Под белым орлом - Грегор Самаров

но хуже всех конечно Сосновский. Это — такой лицемер! Нет, его даже нельзя назвать лицемером; это — наглый изменник, не стесняющийся открыто выставлять свою измену. Он так уверен в своём успехе, что не считает нужным скрывать свою позорную игру. Этот негодяй даже продаёт собственное дитя, чтобы заслужить милость русской государыни и получить побольше денег.

— Вам это известно, графиня? — испуганно спросил Потоцкий.

— А, я вижу, что и для вас это — не новость, граф Игнатий! — насмешливо ответила Браницкая. — Следовательно вы посвящены в сердечную тайну Людовики Сосновской и знаете, что её предполагают продать графу Бобринскому, которого Екатерина осмеливается открыто показывать всему свету.

— Да, я кое-что слышал об этом! — смущённо пробормотал Потоцкий.

— Впрочем оставим эту печальную историю, — воскликнула графиня Елена, резко освобождая свою руку из-под руки графа и глядя на него таким грозным взглядом, что Потоцкий ужаснулся бы, если бы заметил его. — Не всё ли равно, будет ли одной жертвой больше или меньше? Польша принесла уже так много жертв и сколько их ещё предвидится впереди! Не будем вспоминать ни о чём грустном. Здесь должны царить радость и веселье, по приказанию могущественной императрицы. Не забудьте только, граф Игнатий, что моя дружба приобретается правдой и доверием и что я умею жестоко мстить фальшивым друзьям.

С последними словами графиня Браницкая удалилась и сделала это так поспешно, точно желала круто оборвать разговор.

Потоцкий последовал за нею, настолько погруженный в свои мысли, что даже не обратил внимания на заключительную фразу графини Елены.

Дорожка заканчивалась площадкой, окружённой гротом. Посредине площадки находился фонтан с мраморным бассейном. Капли воды с шумом падали вниз, искрясь и блестя, среди зелени, на солнце, которое уже начало опускаться.

Возле фонтана стояла графиня Брюс с другими знатными дамами; адъютант императрицы, граф Римский-Корсаков, с сознанием своего достоинства занимал дам разговором и громко смеялся.

Людовика Сосновская, несколько отдалившаяся от общества, задумчиво смотрела на падающую блестящую воду. Увидев графиню Браницкую и графа Потоцкого, показавшихся на круглой площадке, молодая девушка густо покраснела и, желая скрыть свою краску, ниже наклонилась над бассейном, опустив в холодную воду кончики пальцев.

От взора Браницкой не ускользнула эта немая сцена; она еле слышно прошипела что-то и затем с самым непринуждённым видом присоединилась к обществу и приняла участие в оживлённой беседе.

Потоцкий не подошёл к Людовике. Обменявшись несколькими безразличными фразами со знакомыми дамами, он быстро исчез в одной из боковых аллей. Никто не заметил его отсутствия, кроме графини Браницкой, ни на минуту не терявшей его из вида. Поспешно пройдя дворцовый двор, он направился к своей квартире, которую занимал в скромном дворике торговца-еврея. Пред домом Потоцкий встретил Мечислава Бошвина. Охотничий костюм старика с пуговицами, на которых был вытеснен герб архиепископа, давал ему возможность проникнуть, куда бы он ни пожелал, не возбуждая подозрений часовых.

Граф Игнатий сделал знак Мечиславу следовать за ним и, нетерпеливо отвечая на униженные поклоны своих хозяев, провёл старика в свою маленькую комнатку, где его ждали Колонтай и Заиончек.

— Графиня Сосновская готова на всё, — воскликнул Потоцкий, входя в комнату, — мне не трудно будет вывести её из зала во время танцев и долго никто не заметит её отсутствия. Если Фортуна пожелает поблагоприятствовать бедному Тадеушу, то его невеста будет спасена.

— Не говорите о Фортуне! — строго и торжественно заметил Мечислав, — Фортуна — старая языческая богиня с завязанными глазами; я видел её изображение в белостокском замке. Нужно просить Бога, чтобы Он послал счастье моему доброму господину. Божьи очи открыты, Он видит все людские страдания на земле и конечно поможет такому хорошему человеку, как пан Тадеуш Костюшко.

— Ты прав, старик, — согласился Потоцкий, пожимая руку Мечислава. — Расскажи нам, куда ты думаешь увезти отсюда графиню Людовику.

— Мы уже всё обдумали с паном Костюшко, — ответил лесничий. — Мы с ним будем стоять с лошадьми по ту сторону городских ворот — знаете, тех самых, через которые вы проезжали, когда были у меня.

— Да, да, знаю. Ну, а дальше? — нетерпеливо спросил Потоцкий.

— Конечно, всем бросилось бы в глаза, если бы дама в бальном костюме прогуливалась по улицам города, — продолжал Мечислав. — Во избежание этого я при помощи одного приятеля из служителей, который умеет молчать, как могила, достал носилки из сарая архиепископа. Двое ваших слуг, на которых вы можете вполне положиться, пусть стоят вместе с этими носилками у подъезда дворца, куда вы и эти два пана проведёте графиню Сосновскую и будете сопровождать её до конца улицы, до самых городских ворот. Важные господа, сопровождающие даму в носилках, не возбудят ничьих подозрений, а за дворцовыми воротами нам мало встретится любопытных, так как весь народ собрался сюда, чтобы поглазеть на придворный бал. Графиня, конечно не успеет переменить бальное платье; поэтому я захватил с собой длинный плащ — такой, как носят горничные и мещанки. Граница недалеко. Пан Костюшко хорошо знает дорогу, а перейти границу, отделяющую нашу несчастную Польшу от России, совсем не трудно, так как она охраняется очень слабо.

Сейчас же по ту сторону границы находится лесничество светлейшего князя Радзивилла, где лесничим служит мой зять, муж моей родной сестры. Там молодая графиня будет в полной безопасности и может оставаться до тех пор, пока не окончатся все поиски, а затем перебраться дальше за границу. Таков мой план. Я всё приготовил и думаю, что он прекрасно удастся, если вы поставите у носилок двух вполне надёжных служителей.

— Мои слуги готовы отдать свою жизнь за меня, — произнёс Потоцкий. — Итак, ты, Колонтай, и ты, Заиончек, держитесь всё время возле меня в танцевальном зале. Я воспользуюсь удобным моментом и сделаю вам условный знак; как только вы увидите его, выходите скорей на улицу и ждите меня там, чтобы вместе со мной проводить носилки до черты города. Возвращайтесь скорее к пану Костюшко, Мечислав, кланяйтесь ему от нас и скажите, что он может рассчитывать на нас и что через несколько часов его Людовика с Божьей помощью будет спасена, — прибавил он, видя, что старик крестится и шепчет молитву.

Быстрыми шагами прошёл Бошвин через городские улицы в лес. Никто не обращал на него внимания; всем был хорошо знаком лесничий архиепископа и все привыкли видеть старика мрачным и молчаливым.

Потоцкий, Колонтай и Заиончек просидели некоторое время дома, а затем отправились во дворец, где