Никогда не говори, что умрешь - Джон Ричардсон (Джаядев дас)

И вот я уже на полу, и все уставились на моё страдающее от идиотизма тело, а бедному Роджеру пришлось сделать вынужденную посадку в Монтпелиер. Я знал, что это был Монтпелиер, потому что услышал, как Алан, изучив навигационные диаграммы, отчаянно выкрикивает названия города. Я подумал: всегда он смотрит на эти диаграммы. Мне дали ещё больше кислорода, я же всё ещё лежу там. Ситуация усугубилась, и помню даже, как сказал Рою: «Скажи моей жене и детям, что я их люблю...»

Минутой позже мы приземлились. Вот, чёрт! Надеюсь, утром я надел чистые штаны. Меня повезли в больницу. Как только дверь нашего «Голубя» распахнулась, французские медработники одним ловким движением засунули меня в машину скорой помощи, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Помню только одно восклицание: «О la la! C’est John, le Cloune de les Rubettes». Я подумал: ну да, правильно, я — клоун. Ни один из нас не заболел. Что-то со мной не в порядке. Посмотрев результаты анализов главный врач сказал что-то, а Алан перевёл: «У тебя перебор кислорода в крови, старина».

Я быстро согрелся, да и идиотизм отступил. Я не умру такой дурацкой смертью во Франции. Стыдно сказать, что я сам себя убивал кислородом, создав такую суматоху.

Поблагодарив врачей, я побежал на кратковременную прогулку по периметру аэродрома с сумкой из коричневого хлопка на клоунской голове, прекрасно себя чувствуя, и в полной готовности продолжить наше путешествие, где порой приходится думать головой.

В качестве клоуна я прославился за свои причудливые выходки, особенно на телевидении. Дэниэль Гигберт — это французское подобие Глории Ханнифорд. В отличие от Глории, она была слишком занятой и всегда заставляла нас ждать перед выступлением. Как-то раз я предстал перед самовлюблённой телеведущей, когда та вела свою бесконечную беседу с другой погрузившейся в себя дамой, и стоя на четвереньках, стал лаять как собака, а потом в шутку ущипнул её за ногу и быстренько скрылся под звуки восторженных аплодисментов публики, заждавшейся нашего появления.

Она поклялась, что никогда не позволит нам снова появиться в её шоу. Но когда пришло время нашего следующего выступления, она сделала вид, что ничего не было. Но в тот раз, наверное, в качестве наказания, она вынудила нас ждать ещё больше. Тогда она брала интервью у антиквара, и на сцене стоял большой отделанный железом ларь, и они все болтали и болтали об этом дерьмовом ларе...

Алан выглянул из-за сцены, пытаясь закончить диалог, и поскольку общественность уже обнаружила Nation’s favourite chanteur (англ., фр. любимого национального певца), вопли усилились. Дэниэль, заметив Алана, саркастически сказала: «Теперь они прождут ещё дольше».

Поняв, что она сказала, я рассвирепел, потом прошёлся по сцене и под вспышки фотоаппаратов влез прямо в ларь. Публика одобрительно зашумела. Дэниэль совершенно не представляла, что со мной делать. Она изучающе смотрела на меня, как я, прикинувшись младенцем, сижу и сосу свой палец, издавая издевательские «гуу-гууууу». И вдруг в студии раздался громкий треск. Крюки, скреплявшие ларь, рассоединились, и он с грохотом развалился на множество частей прямо на полу сцены.

Я сразу же скрылся с места преступления и спрятался, потому что аудитория взорвалась бурным весельем. Определённо, с нами было покончено, по крайней мере, до тех пор, пока там была Дэниэль. С ларем тоже было покончено. Зато десять миллионов зрителей, увидевших кончину ларя, хорошенько развлеклись. Хотя иногда я представлял опасность своих выходок, тем не менее, чем больше я хулиганил, тем больше это нравилось общественности.

Совсем недавно, в мае 2006 г., я испытал самый скоротечный, но самый жуткий, и, надеюсь, последний опыт в самолёте. Во время наших туров мы избороздили всю Британию. На концертах мы пели Showaddywaddy и Sugar Baby Love. Мы дали около 40 концертов в театрах Англии, Уэльса и Шотландии. Алан предложил перемещаться в место назначения не на машине, а, сразу, не теряя времени, на его двухвинтовом самолёте. Мик, басист отказался от этого предложения и приезжал на каждый концерт самостоятельно. Но Марк и я решили принять предложение Алана.

Завершив последний концерт в Абердине, мы сели в самолёт, пристегнули ремни, и, поднимаясь всё выше и выше, высоко воспарили в голубое небо. Мы набрали хорошую скорость, примерно 160 узлов (быстрее Мика, ха, ха) и всё было очень хорошо. Мы летели домой.

И теперь мне снова приходится использовать это слово внезапно, потому что ничего такого же внезапного я никогда не испытывал. Самолёт вдруг начинает лететь вперёд так, как если бы он направлялся к звёздам. Есть такое приспособление на приборной панели, где всегда высвечивается маршрут до следующего места назначения, и Марк поклялся, что увидел, как ни с того ни с сего, самолёт поднимает нос, и на приборе высвечивается Венера. И уже в следующую секунду, он несётся в противоположном направлении, к месту назначения под названием Земля.

Из-за экстремально сильной перегрузки, нас словно припечатало к сидениям. Я начинаю петь вслух Харе Кришна Харе Кришна. Марк как-то странно направляется к выходной двери. Он резко оттягивает затвор, поранив руку. Теперь и дверь приоткрыта, но не больше чем на половину дюйма. Рёв ветра, добавившийся к этим перемещениям Венера — Земля — Венера — Земля, возбудил во мне чувство зависти к Мику, который спокойно ехал по суше на скорости старых добрых 80 миль в час, а не играл в орлов на бешеных скоростях. Орлы! Что угодно я бы отдал за пару орлиных крыльев, так как у меня совсем не осталось надежды, что наши ещё хоть сколько-то продержатся на своих местах.

Потом Алан сказал нам, что вначале он принял это явление за воздушную бурю, что может появиться прямо из небесной синевы, и которая особенно опасна. Из-за автоматического отключения автопилота он уже начал подозревать, что так оно и есть. Такое случилось однажды во время полёта над Северным морем по пути в Данию. Но Алан быстро отреагировал. Он заблокировал автопилот и стал управлять машиной вручную.

Как я уже сказал, поначалу он подумал, что это и есть воздушная буря, но поняв, что это автопилот, он уже не смог поднять руку, чтобы ударить кулаком по кнопке, которая отключила бы его, так как перегрузка была слишком сильной, и руль летал как сумасшедший, не позволяя его руке добраться до панели управления.

Теперь я уже всерьёз начинаю молиться. Я взываю к воплощению Господа Кришны, Нарасимхадеву. Преданные Ему души могут обращаться к Нему при чрезвычайных обстоятельствах.

НАМАСТЕ НАРАСИМХАЯ!

Вижу, как рука Алана тянется к закреплённому рулю.

ПРАХЛАДА -А-А-А-А -ХЛАДА ДАЙ А-А-А -НЕ!

Его рука овладевает ручной системой управления самолёта, а секундой позже всё стало как и прежде, как будто и не было ничего. Кроме рёва ветра в щель, проделанную Марком, ничто не говорило о произошедшем инциденте.

Мы высадили Марка в Питерборо и плотно закрыли дверь. Зная, что я — аэрофоб, Алан предложил мне: «Хочешь, поезжай на вокзал и садись на поезд. А может, всё-таки хочешь махнуть со мной до Соутэнда?»

Я поинтересовался стоимостью такси, и поезда, — они оказались настолько велики, что я быстро преодолел свой страх, и, поблагодарив Алана, запрыгнул обратно в самолёт. Разве не забавно, как страх потери с трудом заработанных денег может перебороть страх потери собственной жизни?

Никто не может дать гарантии музыкантам, где и когда будет следующий концерт. Малое количество заказов или их полное отсутствие — это настоящая проблема, которая валит с ног заложников шоу-бизнеса. Поэтому, как мне кажется, потеря наших средств к существованию почти приравнивалась к потере наших жизней.

Ино Сада, марроканец французского происхождения, довольно долго был нашим агентом во Франции. Почти все выходные на протяжении нескольких лет мы работали на него. И вот неожиданно концерты прекратились. Такое положение дел нас весьма удивило, так как французская публика никак не могла пресытиться нами. Шли месяцы, и через полгода мы оказались в крайне затруднительном положении.

В один прекрасный день наш менеджер показал нам предписание мэра Бретани, где от «Рубеттс» требовали оплаты десятков тысяч франков за убытки, причиной которых стала отмена нашего заранее оговорённого концерта во время карнавала.

Рой, проверяя наш список дат концертов и просматривая свои папки с контрактами, говорил на своём ярко выраженном акценте уроженца Дагенхэма: «Парни, кто-то явно хочет нагреть на нас руки».

Мы никогда не видели сам контракт, так что же говорить о концерте. А теперь нам представляют иск о возмещении какого-то ущерба?

Рой обратился в муниципальный офис в Бретани, чтобы те предоставили нам так называемый контракт, под которым мы поставили так называемые подписи, что они быстро и сделали. Но там не было подписи Роя. А вместо неё кто-то поспешно подписался «Рубеттс».