе, потому что я знаю, что он готовится уйти.

Проститься.

Чтобы разорвать меня на части.

— Я заслуживаю большего, Колтон. — выдыхаю я, качая головой, одинокая слеза скользит по моей щеке. Его глаза следуют за ней, прежде чем взглянуть на меня, и на мгновение они смягчаются от заботы обо мне, он сглатывает, кивая головой в знак согласия. Я протягиваю руку и кладу ее ему на челюсть, его глаза осторожно следят за моими движениями. Чувствую, как под моей ладонью мышцы на его челюсти напрягаются. — Знаю, что существует какая-то причина, по которой у тебя есть свои правила и соглашения, но я больше не могу их соблюдать. Я больше не могу быть для тебя такой девушкой.

При последних словах опускаю голову, избегая его взгляда, потому что не могу видеть реакцию. Желать и не получить — это одно, а желать и быть отвергнутым — другое, и это будет терзать мое сердце больше, чем оно уже страдает. Глубоко вздыхаю, глаза сосредоточены на его импровизированном платочке в петлице, и мой разум удивляется, какими простыми казались вещи всего пару часов назад, когда он был недостаточно наряден, а я разодета.

Он напрягает пальцы на моих предплечьях, и я заставляю себя посмотреть на него — рада, что сделала это, потому что его взгляд захватывает дух. Мой великолепный плохой мальчик выглядит словно ребенок — в панике и парализованным. Я изо всех сил пытаюсь подыскать слова, потому что стоять там, видя всё это в его глазах… он выглядит точно так же, как один из моих сломленных мальчиков. Требуется какое-то время, но мне наконец-то удается обрести свой голос.

— Прости, Колтон. — я качаю головой. — Сегодня ты не сделал ничего плохого, но являясь тем мужчиной, каким ты есть… но видя сегодня вечером твоих бывших по-прежнему желающих большего… — я вздыхаю, — …я не хочу стать ими через три месяца. Сторонним наблюдателем. Я больше не могу стоять в стороне и слепо подчиняться критериям, которые ты диктуешь. Я хочу иметь право голоса. — Он качает головой из стороны в сторону, автоматически отвергая идею, и я даже не думаю, что он понимает, что он это делает. Его хватка на моих руках усиливается, но он ничего не произносить, чтобы опровергнуть мои слова.

— Я не прошу от тебя любви, Колтон. — Я говорю это еле слышным шепотом, но сознание кричит об обратном. Что я хочу, чтобы он любил меня так, как я люблю его. Его глаза расширяются от моего признания. Слышу резкий вдох. — Я даже не прошу у тебя о больших обязательствах. Я просто хочу иметь возможность изучить то, что между нами происходит, не беспокоясь о том, что смогу переступить за воображаемые границы, о которых даже не знаю. — Смотрю на него, желая, чтобы он услышал мои слова. Действительно услышал то, что я говорю,