ДОГОВОР - Александр Лонс

И тогда в почти полной тишине подземелья я услышала несильный, но ни с чем не сравнимый звук, словно кто-то скреб стальными когтями по бетону. Почему-то я знала, что когти принадлежат омерзительному инфернальному чудовищу, с пустыми и злобными глазами, которое скребло стальными когтями и лязгало огромной пастью, полной острых зубов. Скребущие бетон когти давали знать о себе всюду – и я подолгу прислушивалась, сидя на месте, а потом, изменив положение, продолжала вслушиваться, но звук, казалось, не имел определенного направления и доносился отовсюду сразу…

Когда я проснулась в последний раз, светящийся таймер услужливо показал – 03:21. И тут вдруг отчетливо слышался слабый, но ни с чем не сравнимый звук, точно кто-то грыз железными зубами или скреб стальными когтями бетонную стену.

Звук доносился от стены, смежной с соседней квартирой. Вообще-то вся эта стена занята у меня мебельным комплексом. Но часть этой стенки открывалась, когда я разворачивала свою знаменитую откидную кушетку, на которой спала. Я приложила ухо к стенке и прислушалась. Скрежет заметно усилился, будто кто-то с той стороны прогрызал путь в мою квартиру. Я стукнула кулаком, и звук сразу же прекратился. Больше в эту ночь ничего подобного не повторялось, и я спокойно уснула.

7

Опрос свидетелей я начала с тех, кто был в вестибюле клуба «After Dark». Первой в моем списке значилась молодая супружеская пара, и в оговоренное время я стояла перед их дверью.

Я позвонила. В квартире отозвался мелодичный звонок, я подождала с минуту, позвонила вторично, но никаких звуков из-за железной двери не доносилось.

– Это вы рано пришли, они только часов в девять появятся, не раньше.

– С нижней площадки поднималась по-домашнему одетая, аккуратненькая бабушка лет семидесяти. В поношенном халате, теплых шерстяных самовязаных носках и домашних тапочках.

– Они что, допоздна на работе?

– Может, и на работе. Я-то почем знаю? Хотя у них, у молодых, какая у них теперь работа? Так, баловство одно. Ни работать, ни учиться не хотят. Лишь бы денег побольше платили. Вот, помнится, мы на заводе…

– А где они работают? – Спросила я, и тут же поняла, какую ошибку допустила. Надо было выслушать бабку до конца. И как они там, на заводе, и как теперь, и вообще. Бабка сразу обиделась и набычилась.

– А вы не из милиции?

– Из управления, – туманно солгала я.

– А на документики ваши позвольте взглянуть?

– Вот смотрите, – я показала свою корочку. – Все в порядке?

– Ну, хорошо. А че, никого посолиднее не могли прислать? Я ж сколько писала-то, уж и не припомню, сколько! И звонила, и начальству вашему. А ваши-то все отнекиваются, или участкового нашего присылают. А от него пользы, как от кота – молока!

«От козла – молока!» – с раздражением подумала я. А вслух спросила:

– А за последнее время что вас особенно беспокоит?

– Как что, да все то же!

– А поточнее можно? Мне же протокол составлять, мне все точно нужно: когда, что, в котором часу...

– Услышав волшебное слово – «протокол», бабка сразу успокоилась и посерьезнела.

– Так, дай Бог памяти, в прошлую пятницу – опять музыку вечером заводили. Все – бум-бум, бум-бум! И так до самой ночи!

– Что, поздно выключили?

– Поздно. Только в десять часов и выключили.

– До двадцати двух часов разрешается вести нормальный образ жизни.

– Так разве ж это нормально? Что это еще за образ жизни такой? Чтоб кажную неделю до ночи музыку заводить? Я тебе больше скажу, они кажный день этим, как его, сехсом занимаются, прости господи! А иногда – по выходным – и по три раза за день!

– А откуда вы можете знать про такие подробности?

– Да как же это «откуда»? Когда диван-то у них весь скрипит, того и гляди развалится! И охает она, Любка-то, и стонет! И так по полчаса! Когда мать ее была жива, покойница, царствие ей небесное, да разве бы она такое бесстыдство допустила! Чтоб все время сехсом заниматься! Я ж Любку-то с младенчества знаю, а тут такое!

– Она, как, замужем или так?

– Замужем, замужем. Все по-человечески, по-людски все, и в церкви венчались, и гуляли потом до утра. Меня приглашали, я у них рядом с невестой, это с Любкой-то, рядом сидела. Она мне тогда так и сказала – «ты, теть Мань, мне как родная»!

– А свадьба давно была?

– Так уж два года уже.

– А еще чего-нибудь подозрительного не замечали?

– Так чего подозрительного? Вот разве мужик ейный, ну, муж, с которым она это, ну, я уж говорила чего, так, может, это… он подозрительный?

– А с ним-то чего?

– Как это «чего»? Не здоровается! Длинный такой, как верста коломенская – в лифт еле входит, и не здоровается! Из дому только в час дня уходит, и до девяти, а иногда и позже является. Что это за работа такая? Если во вторую смену – так это к четырем, а тут-то что? И Любка с ним тоже так стала ходить. Провод какой-то к себе в квартиру провели. С самой крыши.

– Может, проводили выделенную линию?

– Вот, вот! Мне так и сказали. Я тогда, когда рабочие тут все копошились, провода разматывали, так у них и спросила: чего это вы молодые люди тут такое творите? А они так мне и отвечают, это, мамаш, говорят, выделенная линия, всех, кто в вашем доме захотел, тех и подключаем. К этому, к ентернету. И мужик Любкин там стоял.

– А сколько им лет?

– Кому?

– Ну, соседям вашим сверху.

– Ему сколько лет – не знаю. Их щас не разберешь, молодых. А Любке-то точно скажу. Значит, так. Переехали мы сюда в семьдесят восьмом, а через шесть лет и Любка родилась. Значит – ей двадцать уже.

– Я поняла, что больше ничего путного из бабульки уже не вытяну. Разговор пора было закруглять.

– Вас, простите, Мария…?

– Николаевна.

– Мария Николаевна, а если Вас и на свадьбу приглашали, и соседку свою сверху вы с самого детства знаете, то почему вы на них заявления пишете? Они – нормальные молодые люди, любят друг друга.

Бабка опять обиделась.

– Как же это – нормальные! Житья от них не стало! До самой ночи – то непотребство какое учиняют, то музыку свою заводят! А иногда и с утра! Воду включают по ночам! В час ночи! И так два года уже! А у меня давление! Я – ветеран труда! Разве ж при прежней власти такое кто себе позволял, так над человеком измываться! Я бы в партком пошла или к депутату нашему, а тут! Никакой управы на них нету! Писала-писала, а ваши-то участкового присылают, то вот девчонку какую-то прислали! А от нашего-то, от участкового, винищем за версту разит, да разве ж такое раньше было!

8

Примерно в полдесятого я снова позвонила в ту же квартиру. На этот раз почти сразу мне ответил молодой женский голос.