Особый отдел и пепел ковчега - Юрий Брайдер

Без всякого труда одолев кодовый замок, они проникли в подъезд и почти бесшумно (если не считать пыхтения Кондакова) поднялись на лестничную площадку верхнего этажа. Применять в таких операциях лифт категорически возбранялось, поскольку его шум мог выдать опергруппу с головой.

Цимбаларь стал с ходу совать в замочную скважину свои лучшие отмычки, но это было то же самое, что смертному посягать на девственность валькирии или верблюду пытаться пролезть сквозь игольное ушко. Фраза: «Уж очень тут хитроумный замок стоит!» — означала, что основной вариант вторжения в квартиру потерпел фиаско.

— Ну что же, они сами виноваты. — В устах Кондакова эти слова прозвучали как приговор.

В замочную скважину он напихал какого-то вещества, похожего на жвачку, и туда же воткнул тоненький стерженёк, от которого на лестничную площадку нижнего этажа тянулись два провода. Взрывную машинку заменял выключатель от торшера и обыкновенная батарейка.

— Ты обещал, что всё будет сделано аккуратно, — напомнил Цимбаларь.

— Не аккуратно, а ювелирно, — ответил Кондаков, заканчивая последние приготовления к взрыву. — Таким способом я когда-то вскрывал сейфы в резиденции принца Нородома Сианука. А там хранились драгоценные камни стоимостью в миллионы долларов. И ни один из них не пострадал.

— Ну тогда приготовимся. — Цимбаларь натянул на лицо маску. — Людка возьмет на себя старуху, а мы мужиков. Действовать жёстко, но в рамках закона.

— Поучи цыгана коней красть, — замыкая взрывную цепь, буркнул Кондаков.

Ювелирной работы, конечно же, не получилось. Более того, не получилось вообще ничего. Сколько Кондаков ни щёлкал выключателем, сколько ни зачищал контакты, а результат был один — чепуха на постном масле.

— Кина не будет, — с расстановкой произнёс Цимбаларь. — Кинщик от старости забыл, куда заправляется киноплёнка.

— Наверное, батарейка села, — резюмировал оконфузившийся Кондаков. — Или взрывчатка отсырела.

Тут наверху что-то лязгнуло и заминированная дверь распахнулась сама — распахнулась ровно настолько, чтобы выпустить наружу белую пушистую кошечку.

— Вперёд! — Увлекая за собой товарищей, Цимбаларь рванулся к двери, которая должна была вот-вот захлопнуться.

— Ноги вытирайте! — успела пискнуть старушка, оттеснённая Людочкой на кухню.

Выставив вперёд пистолеты, Цимбаларь и Кондаков проскочили узкую, как пенал, прихожую и влетели в ярко освещённую гостиную, где четверо мужчин как ни в чём не бывало продолжали шлёпать картами о зеленый плюш скатерти.

Лицо игрока, сидевшего спиной к окну, и в самом деле было наполовину скрыто массивными солнцезащитными очками, но рядом с ним лежал отнюдь не пистолет, а пухлый бумажник, сделанный из чёрной кожи. Человек с волевой внешностью, оказавшийся к опергруппе ближе всех, оглянулся через плечо, но не со страхом, а скорее с любопытством. Двое других игроков проявили к незваным гостям ещё меньше интереса. Тот, который находился справа от окна и в данный момент держал в руках трефового туза, был удивительно похож на полковника Горемыкина.

Заранее приготовленная фраза: «Руки вверх!» — всё же сорвалась с губ Цимбаларя, но прозвучала как-то неубедительно.

— Вы бы оружие опустили, — посоветовал человек, чьё тождество с Горемыкиным уже не вызывало сомнений. — Так и до беды недалеко.

— Слушаюсь. — Цимбаларь беспрекословно исполнил приказание своего непосредственного начальника.

— Явившись сюда, вы забыли представиться, но по голосу я, кажется, узнаю майора Цимбаларя. — Оставив игру, Горемыкин всё своё внимание сосредоточил на оперативниках, ощущавших себя как тот волк из басни, который вместо овчарни попал на псарню.

— Так точно, — вынужден был признаться Цимбаларь.

— Какие же ветры занесли вас сюда? — поинтересовался Горемыкин. — Только не говорите, что хотели поздравить меня с юбилеем особого отдела или с международным днём стандартизации.

— Разрешите доложить! — на ходу срывая дурацкую маску, вперёд выступил Кондаков. — Сюда мы явились в поисках карточного шулера по кличке Пляжник, якобы владеющего тем самым предметом, который мы в настоящее время разыскиваем. К сожалению, оперативная информация оказалась недостоверной. Приносим наши глубочайшие извинения.

— И кто же из нас подходит на роль Пляжника? — Горемыкин окинул своих друзей критическим взором.

— Вот этот гражданин. — Кондаков указал на человека, сидевшего спиной к окну.

— Разве? — делано удивился Горемыкин. — А я-то прежде знал его как кавалера ордена «За заслуги перед Отечеством» отставного полковника Российской армии Игоря Петровича Гусельникова. Ну-ка, Игоша, сними очки и яви нам свою злодейскую сущность.

Гусельников приподнял очки на лоб, и стало видно, что верхняя часть его лица обезображена шрамами от ожогов, а левый глаз вообще отсутствует.

— Вы удовлетворены? — с оттенком снисходительности осведомился он. — Или у вашего Пляжника должны иметься какие-то особые приметы?

Поколебавшись всего мгновение, Кондаков сказал:

— Разрешите глянуть на заднюю поверхность вашей шеи.

— А что вы там хотите увидеть?

— Родинку в форме сердечка.

— Смотрите. — Гусельников привстал и, повернувшись к Кондакову боком, оттянул ворот сорочки вниз, так что стал виден вытатуированный на его загривке двухглавый российский орёл. — Другие вопросы имеются?

— Никак нет. Ещё раз извините. Такая уж у нас служба.

— Да, переусердствовали, — неодобрительно произнёс Горемыкин. — Весь паркет моей тетушке затоптали. А она особа строгая. Когда соседи приходят ко мне переброситься в преферанс, случается, метлой их гоняет.

— Так вы, значит, все здесь живёте? — с глуповатой улыбочкой промолвил Кондаков. — В одном подъезде?

— Да практически даже на одной лестничной площадке, — ответил Горемыкин. — Друзья детства... Вот Анатолий Иосифович работает в Министерстве налогов и сборов, а Виктор Николаевич в прокуратуре. Все, так сказать, на государевой службе...

— Подождите-ка. — Человек с волевым лицом, которого Горемыкин назвал Анатолием Иосифовичем, обратился к Кондакову. — Я уже где-то слышал о матёром шулере, безбожно обирающем игорные дома и имеющем на шее отличительный знак-родинку, похожую не то на сердечко, не то на бабочку. Если хотите, я наведу о нём справки в гильдии владельцев казино. С посторонними они своей информацией, как правило, не делятся, но от меня, думаю, таиться не станут.

— Будем весьма признательны... Разрешите идти? — Толкая задом Цимбаларя, Кондаков попятился из гостиной.

— Идите, идите. — Горемыкин на прощание даже помахал им рукой. — Да не забудьте извиниться перед моей тётушкой.

Людочку они застали на кухне, где та — естественно, уже без маски — в обществе хозяйки пила чай.

— А я Клотильду Карловну узнала, — радостно объявила девушка. — Лет пять назад, ещё в бытность секретаршей, я привозила ей лекарства... Правда, Клотильда Карловна?

— Правда, деточка, правда, — охотно подтвердила старушка. — У меня в ту пору было обострение базедовой болезни.

— Вы уж извините, что мы так опростоволосились, — расшаркался Кондаков. — Спутали райские куши с геенной огненной.

— Ох, как я вас понимаю! — затрясла головой Клотильда Карловна. — Сама когда-то приняла желаемое за действительное и поверила этим бредням о грядущем царстве социальной справедливости. А ведь у меня была возможность преспокойно перебраться во Францию.

Дождавшись, когда хозяйка отойдёт к закипающему на плите чайнику, Людочка шёпотом сообщила:

— Провалиться мне на месте, если в эту передрягу мы попали не по вине Ваньки Коршуна. Он, паршивец, наотрез отказался носить мезузу и потому остался уязвимым для зловредного влияния бетила. Вот иудейское зелье и сыграло с ним злую шутку. Заодно и нам перепало на орехи.

— Похоже на правду, — согласился Цимбаларь, всё ещё потрясённый случившимся ляпсусом. — В такое дурацкое положение я не попадал с тех пор, как однажды в плавательном бассейне «Луч» потерял плавки... Словно какое-то помутнение на нас нашло. Дали маху. Как предки под Калкой.

— Ничего ещё не известно, — заметил Кондаков, старавшийся не падать духом. — Авось мы через приятелей Горемыкина выйдем на боссов игорного бизнеса. Сообща-то этого хамелеона легче будет выявить.

— А ты заметил, во что играла здешняя компания? — тихо спросил Цимбаларь.

— Горемыкин же сказал, что в преферанс.

— Как бы не так! Пока ты им уши шлифовал, я на карты смотрел. Голову даю на отсечение, что они в очко резались, как отпетые уркаганы. И не на щелбаны, между прочим. Недаром возле очкарика бумажник лежал... Может, в рассказе того бомжа и не всё было туфтой.

— Ты лучше помалкивай, — цыкнул на него Кондаков. — Нас это не касается. Ещё спасибо скажи, что без неприятностей обошлось.