Личный враг Бога - Михаил Кликин

– Теперь он твой, – сказал Епископ. Сказал странным голосом, будто бы плача, сквозь всхлипы, превозмогая рвущиеся рыдания.

Указательным пальцем Глеб дотронулся до стены, провел по ней ногтем, оставляя на горной породе длинную глубокую царапину. Поднял с пола гранитный обломок, сдавил в кулаке, раздробил камень в крошево, в песок…

– И сила его в тебе, – произнес маг сквозь плач. Глеб повернулся к другу. На голос. И застыл в недоумении. Епископ исчез.

– А я могу вновь уйти, – сказал плачущий голос, и из стены выдвинулась горбатая тень.

Глеб отступил, выхватил из ножен необычайно легкий меч. Замер, преисполненный уверенности в собственной силе. Спокойно спросил у неведомого существа:

– Кто ты?

«Где Епископ?» – возникла мысль.

Горбатая фигура шагнула ближе. Складки серого плаща сливались с окружающими камнями. Глухой капюшон и высокий ворот полностью скрывали лицо незнакомца. Длинные рукава прятали руки.

Голубое свечение, разлитое в воздухе, уже почти угасло. Быстро темнело.

– Кто ты? – повторил Глеб.

– Я? – проплакал голос. – Я Страж Талисмана.

– Страж? Мы будем драться?

– Зачем? Я берегу Талисман, когда у него нет Хозяина. Но вот ты пришел, и я освободился… Долго же пришлось мне ждать этого момента.

Глеб во все глаза рассматривал незнакомца, но что можно разглядеть в серой тени, сливающейся с каменными стенами?

– Для чего же сторожить, если не надо защищать? – осторожно спросил Глеб.

– Чтобы знать пути Талисмана. Чтоб увидеть Хозяина.

– И теперь ты будешь следить за мной?

– Нет. Ты взял на себя заботу… А когда Талисман останется в одиночестве, он вновь позовет меня.

– Но кто же ты? Твой голос… Неужели ты и есть Плачущий Человек?

– Кто?

– Плачущий Человек, что давным-давно пришел сюда за сокровищами гномов.

– Мне не нужны сокровища, но, кажется, я знаю, о ком ты говоришь. Это было так давно, что я не помню их имен, хотя они долго бродили под горой и перекликались. Эти люди очень шумели, и помыслы их разбудили в Талисмане зло, и Й'0рха вернулся на зов…

– Ты гном? – предположил Глеб.

– Гномы покинули эти пещеры, после того как подземный демон поднялся из недр. Они оставили гору, запечатали двери и обвалили ходы. Й'0рха уже давно сгинул в бездне, но горный народец не торопится сюда возвращаться… А я… Что касается меня… Я когда-то был эльфом…

– Эльфом? – Глеб только сейчас опустил меч.

– Да, – тень горестно кивнула капюшоном. – Именно эльфом. Но мой народ наказал меня зато… зато, что… Нет, я не буду говорить тебе всего… Не должен… Я был сурово наказан и стал Стражем Талисмана. Я вечный изгой, и во мне уже нет ничего от моего народа. Посмотри! – Страж скинул капюшон, и Глеб невольно отпрянул. Из высокого ворота, венчая тонкую шею, торчал худой острый череп, обтянутый бледной кожей, сплошь изъеденной язвами. Глубоко запавшие глаза отсвечивали звериной краснотой. Беззубый рот кривился в жалкой усмешке. – Это я! Сын своего народа! Таинственный и прекрасный эльф! – Он торопливо укрыл свое лицо. – Но теперь по крайней мере я смогу покинуть эту пещеру. Благодаря тебе, Хозяин Талисмана.

– А где мой товарищ? – задал Глеб мучающий его вопрос.

– Скованный человек стоит за дверью. Его душа непроглядна, а мысли скрытны, он опустошен, но считает свою пустоту силой… Выходи, Человек Короткого Пути!

Мрачный Епископ шагнул в пещеру. Он приблизился к Глебу, встал рядом, с подозрением разглядывая закутанного в плащ эльфа.

– Я его заметил раньше, чем ты, – негромко пробормотал маг, стараясь, чтобы серая тень не услышала его слов. – И решил спрятаться.

– Мне кажется, – прошептал Глеб, – он безобиден.

– Я вижу ваши слова, – сказал Страж Талисмана. – Я вижу их до того, как вы облачите их в звуки. Поэтому говорите в полный голос – так вам будет удобней.

Глеб и Епископ замолчали, не зная, как себя вести. Затем Глеб осторожно спросил, обращаясь к эльфу:

– Ты один здесь живешь?

– Нет, конечно. В этой пещере сотни существ, и я слышу их…

– А Плач? Можешь ты сказать нам, что это такое?

– Плач? Никогда не слышал. Что это?

– Мы не знаем. Но несколько раз слышали странные печальные звуки. Вчера ночью, например.

– Я ничего не слышал, – эльф мотнул капюшоном. Было уже совсем темно, все движения серой тени скрадывались мраком. И Епископ вдруг разглядел что-то знакомое в горбатом силуэте. Мгновение – и он узнал:

– Так это ты! – воскликнул маг. – Ты стоял на скале рядом с нами! Ночью. Как раз после Плача. Я видел тебя. Ты должен был слышать Плач.

– Ничего не слыхал. – Эльф был спокоен. – Да, вчера ночью я покинул пещеру, я часто делаю это. Я смотрю в небо, и оно представляется мне высоким сводом огромной пещеры. Весь р это пещера, вы задумывались когда-нибудь об этом? А мне теперь кажется так. Только так… Слишком много времени провел я здесь. Мне пора уходить. Не терпится. Ты отпускаешь меня, Хозяин Талисмана?

– Да, – сказал Глеб. – Я не держу тебя, хотя у меня еще есть несколько вопросов.

– Так спрашивай.

– Где нам найти гномов?

– Здесь их нет. Вам надо идти в Драконьи Скалы. Дальше на запад.

– Правда ли то, что Талисман делает врагов друзьями?

– Глаз Й'0рха вызывает чувство доверия. Ты можешь это использовать, чтобы переманить врага на свою сторону, убедить его в чем-то.

– Из этой пещеры есть еще выход? Как нам побыстрей выбраться отсюда?

– Ты чувствуешь ветер? Холодное дыхание свободы на своей коже? Следуй ему…

– И все же, – вмешался Епископ, – ты должен был слышать Плач.

– Я ничего не слышал. Но я пел и, может быть, из-за этого пропустил то, о чем ты говоришь. Хотя это странно.

– И часто ты поешь? – Глеб наконец-то все понял.

– Когда испытываю потребность.

– Спой.

– Вы, люди, не поймете песни старого эльфа. Ваши уши не воспримут язык, а мозг не уловит мелодию.

– Все равно спой.

Эльф скинул капюшон, и, несмотря на сгустившуюся темь, Глеб увидел уродливую голову, и вновь его пробрала дрожь отвращения. А Страж Талисмана поднял вверх руки и протянул Длинную тоскливую ноту, словно настраивая голосовые связки.

Загудели подземные ходы, будто резонирующие трубы органа. Эхо, испугавшись своего бесконечного отражения, бросилось врассыпную по лабиринтам. Задрожали скалы.

Утес исторг Плач. Нечеловеческую песню бесконечного одиночества. Давящее отчаяние отверженного существа.

Глеб и Епископ, оглушенные звуками, а более того, нахлынувшими скорбными чувствами, повалились на пол. Сознание померкло, а когда вновь вернулось, уже стояла полная тишина. Над товарищами склонилась серая тень, блеснули красные глаза из складок капюшона.