Слепой. Проект «Ванга» - Андрей Воронин

– Ты?! – Ирина была повержена. – Ты был на его сеансе?

– Доказательство перед тобой, – Сиверов кивнул на видеомагнитофон. – Был, представь себе, и даже стал свидетелем парочки чудесных исцелений. Это есть на пленке, можешь потом посмотреть.

Ирина встала с подлокотника и бесцельно подошла к видеомагнитофону, в недрах которого все еще оставалась кассета с пленкой, о которой говорил муж. Она дотронулась до темно-серого, слегка шероховатого на ощупь пластикового корпуса, как будто это прикосновение могло что-то прояснить.

– Ничего не понимаю, – призналась она, водя кончиками пальцев по рельефно выдавленному на пластмассе названию известной японской фирмы. За пальцами тянулись полоски, чуть более темные, чем остальная поверхность, и Ирина подумала, что в комнате пора бы вытереть пыль. – Как ты попал на этот сеанс? Почему?

В мертвом стекле экрана она видела слегка искаженное отражение сидевшего в кресле мужа. Отражение пожало плечами и улыбнулось Ирине.

– Купил входной билет и вошел, – сказал Глеб. – Только сначала потолкался у служебного входа с толпой фанатов. Это, доложу я тебе, производит едва ли не более яркое впечатление, чем сам сеанс. Явление Христа народу – вот на что это похоже. Это что касается вопроса «как?». А почему… Ну, ты меня, ей-богу, удивляешь. Ты же сама просила присмотреть за твоей Ниной, чтобы ее не обманули. Вот я и решил взглянуть на этого вашего чудотворца вблизи.

– И как он тебе понравился?

Тон, которым говорил Глеб, был самый обыкновенный – немного расслабленный и легкомысленный, домашний, но вместе с тем вполне серьезный, без малейшего намека на иронию, которой, честно говоря, ожидала и побаивалась Ирина. Но что-то в словах мужа ее все равно настораживало; она искала и не могла найти подвох, хотя была почти уверена, что он есть.

– Я равнодушен к мужчинам, – повторил Сиверов все ту же казарменную шутку, лишь немного ее смягчив. – Прости, это звучит пошловато, но таков исчерпывающий ответ на твой вопрос. Нравится он мне или не нравится – мое личное дело, не имеющее к проблемам Нины Волошиной ни малейшего отношения…

– Наконец-то ты сказал по этому поводу хоть что-то разумное! – вырвалось у Ирины.

– Ошибаешься, – возразил Глеб. – Просто до сих пор я говорил по этому поводу совсем не то, что тебе хотелось бы услышать.

Вспыхнув, Ирина закусила губу, но ей пришлось проглотить вертевшуюся на языке резкость: если подумать и хорошенько все припомнить, получалось, что муж кругом прав. А запись на кассете служила доказательством того, что прав он был с самого начала, в том числе и в своем негативном отношении к Грабовскому, или Б. Г., как с легкой руки какого-то журналиста его стали называть с недавних пор. И только что произнесенная мужем колкость в свете всего этого выглядела простой констатацией очевидного факта. Глеб знал, как жена воспримет эту констатацию, но все равно не промолчал, а это означало, что он уже принял какое-то решение и намерен поделиться им с Ириной.

– Что ты решил? – спросила она.

Сиверов вздохнул и повертел в руках пульт от телевизора.

– Грабовский мне по-прежнему не нравится, – медленно и как-то безучастно, словно для разгона, произнес он. – Но люди в него верят. И, что еще важнее, он верит в себя сам. Это не подделаешь, не сыграешь. Конечно, эти его чудесные исцеления здорово смахивают на цирковой трюк с использованием подсадных… Но это тоже объяснимо. Толпа с трудом воспринимает абстракции и не любит ждать, ей подавай чудо – немедленное и притом заметное простым глазом с приличного расстояния. Если он действительно умеет исцелять, это наверняка гораздо более длительный и тонкий процесс, и для зевак он не представляет ни малейшего интереса. Так что старый фокус с калеками, которые на глазах у удивленной публики вскакивают на ноги и пинком отправляют за кулисы инвалидное кресло, на таких сеансах выглядит вполне уместным, оправданным и даже необходимым. Да, это обман, но толпе ничего другого и не надо. Все эти массовые сеансы – просто способ заработать деньги, необходимые для того, чтобы спокойно, не отвлекаясь на заботы о хлебе насущном, помогать тем, кто действительно в этом нуждается. А манеры… Что ж, если он действительно так силен, ему многое можно простить. В том числе и манеры.

– То есть ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что не имею права отбирать у Нины надежду, даже если мне самому эта надежда кажется безумной. Мало ли что мне кажется! Я ведь ничегошеньки не понимаю во всей этой астральной петрушке…

– Иногда я начинаю в этом сомневаться… – едва слышно пробормотала Ирина.

– Что?

– Нет, ничего. Что ты предлагаешь конкретно?

– Предлагать что-то конкретное я не имею права, – заметил Сиверов. – А впрочем… У нее ведь уже все решено, правда? Что ж, пусть действует, как решила. О ее личной безопасности я позабочусь, так что все, чем она рискует, – это деньги. А это ведь, в сущности, мелочь…

– Ничего себе мелочь! – воскликнула Ирина. – Ты же сам прекрасно знаешь, что ей придется продать квартиру, чтобы заплатить этому…

– Знаю, – перебил Глеб. – Да, запрошенная господином Грабовским сумма лишь немного уступает стоимости двухкомнатной хрущевки в не самом престижном спальном районе. Именно таким жильем, как я понял, располагает твоя Нина. После окончательного расчета с Б. Г. у нее останется только кое-какая мелочь на первое время. А с учетом того, что продавать квартиру она будет в большой спешке, то и вовсе ничего не останется. Хорошо, если в долги не залезет. Но, повторяю, по сравнению с надеждой вернуть человека с того света это – мелочь. Хотя я лично на такой эксперимент никогда бы не отважился.

– Потому что ты не женщина, – заметила Ирина.

– От тебя ничего не скроешь, – вздохнул Сиверов. – Надо же, какая наблюдательная! Да, я действительно не женщина. Я – мужчина, охотник и добытчик. Мое дело – добывать денежные знаки, а дело женщины – выдумывать новые способы их потратить. Давайте, тратьте! Налетайте, пользуйтесь, пока я добрый! – закончил он отчаянным голосом.

– Что это ты такое несешь? – обеспокоенно спросила Ирина. – На что налетать? Чем пользоваться?

– Да вон, – Сиверов небрежным, ленивым взмахом руки указал на книжную полку, – там, в пакете. Транжирьте на здоровье.

Пакет был самый обыкновенный – полиэтиленовый, ярко-желтый, с броским логотипом расположенного