Полынь-трава - Александр Васильевич Кикнадзе

— Неделю-другую.

Вред, который приносит каждый новый день существования исследовательского центра, чреват последствиями, которые невозможно предусмотреть. Значит, надо действовать быстро и решительно. Так говорит логика. Но эта логика с изъяном. Логика неумейки, готового с головой броситься в омут. Жизнь научила Евграфа осмотрительности и тому, что главнее ее,— предусмотрительности. Единственное, на что он пока имеет право,— это быстро думать. Но не спешить высказываться. И еще медленнее действовать.

Николай Болдин

«Берег острова Безымянный окаймлен легкой проволочной сеткой в полтора человеческих роста. Наша школа при Русском исследовательском центре готовит специалистов двух главных направлений — тех, кому предстоит работать за пределами Советов, и тех, кого предполагается забросить за «занавес». Некоторые занятия проходят в обеих группах совместно. Другие раздельно. Боевиков обучают предметам, весьма далеким от программы «пропагандистов». Курсы: «стрелковое дело», «шифровальное дело», «радиодело», «каратэ» — ведут инструктора, прошедшие войны и на Западе и на Востоке.

В школе учатся люди в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет, хорошо знающие русский. Это, как правило, дети первой волны эмиграции, но есть и несколько перемещенных лиц. Отбор строг. Бок о бок со мной живут русские-англичане, русские-американцы, русские-немцы... молодые люди ярко выраженного, наступательного темперамента, отличающиеся не-многословием. Это — боевики. Руководит ими Брониславм Матковскис. Его девиз — «действовать, чтобы не прокисла кровь».

Для боевиков раздобыты паспорта в сопредельные страны и новое оружие. Пора, о которой с самого начала мечтал Матковскис, наступила.

За последний месяц группа совершила два далеких рейда. У меня нет сомнений, что нападения на советских представителей в Мехико и Буэнос-Айресе, о которых писали газеты,— дело ее рук.

Есть, однако, в исследовательском центре люди, которые не убеждены в эффективности вооруженной борьбы.

Среди них — Шевцов.

Его точка зрения:

«В далекое прошлое уходит время, когда против большевиков можно было бороться с помощью диверсий и бомб. Эти бомбы — один разрушенный мост, пять разрушенных мостов, поврежденные линии электропередач, взорванные водонапорные башни. И все? Надо искать новые современные формы борьбы с коммунизмом, с его проникновением в страны Азии и Африки. Надо сдерживать его распространение с помощью слова, с помощью радио. Это оружие посильней других. Но вещать на Россию имеют право не американцы, не англичане, не немцы, которые хоть и владеют русским, но изучали язык за границей. Путь к русскому сердцу лежит только через слово русского человека, который судит о коммунизме и о советской действительности не по газетам и не по чужим рассказам. Надо, чтобы к микрофону подходили те, кто знает «коммунистическую изнанку». Наша школа, имеющая сфокусированные цели, обязана пользоваться проблемами, недостатками, недочетами красных.

Запад должен вести пропаганду наступательно, нам следует изобрести такое идеологическое оружие, которое било бы по разным целям, охватывало бы все стороны современной коммунистической жизни».

Много лет назад Шевцов начал вести картотеку. Строго по разделам собирает вырезки из советских периодических изданий. Исследовательский центр не скупится на подписку. Поступают районные газеты из Андижана, Ханлара, Владивостока, Таллина, журналы «Огонек», «Крокодил», центральные советские газеты. Все издания выписываются в двух экземплярах. Шевцов охотно знакомит со своей картотекой. На каждой карточке с левой стороны приводится газетный факт, а с правой — его осмысление и комментарий. Этими комментариями все более усердно пользуется радио, которое раз в неделю представляет Шевцову микрофон для получасовой передачи «За железным занавесом».

Ассистент Шевцова — наш новый преподаватель Томас Шмидт. Он рассказывает о том, что должен знать каждый советский человек: о нравах и взаимоотношениях, поговорках и пословицах, стихах и песнях, известных в Советском Союзе с детских лет. Курсу уделяется немало внимания. Организаторы исследовательского центра верят, что настанет время, когда откроется возможность активного проникновения в Советский Союз, и готовят нас к той поре. У нашей группы — все впереди.

...А группа боевиков готовится к новому рейду. Сосредоточенны, молчаливы. Больше чем обычно. Два дня пьют. Им разрешают».

Жизнь не раз ставила Песковского в обстоятельства, которые невозможно было заранее предусмотреть и рассчитать. Поэтому с такой дотошной скрупулезностью старался он (каждый раз, когда получал возможность) рассмотреть ситуации, поддававшиеся прогнозированию. «Если ты так, то он так... А если он так, то как ты?» Проигрывая в уме ту или иную предстоящую операцию, он давал простор фантазии; перебирая ходы, не отбрасывал даже те, которые поначалу казались фантастическими, а потому не заслуживающими внимания. Вспоминал восточную мудрость: «Тибет не отверг ни одной песчинки».

Вот и сейчас сверлила мозг одна мысль, которую следовало бы рассмотреть неторопливо и всесторонне. Обстоятельства между тем такой возможности не давали.

Накануне за полночь ему позвонил Николай Болдин:

— Добрый вечер, Томас, увидел свет в вашем окне, подумал: не спится, как и мне. Не заглянете ли на партию шахмат и чашку кофе?

— Охотно.

Они были знакомы около двух месяцев. Песковский не делал шагов к сближению, но чувствовал, что Николай, человек в общем-то не слишком общительный, питает к нему нечто, отдаленно напоминающее симпатию. Однажды Николай обмолвился: «Живем здесь, как на острове Буяне, день похож на день, все истории пересказаны... Знаем друг друга слишком хорошо, а потому тяготимся друг другом».

Песковский неспешно переступил порог квартиры. Чисто вымытый, пахнущий свежестью пол, по-военному застеленная кровать, стены с едва различимыми непросохшими разводами, которые свидетельствовали о недавней побелке, газеты и книги, аккуратно разложенные на невысокой этажерке,— все говорило о том, что здесь живет человек обстоятельный, любящий порядок. На столе лежала книга избранных партий Ласкера.

— Серьезно увлекаетесь шахматами? — спросил Евграф, взяв в руки книгу.

— Хорошее средство от бессонницы. Есть партии, от которых быстро засыпаешь.

Расставив шахматы, Николай вышел на кухню и вернулся с двумя чашками кофе и бутылкой кубинского рома.

— Хотел бы посоветоваться, Томас. Получил неожиданное предложение и имею ночь на обдумывание. Надеюсь, понимаете, антр ну. Так вот, Алпатов спросил меня, что я думаю... одним словом, собирается привлечь меня к операции «Лима».

Песковский посмотрел вопросительно, давая понять, что первый раз слышит это слово.

— Хотят встретить по всем правилам одну советскую миссию. И, если можно так выразиться, отбить у Советов охоту к проникновению...

— А что за сомнения тревожат юную душу?

— Сказать честно, стрелять приходилось только по мишеням: За себя не боюсь, знаю, если приму решение, рука не дрогнет. Вам-то убивать приходилось?

— Мне нет. Хотя и ходят по белу свету два-три человека...

— Это ваши личные враги?

— Вы недалеки от истины.

— Не отношу себя к впечатлительным людям