Под белым орлом - Грегор Самаров

Императрица и император подписали поданный им акт закладки и заложили его в фундамент; архиепископ прочёл молитву, в которой просил Бога помочь им возвести храм мира и любви. Затем архитектор, опустившись на колена, подал императрице на красной бархатной подушке серебряный молоток.

— Я здесь дома, — сказала Екатерина Алексеевна, — моему августейшему гостю принадлежит первое место.

Иосиф взял молоток и три раза ударил по заделанному камню; то же самое сделала и императрица. За царствующими особами последовали православный архиепископы, затем католический и протестантский пастор. Еврейские раввины не принимали участия в закладке храма и лишь тихо молились за успех дела христианской церкви. Молоток перешёл в руки всей многочисленной свиты, проделавшей ту же самую церемонию закладки, а толпа, окружавшая площадь, нескончаемыми громогласными «ура» продолжала приветствовать русскую императрицу.

Наконец государыня, в сопровождении всего духовенства, покинула площадь и вернулась во дворец, где должен был состояться обед, на который были приглашены все высшие представители различных религий.

Иосиф был восхищен тем, что происходило пред ним. Он видел осуществление своей гуманной идеи, о которой должен был молчать ввиду строгого отношения к этому вопросу своей матери. Он пришёл в прекрасное расположение духа и поражал всех своим остроумием. Екатерина Алексеевна разделяла взгляды своего гостя и была необыкновенно любезна с ним.

Такое весёлое настроение царствующих особ перешло и на всех присутствующих, и потому за столом господствовало редкое оживление.

Потёмкин, сидевший напротив императрицы, был, сверх обыкновения, вежлив и разговорчив с лицами, которые стояли ниже его по положению и с которыми он до сих пор был всегда груб и заносчив.

Графиня Браницкая, сиявшая красотой и весельем, принимала самое близкое участие в разговоре; казалось, что она вся погружена в остроумную беседу, но тем не менее она зорко следила за каждым движением Людовики Сосновской. Молодая девушка грустно и задумчиво сидела за столом, еле слушая то, что ей говорили её соседи, и по временам бросала многозначительные взгляды на графа Игнатия Потоцкого, как бы спрашивая его о чём-то.

Феликс Потоцкий занял место рядом с Потёмкиным; он казался весёлым и беззаботным и сиял от счастья, когда императрица обращалась к нему с милостивым словом. Он от имени короля Станислава Августа попросил позволения предложить тост за здоровье государыни императрицы и её августейшего гостя. Все восторженно приняли этот тост, а друзья графа Феликса начали шёпотом прославлять его такт и высокий патриотизм. Даже сидя за столом русской самодержицы, он не позабыл напомнить о том, что Польша имеет своего собственного короля. Таким образом Феликсу Потоцкому удалось одним ударом убить двух зайцев: заслужить милость Екатерины Великой и упрочить свою популярность среди польского народа.

После обеда императрица прошла в парк под руку с Иосифом; в этой прогулке царствующих особ сопровождал лишь один Потёмкин; все другие, гости, весело болтая, разбрелись по аллеям огромного парка.

Как только общество поднялось из-за стола, граф Игнатий Потоцкий подошёл к Людовике Сосновской и несколько минут о чём-то тихо, но горячо разговаривал с молодой девушкой, которая вся дрожала и робко оглядывалась по сторонам. Затем он вышел и скрылся в уединённой тенистой аллее. Несколько времени он прогуливался один, погруженный в глубокое раздумье, как вдруг услышал за собой лёгкие шаги и почувствовал на своём плече чью-то руку.

Граф быстро оглянулся и увидел графиню Браницкую. Насмешливая улыбка играла на её губах, а глаза сверкали грозным блеском. Встретившись со взглядом Потоцкого, графиня Браницкая поспешила потупить свой взор, как бы боясь, чтобы её глаза не выдали тайных мыслей.

— Однако нельзя сказать, граф Игнатий, чтобы вы спешили доказать мне свою дружбу, — проговорила графиня с улыбкой и непринуждённым тоном, хотя в её голосе слышались резкие ноты. — Мне приходится везде искать вас, чтобы поговорить с вами по душе, как в прежнее славное время.

— У меня ещё не было возможности подойти к вам, графиня Елена, — ответил Потоцкий. — Графиня Браницкая занимает первое место возле коронованных особ и я не дерзал приблизиться к ним.

— Графу Потоцкому тоже принадлежит не последнее место в Польше, — заметила графиня — Кроме того я до сих пор не считала вас настолько робким, чтобы бояться подойти к чужеземным монархам.

— Даже если они — враги Польши, графиня? — возразил Потоцкий. — Я не хотел быть вблизи них, так как не могу сказать им то, что думаю, и не желаю произносить слова, которые они хотели бы слышать от меня.

— Ну, я думаю, что вы достаточно ловки для того, чтобы скрыть настоящие мысли и уверить другого в том, в чём хотите! — насмешливо заметила графиня Браницкая.

— Чем я заслужил такое мнение? — с грустным удивлением спросил Потоцкий. — Разве я вам дал для этого повод?

— Не знаю, имею ли я право требовать от вас откровенности, — ответила Браницкая, — может быть, это — глупая и странная претензия с моей стороны, но мне казалось, что наша старая дружба позволяет мне ждать от вас полной искренности.

— Разве вам пришлось обмануться в этом, графиня? — спросил Потоцкий, всё более изумляясь раздражённому тону своей собеседницы. — Неужели в этих нескольких словах, которыми мы еле успели обменяться, вы заметили какую-нибудь неправду?

— Конечно, — почти с ненавистью ответила графиня, — ведь вы мне сказали, что не оставили своего сердца за границей.

Потоцкий широко открытыми глазами смотрел на Браницкую, а затем ответил строгим тоном:

— Я сказал вам сущую правду, графиня. Моё сердце принадлежит моей родине; здесь я надеюсь найти и своё счастье, если мне вообще суждено наслаждаться на земле личным счастьем! — прибавил он с загоревшимся взглядом.

— Я не претендую на полную откровенность, граф Игнатий, — сказала Браницкая, — не говорите мне того, о чём считаете нужным умолчать. Я могу остаться вашим другом и при таких условиях, хотя не понимаю дружбы без доверия, но никогда не говорите мне неправды. Я ненавижу ложь и клянусь честью: если я узнаю, что вы в чём-нибудь обманывали меня, я отмщу вам, отмщу самым беспощадным образом.

— У вас не будет для этого повода, графиня Елена, — ответил Потоцкий с горькой улыбкой. — Клянусь вам, что я надеюсь найти своё личное счастье только в своём освобождённом и возрождённом отечестве.

— В таком случае вы должны прежде всего отвернуться от врагов нашей Польши, — проговорила графиня Браницкая. — Их здесь собралось сегодня довольно много. Я даже не доверяю вашему брату;