Девятый - Артем Каменистый

– Ничего – слушать было интересно. К тому же сам спросил.

– Да – теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я стал иридианином.

– Понимаю – крестились огненным копьем…

– Можно сказать и так. Мне пришлось стать другим и от многого отказаться, но я ни разу еще об этом не пожалел. И пока жив, сделаю все, чтобы вещей, подобных такому копью, и лучших, чем оно, становилось больше и больше – если мы не можем победить старым оружием, то надо придумать новое. Мы не только работать умеем – мы еще умеем сохранять знания и преумножать их. Знания – вот в чем наша сила, а не в бесполезных мечах. Не за догмы нас церковь проклинает, а за знания, которые эти догмы опровергают.

– Знание – сила, – улыбнулся я, вспоминая Здравствуйте. Епископу он бы понравился.

* * *

На ночевку свернули к реке – озер или ручьев впереди не обнаружилось, а без воды никуда. Разведчики заранее выбрали удобное место: крутой перегиб реки, окружающий площадку ровного луга почти со всех сторон. Твари не очень ладили с водой, особенно с текучей – идти через нее в атаку не любят (именно поэтому, видимо, граница погани обычно проходит по рекам – легче оборонять). Так что главный удар следовало ожидать с перешейка шириной шагов в сто – там поставили повозки в два ряда, а сам лагерь окружили в один ряд.

Дров здесь не было, но до темноты успели натаскать из леса и насобирать по берегу коряг, так что хватило и на приготовление горячей пищи, и на просто «посидеть у костра».

Наворачивая пшенную кашу, я, задумчиво уставившись на огонь, краем глаза поглядывал на Зеленого, а краем уха прислушивался к отдаленным звукам. Попугай, трезвый как стеклышко, с видом паиньки поклевывал рассыпанный для него овес, не проявляя ни малейших признаков беспокойства. Органы слуха тоже не улавливали ничего угрожающего. Похоже, погани в ближних окрестностях нет. Интересно – что сейчас происходит в районе городка?

Арисат, присев рядом, жуя ту же кашу, проявил способность к телепатии, прочитав мою мысль:

– Интересно, что сейчас у Талля – они ведь наверняка опять к стенам пришли повыть, а нас нет. То-то удивятся…

– Бегут они сюда со всех ног, – буркнул я. – След за нами хороший – потерять невозможно. Быстро догонят – они ведь без телег тихоходных…

– Сэр Дан, догнать мало – надо ведь еще и побить нас. А не смогут: мало их. Только гадостей и наделают. А как рассветет, придется им убираться. Да только куда – вряд ли рядом есть убежище, а если и есть, то старое, и о нем еще знать надо. А мы при свете легко их нагоним – слабеют они сильно от солнца. Нет, если в них хоть кроха разума осталась, не тронут они нас сейчас. Догнать могут легко – мы медленно идем; а вот нападать опасно. Будут искать на пути убежище и возле него западню устраивать. Да только ночью мы не станем ехать – зубы обломают, но лагеря не возьмут.

– Ты думаешь бурдюка остановят телеги?

– Не остановят, да только копий у нас огненных хватает – ими остановим. Изб и сараев нет – ничто мешать не будет: окружим его и утыкаем всего. Полягут многие, но тут уж ничего не поделать…

– Арисат, у иридиан в обозе баллиста есть. На повозке стоит, с тетивой натянутой. Зарядить ее недолго, а стреляет горшком с тем же зельем, что в огненном копье. Думаю, на ночь стоит ее на дежурство определить – попробовать против бурдюка.

– Не – не будет толку. Шкура у него не горит – надо глубокую рану нанести, чтобы вытекающая кровь пыхнула. Горшком кожу не пробить – она у него крепкая и упругая.

– Жаль…

– Ага. Но все равно попробовать можно. Испугаем хоть – огня они боятся.

* * *

Спать пришлось в кольчуге, наручах и боевых сапогах (у иридиан они действительно оказались удобнее) – лишь шлем снял. Мне еще хорошо, а вот таким, как Тук, в броне, не очень. Горбун, правда, не жалуется – храпит на весь лагерь. Интересно – а как он чешется теперь? Или его блохи не кусают по соображениям брезгливости? Меня вот злобно заели – будто я здесь самый вкусный. Вокруг столько животных, а они на людей лезут… вампиры бессовестные.

А ночью приснился странный сон, или даже множество снов. Вот я совсем маленький, в окружении огромных людей – младенец, или около того. Рядом река или озеро, под оползающим берегом темнеет нора или промоина, и я почему-то ее боюсь. Вот я, такой же мелкий, разглядываю ствол дерева – красных мелких жуков, шныряющих в складках коры. А потом, будто кадр сменили, скачу во весь опор на гнедой лошади, с замиранием сердца вижу, как уходит назад земля, будто ее отбрасывают копыта. И опять лошадь, только теперь вороная, и опять я верхом, только нет уже легкости – закованы в железо и конь, и всадник, а навстречу надвигается стена таких же всадников. И я знаю, что это враги, – подаюсь вперед, уверенно опуская копье.

И так всю ночь – яркие картины чужого детства и лошади во всех видах и вариантах.

И во рту даже во сне отвратительно: его ведь ни разу в жизни не чистили полноценно – нечем.

* * *

«Продолжение отчета добровольца номер девять. День восьмой.

Продолжаю предпринимать безуспешные попытки натереть мозоли на нижней части спины. В отместку лошади начали преследовать даже ночью. Дорогой Иван, не мог бы ты взорвать парочку сверхновых, чтобы прислать мне зубную щетку и тюбик пасты? Понимаю, что затраты высоки, но щетку можешь взять самую дешевую, а пасту на распродаже, или просто не сильно дорогую. С нетерпением жду посылки».

Глава 14

«Хьюстон, у нас проблемы!»

Утром был мрачен – не выспался. Такое впечатление, что всю ночь лошадей на спине катал, а не они меня. Жуя подогретую вчерашнюю кашу, ежился от прохлады – солнце еще не поднялось над краем леса, по реке сплавлялись клочья тумана. Плескались рыбы, стучали ложки по мискам и котлам, гомонили потихоньку пробудившиеся люди, на дальнем краю лагеря звенели молотки походной кузницы. Даже не верится, что здесь полторы тысячи человек собралось. Три десятка землян могут устроить шумиху на порядок сильнее. Врубят все, что может издавать ритмичные (и не очень) звуки, и, не слыша из-за этого друг друга, будут орать на ухо что-нибудь высокоинтеллектуальное: «Милый, доведи мена до кустиков – а то прямо на помидорный салат сейчас вывернет». А здесь будто на похоронах. Кстати, ни разу не слышал, чтобы местные пели песни. Нет такого явления? Не верю. Хотя чему удивляюсь: у них здесь так радостно, что впору петлю на шее примерять. В обозе, на повозке, видел какой-то струнный инструмент – вроде прадедушки гитары. Может, одолжить и спеть попугаю уже под музыку? Он просто обалдеет.