Суши с хлебом (СИ) - Тата Кит

этого папа, стянул с меня его и понял это только тогда, когда отошёл на несколько шагов с пустым халатом, а обернувшись, увидел меня голой.

А я даже не пыталась прикрываться. Пусть все смотрят.

— Отвернулись! — крикнул папа на охрану и рванул ко мне, пытаясь укутать обратно в халат. — Ушли отсюда! — папа был очень зол, ещё сильнее он злился, когда у него получалось спрятать мою наготу от посторонних глаз.

— А ты не прячь меня, папочка, не прячь. Я же всего лишь товар, который ты хочешь выгодно под кого-то подложить. Вот и относись ко мне к вещи, как ты привык. Не прячь. Вдруг мимо какой-нибудь миллиардер сейчас проедет, пусть сразу весь товар и увидит. Удобно же. Всё, как ты и мечтал, папочка.

— Да что ж ты делаешь-то, Ассоль?! — кажется, папа был готов начать истерику не хуже моей.

— Открой багажник и дай ему всё, что он захочет, — процедила я уверенно, пока папа пытался, не глядя в мою сторону, прикрыть меня халатом. — И потом я оденусь и сяду в машину.

Папа стиснул челюсти, наверное, до раскрошенных в мелкую крошку зубов. Сжал в кулаках махровую ткань и рявкнул охране:

— Откройте его!

Я была готова плясать на месте, видя, как крышка багажника медленно поползла вверх. Ржавый запрыгнул в узкую щелку открывающегося багажника и замурлыкал.

— А ты-то здесь что забыл? — с усмешкой поинтересовался Матвей.

Он в сознании! Аж полегчало.

Багажник открылся полностью, и я увидела скрюченного Матвея с окровавленным подбородком и затекшим глазом. Но второй его глаз выдал неподдельную похоть, когда он увидел меня полностью обнаженной, стоящей перед ним только в его тапочках.

— Я возбудился, Солянка, — криво ухмыльнулся он.

— Нашёл время, — цокнула я, закатив глаза и тут же добавила. — Я тоже.

— Сдурела?! — гаркнул папа и швырнул в меня халат. — Быстро оделась!

— Сначала дайте ему воду и сводите в туалет.

— Твою мать! — вздохнул папа тяжело. — Никто сюда не подойдёт, пока ты голая. Оденься, блядь!

Я пока не стала полностью одеваться. Просто прикрыла халатом груди и всё, что ниже.

— Дайте ему попить.

Папа дал отмашку охране и Матвею почти сразу принесли большую бутылку с водой. Поила его я. Охране опять пришлось уйти подальше, зад у меня оставался голым, а папа был близок к нервному срыву.

— В туалет хочешь? — спросила я Матвея аккуратно.

— Больше, чем пить, вообще-то.

— Идём.

— Стоять! — папа одёрнул меня и накрыл мою задницу своим пиджаком. — Сводите его в туалет.

— А член мне кто подержит? — спросил Матвей, которого вытащили из багажника. Руки его были сцеплены наручниками сзади.

— Я могу, — вызвалась я тут же и даже пошла за ним.

Папа поймал меня и, явно мечтая пристрелить, больше не дал сдвинуться с места.

— Перецепите наручники. Дёрнется, оставьте в башке дырку.

Я победно смотрела на то, как Матвею перецепили наручники впереди, а сам он подмигнул меня, почти доведя папу до инфаркта своей выходкой.

— Я убью его.

— Тогда и меня тоже. Без него я жить не буду, папа.

— Ты как успела так охуеть за десять дней? — негодовал папа, пока Матвея уводили в кусты, а за ними бежал Ржавый.

— С таким воспитанием, папочка, не грех и охуеть однажды, — я не сводила взгляд со спины Матвея и охранников рядом с ним. Подняла руку и, нажав кнопку багажника закрыла его.

— Тебя учили французскому, английскому. Лучшие репетиторы занимались с тобой… и что из этого вышло?

— В этом есть только твоя вина папа. Я не твоя вещь, не дрессированная собака. И пока ты это не поймёшь, наши отношения останутся такими, как сейчас. А, может, ещё и хуже. И Матвей в багажнике не поедет. Посади его в салон. Ты же видишь, что он не сопротивляется. Необходимости везти его в багажнике нет.

Глава 47

Домой мы приехали уже после заката. Всю дорогу я оборачивалась и следила за тем, чтобы машина, в которой ехал Матвей со своим котом (теперь уже на пассажирском, а не в багажнике) никуда не свернула.

Всю дорогу меня подмывало сказать папе о том, что у Матвея есть дочка и поступать с ним жестоко нельзя, потому что его ждут. Но каждый раз я прикусывала язык, понимая, что информация о дочери может быть использована против Матвея. Более того, люди отца могут сделать что-нибудь ещё и с дочкой. Достаточно того, что из-за моей глупости и импульсивности уже досталось самому Матвею.

Разумеется, за все часы в дороге я несколько раз успела пожалеть о том, что втянула Матвея во всё это. Могла ведь убежать ещё после того первого поцелуя в палатке. Тогда мы ещё настолько не привязались друг к другу, тогда было бы проще исчезнуть бесследно и оставить Матвея просто отдыхать, как он и мечтал. Но я, дура, осталась. И во всем, что сейчас с ним происходит, виновата только я.

Я смотрела на папин профиль и пыталась подобрать слова, которые могли бы его смягчить и сделать более милосердным. Но, глядя на то, как он все часы, что мы едем, демонстративно не смотрел в мою сторону, я понимала, что любые разговоры с ним, и даже мои слёзы, всё будет бесполезно.

Во двор нашего дома мы въехали уже ночью. Матвея вместе с котом на руках увели в гараж, где обычно стоит папина личная машина, на которой он ездит без водителя. Сам же папа грубо подхватил меня под локоть и повёл к дому, на крыльце которого, кутаясь в пушистый плед, стояла мама.

Даже не успев подойти к ней ближе, я поняла, что она пьяна.

— Забирай, пока я не убил её, — резко выплюнул папа и швырнул меня в сторону мамы, а сам зашёл в дом, на ходу снимая пиджак.

— Девочка моя, — шептала мама. Она всхлипывала, мазала своими слезами моё лицо и тут же зацеловывала соленые следы. — Надо было лучше прятаться. Я надеялась, что он тебя никогда не найдёт.

Откровенно говоря, я очень удивилась такому заявлению. И это мне говорит родная мама? Видимо, в этом для неё есть какое-то здравое зерно. Я ведь тоже не рада тому, что он меня нашёл.

— Тебя ведь никто не обижал? Тебе не делали больно? — мама задирала рукава халата и ощупывала, видимо, стараясь найти синяки или что-то около того.

— Меня никто не обижал, мам. Всё было хорошо. Даже слишком.

— Я так надеялась, что хоть у тебя получится, — вздохнула она. — Юра должен был помочь.

— Юра? — вскинула