Трофей для Зверя - Полина Верховцева

толстое стекло он чувствовал усталый ритм обреченного сердца. У него самого за грудиной так сильно ломило, что едва удавалось сделать вдох. Хотелось кричать. На всю округу, срывая голос, выплескивая все то, что кипело внутри. Дикая ярость сплеталась с отчаянием и болью. Он был воином, порой излишне жестоким и безжалостным, но даже у него в голове не укладывалось, как так можно. Изуродовать, вырезать сердце и заковать его в стеклянной темнице на века, поддерживая в рабочем состоянии за счет какой-то лютой магии. Зациклить на ем защиту от других кхассеров, использовать, не оставив шансов на успокоение.

В Андракисе так не поступали даже с заклятыми врагами.

Не замечая пронизывающего ветра, Император вышел на небольшой холм, возле сторожевого поста. Приняв звериную форму, разрыл снег и мощными когтями вспорол стылую землю, потом снова стал человеком, опустился на колени и ладонями разровнял глубокую лунку, подготавливая последнее пристанище для древнего кхассера.

Закаленное стекло поддалось не сразу. Император давил его до тех пор, пока по мутной поверхности не побежали тонкие трещины. Хруст, шипение, похожее на измученный выдох, и на землю полилась золотистая жидкость, а само сердце выпало на ладонь к Маэсу.

Оно было теплым, и как бы глупо это ни звучало, глубоко несчастным и измученным. В нем пульсировали остатки прежней жизни и неиссякаемая боль. Она была настолько ощутимой, что у императора перехватило дыхание, и жгучий ком перекрыл горло. Даже глаза, никогда не знавшие слез, начало печь.

Он достал из-за пояса короткий изогнутый нож. Приставил острие к надрывно бьющемуся сердцу и тихо произнес:

— Прости. И спи спокойно.

Одним движением Маэс проткнул его насквозь и держал в руках до тех пор, пока оно не замерло. Только после этого положил в приготовленное углубление и присыпал сверху землей.

Люди встретили его настороженным молчанием. Мужчины угрюмо хмурились, Доминика, изо всех сил пыталась скрыть слезы, и у каждого из них внутри болело.

— Нам надо искать остальные якоря. Всего их будет семь, как и кланов, — император говорил тихо и уверенно. Все всегда крутилось вокруг кланов. — рысь уже есть. Осталось найти остальных. После тащим сюда Сеп-Хатти и ломаем эту границу ко всем чертям! Ясно?

Ему в ответ были лишь молчаливые, полные холодной решимости, кивки.

После первой находки дело пошло живее. Теперь они знали, что искать.

В тот же день огненный маг почувствовал сердце древнего тигра, снежный — барса, воздушный — пуму. Еще через день им удалось обнаружить сосуд, в котором было заточено сердце черной пантеры, а ближе к ночи обнаружили и ягуара. Дольше всех пришлось повозиться с песчаным кхассером. Его останки оказались запрятанными далеко в горах, в темном ущелье.

Их всех похоронили рядом с рысью. Маэс сам, лично, отпускал каждого из них и засыпал землей. Ему это было нужно чтобы навсегда в памяти отпечаталась цена чужого лицемерия, чтобы почтить память тех, кого предали.

К вечеру, уставший, но довольный Морт сообщил новость:

— Защита перестала быть стабильной. Она еще держится на древних плетениях, но основу из-под нее мы уже вышибли. Приборы чувствую перепады то тут, то там. Пора разломать добить это чудовище. Действовать нужно с двух сторон. Здесь будем мы с магами, а с того края нужна мощь Сеп-Хатти.

— Нужна, значит будет, — императору не терпелось покончить со всем этим…И вернуться обратно в Асоллу.

Он устал. Не физически — долгие переходы и военная жизнь, выковали выносливость. Он мог неделями не спать, есть когда придется и при этом действовать на максимуме возможностей, не чувствуя ни усталости, ни сомнений.

Он устал по-другому. Эти сердца преданные, измученные… Каждый раз, пронзая одно из них, он будто сам умирал. И хотя заветная цель была так близка, он не испытывал ничего кроме опустошения. Хотелось запереться где-нибудь в темной комнате…под бок себе утащить Мелену, и просто лежать рядом с ней, закрыв глаза и ни о чем не думая.

Той же ночью кхассеры снова поднялись в небо и миновали мягкие склоны сторожевой гряды. Под утро под ними уже распласталась долина Изгнанников. Опустошенная, заброшенная, лишенная своих обитателей и защиты. Это место стало пустым.

Без передыха они ворвались на территорию Драконьих гор и там разделились, отправившись на поиски Сеп-Хатти.

Свой ураган император нашел на дальнем склоне и удивился, насколько изменилось соотношение сил. Теперь, когда у него появилась пара, Сеп-Хатти стал более благосклонным. Он не сопротивлялся и не своевольничал. Его не надо было переламывать, подчиняя своей воле. Он сам был готов помогать.

Маэс без труда утащил его к границе и уже там дожидался остальных.

Следом за ним вернулись Хасс, Брейр, вечно хмурый ягуар. Двум оставшимся кхассерам пришлось сложнее — у них не было пары. Но и они в итоге справились.

— Приступим.

Маэс ударил первым. Его ураган, вошел в сторожевую гряду, как раскаленный нож в масло. Следом за ним рванули и остальные, расширяя разрыв, раскачивая и без того покачнувшуюся защиту. С другой стороны, пылали то алые всполохи, то ледяные взрывы — это маги продирались им навстречу.

И, наконец, вторая вероломная граница, лишенная своей кровавой основы, не выдержала и обрушилась. Кажется, в этот момент сторожевые горы содрогнулись до самого основания, и ударная волна прошла по близлежащим лесам, поднимая в небо бесчисленные стаи птиц и клубы снега.

— Мы сделали это! — простонал Морт и, схватившись за сердце, свалился на землю без чувств.

К нему тут же бросилась Доминика и остальные, а Маэс тяжело опустился на холодный камень и запрокинув голову к небу, прикрыл глаза.

Глава 17

Доминика как раз находилась в лазарете, когда худосочный молодой маг-мальчишка, бережно поддерживая за талию, завел туда рыдающую девушку. Ее худые руки были исполосованы глубокими рваными царапинами, густые темно-алые капли падали на пол, оставляя кровавую дорожку.

— Больно, — хныкала она.

— Что случилось? — Ника взяла ее за холодные, трясущиеся ладони.

— Эта…девочка…она совсем дикая. Она хотела меня убить.

Только сейчас Ника поняла, что перед ней одна из тех, кого приставили к малышке Эссе. И судя по тому, в каком плачевном состоянии ее привели — отношения у них не сложились. Руки разодраны, платье разодрано, царапины даже на щеках. Вся она белая, как мел, и вот-вот свалится в обморок.

— Тише, тише, — зашептала Доминика, сейчас я тебе помогу.

Раны хоть и выглядели страшными, но на деле не представляли угрозы здоровью. Она залечила их, используя лишь крохотные крупицы сил.

— Все, как новая.

Девчонка снова всхлипнула, недоверчиво коснулась гладкой кожи и надрывно