Особый отдел и пепел ковчега - Юрий Брайдер

— Вне всяких сомнений, — кивнул Цимбаларь. — Его почерк. Два-три выстрела в туловище, обычно в сердце, потом контрольный выстрел в глаз. Всегда в правый.

— Когда Окулист начал действовать?

— В прошлом году. Но это были единичные эпизоды. Одно, редко два покушения в квартал, и не всегда безупречно исполненных. Убивал он тогда в основном мелкую сошку. Тех, кто самостоятельно выносит мусор и ходит в булочную без охраны.

— А с сентября пошли убийства одно другого круче, — добавила Людочка. — На совести Окулиста банкир Сарнацкий, депутат Молодцов, криминальный авторитет Шрубко... Человек поймал свою птицу удачи. Правда, клюв и когти у неё в человеческой крови.

— То есть вы оба не сомневаетесь, что бетил у Окулиста? — Кондаков перевёл взгляд с Людочки на Цимбаларя.

— Если и сомневаюсь, то вот настолько. — Цимбаларь продемонстрировал верхнюю фалангу своего мизинца. — После убийства Шрубко его преследовали по пятам, загнали буквально в угол, а он исчез, как по мановению волшебной палочки.

— Подождите. — Кондаков прищурился. — Если не вдаваться в нравственные категории, мечта убивать в чём-то сродни мечте сочинять стихи. Или мечте делать деньги. Почему же бетил в физическом плане не защищал Уздечкина и Халявкину, но делает это для Окулиста?

— Окулист не просто маньяк, наслаждающийся агонией своей жертвы. — Для наглядности Цимбаларь попытался взять Кондакова за горло. — Он убийца-профессионал. Умение скрыться с места преступления — неотъемлемая часть его бытия, его подспудной мечты. В полном соответствии с этой мечтой бетил и делает Окулиста неуязвимым.

— Тогда нам его никогда не взять. — На лице Кондакова появилось скорбно-капризное выражение, как у ребенка, которого лишили любимого лакомства.

— Откуда такие упаднические настроения, Пётр Фомич? — удивилась Людочка.

— От верблюда! Неужели вы сами не понимаете? За Окулистом безуспешно охотится убойный Отдел главка, наружка, участковые, патрульно-постовая служба. Неужели мы вчетвером сумеем переплюнуть эту махину?

— Побеждают не числом, а умением, — возразил Цимбаларь. — Те, кого ты упомянул, ничего не знают о бетиле. А мы знаем. Они борются с Окулистом как с обыкновенным киллером. Мы же будем бороться с ним как с киллером-чародеем. Всякие сверхъестественные штучки не будут смущать ни тебя, ни меня. Вот в чём наше преимущество!

Людочка задумчиво произнесла:

— Как известно, ковчег завета частенько причинял зло своим обладателям. И филистимлянам, и самим иудеям. Вот если бы мы сумели обратить бетил во вред Окулисту. Только как это сделать?

— Не забывайте, что поиск убийц не входит в круг наших обязанностей, — напомнил Кондаков. — Мы ищем вполне конкретную вещь, которая попала в случайные руки. Давайте как-то отстранимся от профессиональных пристрастий нового обладателя бетила.

— Да я бы с удовольствием отстранился, будь он, например, кондитером, — ответил Цимбаларь. — Пусть бы и дальше выпекал свои торты, кому какое дело? Но ведь Окулист использует свою находку людям на погибель. Он наплевал на все человеческие и божеские законы. В последнее время он убивает просто забавы ради, упиваясь своей безнаказанностью. На счету Окулиста милиционер, сделавший пустячное замечание, и охранник рынка, бросивший на него косой взгляд. Бетил нужно не просто забрать у этого кровопийцы, а, так сказать, оторвать вместе с руками. Ещё лучше вместе с головой.

— Меня интересует вот что, — сказала Людочка. — Окулист отдаёт себе отчёт в чудесных свойствах бетила или пользуется им бессознательно?

— Кто же это может знать! — пожал плечами Кондаков. — Только господь бог да сам Окулист. А это важно?

— Думаю, что да. Если бетил для него просто игрушка, взятая у жертвы, — это одно. А если талисман, защищающий от всех напастей, — совсем другое. Игрушку он рано или поздно выбросит, но талисманом будет дорожить, как зеницей ока.

— Насколько мне известно, киллеры его класса никогда не обирают убитых, — сказал Цимбаларь. — Заметь, он не взял с трупа Игоря ни серёжек, ни кольца, ни кулона. Почему он посягнул на бетил — для меня загадка.

— Да ладно вам хмуриться! Давно ли мы стали бояться разных загадок? — Людочка попыталась расшевелить своих чересчур мрачных коллег. — Вспомните, сколько звеньев оказалось в цепочке наших поисков. И со всеми мы успешно справились. Осталось одно, самое последнее. Неужто мы и его не одолеем? Ведь задача, по сути, совсем простая: задержать преступника, уже изрядно наследившего раньше и продолжающего оставлять улики. Если не принимать во внимание бетил, это дело техники. Ну и времени, конечно. Лично я предложила бы следующий план действий. Пусть Пётр Фомич переговорит с оперативниками, непосредственно нацеленными на Окулиста, и соберёт всю информацию, имеющуюся о нём на данный момент.

— Лучше переговорами займусь я, — вмешался Цимбаларь. — У Петра Фомича на этом уровне просто не осталось друзей, а мои, напротив, выбились в начальнички... Вот если бы он обсудил эту тему с кем-нибудь из бандитских авторитетов, знающих его с советских времён. Ведь после убийства Шрубко они тоже имеют зуб на Окулиста. Справишься, Пётр Фомич?

— Попробую, — кивнул Кондаков. — Хотя и сомневаюсь, что кто-то из этих динозавров ещё уцелел... Заодно хочу напомнить вам об одном нюансе. Квартирный вор, к примеру, работает втайне от всех и чаще всего попадается при реализации краденого, когда поневоле вынужден вступать в контакт с другими людьми. С киллером всё наоборот. Прежде чем совершить преступление, он вступает в переговоры с посредниками и заказчиками, то есть заранее подставляет себя. На этом этапе его брать проще всего.

— Киллеры бывают разные, — заметил Цимбаларь. — Есть «пехотинцы», работающие в составе своей группировки, и есть «профи», зарабатывающие на жизнь в гордом одиночестве. Соответственно, и система получения заказов у них принципиально разная.

— Окулист, судя по всему, «профи», — сказала Людочка. — Недаром его нанял кто-то из хозяев казино. Действительно, зная систему получения заказов, мы бы весьма повысили свои шансы на успех. Но это дело не сегодняшнего дня...

— Что же ты про Ваню забыла? — поинтересовался Цимбаларь. — Или в твоих планах для него не осталось места?

— Как же без Вани! — воскликнула Людочка с таким видом, словно бы её коллега покусился на нечто святое. — Для него будет персональное задание. Теперь, когда нам известно и место, и время убийства, он может проводить разведку не наобум, а прицельно. Не исключено, что кто-нибудь из бомжей был свидетелем происшествия возле «Бункера». Ведь ночь их любимое время суток.

— Не забывай, тогда шёл проливной дождь, — сказал Цимбаларь.

— Тем более! В дождь все обитатели подземелий — и крысы, и люди — выбираются наружу. Место возле «Бункера» весьма доходное. Такие места не пустуют в любой сезон и в любую погоду.

Цимбаларь, выбрав среди снимков Игоря наименее жуткий, сообщил:

— Заскочу на пути к Халявкиной. Верну автомобиль и попрощаюсь. Так и так, скажу, преставился ваш недоброжелатель. Можете смело забирать сыночка домой. А что касается волшебной вещицы, некогда подаренной вам любящим человеком, то она, извините, тютю! Местонахождение неизвестно.

— Заодно передай Саломее Давыдовне пламенный привет от бригады уборщиков фирмы «Золушка», — попросила Людочка. — Всегда готовы к новым трудовым подвигам.

Сегодня ей не досталось никакого конкретного задания, но причиной тому была не жалость к хрупкой девушке и тем более не пренебрежение ею, а скорее признание неоспоримых заслуг. Ведь, откровенно говоря, выйти на след пропавшего трупа удалось только благодаря её стараниям.

Кроме того, с некоторых пор все понимали, что конкретные задания ей не нужны, а можно сказать, даже вредны. Не успев по молодости лет приобрести устойчивые стереотипы мышления, Людочка умела думать свежо и нестандартно.

Вот и сейчас она уже размышляла над тем, как бы ловчее одолеть зарвавшегося убийцу, оказавшегося вдруг на пути опергруппы, одолеть не силой и не храбростью, а как-то иначе — возможно, одним из тех потаённых способов, которым наши предки изводили всякую нечисть, оставшуюся на земле со стародавних времён...

Зная нравы, царящие в главке, Цимбаларь предусмотрительно запасся официальной бумагой, подписанной не только самим Горемыкиным, но и высокопоставленным куратором особого отдела.

Говоря о своих друзьях, пустивших корни в руководящих структурах, он сознательно называл их не начальниками, а начальничками, подразумевая под этим уничижительным термином службистов среднего звена, ещё только мечтающих о полковничьих и подполковничьих погонах.

Отбарабанив в органах по десять-пятнадцать лет и вкусив сладкого яда власти, они уже не строили планов возвращения на гражданку, коими частенько козыряют желторотые лейтенантишки, а собирались неуклонно расти, пусть не в профессиональном, так в карьерном смысле. Вследствие этого все они были ретивы в службе, исполнительны до угодничества, беспощадны к окружающим и предельно осторожны.