Раздвоенное сердце - Беттина Белитц

Папа потер руками лицо и вздохнул.

- Знаешь, Элиза, если у человека есть сильная воля, можно добиться многого. Но это не сработает, если нет ничего в жизни, за что стоит бороться. Но у меня было кое-что - моя жена, мой сын, моя не родившаяся дочь. Поэтому я заставил себя оставаться человеком. И из плохого сделать что-то хорошее, - объяснил страстно папа. - Помогать другим людям, которые - но это сейчас неинтересно, - прервал он, как будто сказал слишком много.

- А как же мама? - спросила я требовательно. - Ты ей сразу рассказал об этом? Или она, как и я, узнала об этом случайно?

Папа посмотрел на меня на мгновение удивленно, а потом начал громко смеяться. Потребовалось время, пока он не успокоился.

- Элиза, Боже мой, а как ты думаешь? Я возвращаюсь из поездки, на спине полно шрамов, веду себя странно, внезапно не переношу прямого солнечного света - ты действительно думаешь, я мог бы обманывать Мию семнадцать лет?

- Меня ведь ты обманывал, - ответила я сердито.

- Ты никогда ничего не замечала, - сказал папа мягко, но твёрдо. - Ты не знала меня другим. И мы хотели тебя защищать, так долго, на сколько это возможно.

- Защищать? Защищать меня? - спросила я агрессивно, и мой голос сорвался от возбуждения. - Ты говоришь о защите? Я живу вместе, не подозревая не о чём, с мужчиной, у которого голод на сновидения и мечты других людей и который может убить, чтобы удовлетворить свой голод. И ты говоришь, что не хотел мне ничего рассказывать, чтобы защитить меня? Я в опасности и мама тоже.

Я встала и попыталась отчаянно успокоить свои дрожащие руки, сунув их в карманы штанов. Но это не помогло.

- Ты не в опасности. Нет ни малейшего повода. Даже если бы я и похищал сны. Тебя бы сделало это максимум уставшей и подавленной.

Прекрасно. Максимум. Я смотрела на него сердито, но он только улыбнулся. - У меня нет такой силы, как у других - не как у этого в Сент-Люсии. Сядь, Элиза, и послушай меня.

Я повиновалась, но с трудом заставила себя успокоиться.

- Я не знаю, почему это так, но кажется, что тут есть своего рода иммунитет. Может, это потому, что я очень много думал о тебе, когда был атакован. А может быть потому, что ты моя дочь. Моя собственная плоть и кровь.

Во всяком случае, ты для меня так же интересна, как кусочек тоста. Если посмотреть технически на голод на сновидения.

- О, спасибо, - огрызнулась я, но не смогла сдержать улыбку, которая приподняла уголки моих губ вверх. Было заманчиво поверить ему. Иммунитет. Но могла ли я быть уверена, что он говорит правду?

- А мама? Что с ней? У тебя к ней такой же иммунитет? - упорствовала я.

- Я никогда не угрожал безопасности твоей матери. Вообще я ещё ни разу не похищал сны ни у одного человека. Чтобы выжить, мне этого не нужно. Было бы просто легче, если бы я делал это. Соблазн очень велик. Вот и всё. Ты ведь мне веришь, не так ли?

Я очень сильно хотела ему верить. Но то, что он сказал о соблазне, звучало в моих ушах крайне тревожно. Что случится, если сила воли отца внезапно сломается? Если мама и папа поругаются? Или если я пойду против него?

- Я её защищал, когда только можно. И когда мне казалось, что будет слишком трудно, тогда я отсылал её.

- Спа-отдых, - высказала я внезапно шепотом свои мысли.

Я всегда думала, что это мамина причуда. Когда она внезапно объявляла, что хочет поехать на пару дней в спа, потому что она так устала. От чего, спрашивала я себя всегда. Ведь мама не работала.

Она никогда не работала. По профессии она была портным модельером, но после того как я родилась, она всегда оставалась дома. Или была на спа-отдыхе. В то время как я оставалась дома с папой одна. Я, в одиночку с монстром.

- Точно. Спа-отдых, - тихо сказал папа. - А Пауль - мальчик. Сны мужчин не могли бы меня насытить. Кроме того, он мой сын и я люблю его.

Пауль.

- Пауль, - выкрикнула я и вспомнила его странное заикание до этого, - Его внезапный переезд, интернат - это как-то связано с этим делом?

Что Пауль сказал тогда? Он хочет быть самостоятельным. Что он нуждается в свободе. В семнадцать лет! А мои родители даже поддержали его в этом.

Папин взгляд потемнел.

- Я попробовал всё объяснить, когда ему было шестнадцать, и он упрекал меня в том, что я отсылал маму снова, чтобы самому развлекаться. Он думал, что у меня роман. А потом, - папа остановился и на мгновение замялся. - Его первая подружка, Лили. Она влюбилась в меня. Это случается, после того случая как-то - хм. Часто. Сказать по правде, очень часто.

Он откашлялся смущённо. Я подумала о заметках в тетради. Болеющая морской болезнью старая женщина. О Боже. Мой отец - сердцеед. Как ужасно.

- Я должен был объяснить ему, что действительно было причиной. Он не хотел в это верить. Он не принял этого до сегодняшнего дня. Он думает, что я лгу, что это я разжёг чувства Лили. И что у меня не все дома. Я не могу винить его в этом.

- Я тоже нет, - горько ответила я. Моя подсознательная надежда на то, что Пауль когда-нибудь вернется и будет жить вместе с нами, окончательно рассеялась.

- И что же ты будешь делать? Тоже переедешь? - спросил отец серьезно.

- Я верю тебе насчет укуса. Я не должна, но я просто знаю, что так и было. Это и есть самое худшее. Я просто верю тебе.

Мы замолчали. Такова была действительность. Мой отец был полукровкой.

Колин не лгал. Но я отодвинула мысли о Колине. Сначала мне нужно было прояснить пару вещей.

- Как ты считаешь, кем в действительности было это существо с Св.Лучии? И много ли таких еще?

Папа ответил не сразу. Он открыл окно, и некоторое время я смотрела на темную улицу. Стрекотание сверчков приятно и сладко жужжало в теплом летнем воздухе, но у меня были ледяные руки. Еще несколько минут - и от внутреннего напряжения у меня бы начали стучать зубы. Кроме всего прочего, у меня разболелась голова.

Папа повернулся и слегка прислонился к подоконнику. Его расслабленный вид был обманчив. Я видела, что он искал подходящие слова. Он не находил их. Возможно, он не решался произнести то, что думал. Вместо этого он подошел к своему шкафу, отворил левую дверцу и достал  из верхнего отделения снимок, вставленный в рамку. Он дал мне картину без комментариев.

Я знала её со школы. Мы обсуждали её в прошлом году на уроке рисования. Ночной кошмар от Фюссли. Женщина, лежащая на кровати в изогнутом положении на спине, как мёртвая, а на её груди победоносно сидит пушистое существо с заострёнными ушами и с похожим на маску лицом.

Но самым жутким я находила лошадь с мёртвыми глазами, которая на заднем плане врывается в ночной сюжет, раздувшиеся чёрные ноздри и взъерошенная от бури грива.

- Ночной кошмар, - прошептала я.