Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия

Машину стороной обошёл, у водительской двери остановился и за ручку дёрнул, не удивляясь тому, что замки на блокировке.

— Открой. — Снисходительно улыбнулся.

Он не видел меня через лёгкую тонировку, потому к стеклу лицом прижался и ладонями тень создал.

— Это не решение проблемы, Измайлова. — Азартно облизнулся. — И уж точно не выход. — Прищурился, будто не веря, что я действительно могу смолчать, остаться безучастной.

— Дверь открой! — Приказал и тут же снова за ручку дёрнул.

С тяжестью и недовольством на крышу машины приземлились его кулаки. Сам Татарин так и продолжал стоять, на неё облокотившись, с ленцой и вялым интересом на меня сверху вниз поглядывал. Терпение теряя, посвистывать принялся, пальцами по металлу барабанил, на нервы действуя. А меня колотит всю. От страха и желания… Он злости и… какого-то извращённого удовольствия.

— Ты там как, малыш? Не созрела? — Однобоко усмехнулся и нетерпеливо выдохнул. — Наташа? — Глухо прозвучал его голос, и Татарин перед моей дверью на корточки присел. — На-таш? — Потянул, гласные растягивая, и за ручку дёрнул несколько раз подряд. Подскочил, на месте крутнулся, подбоченился, определяясь, что делать дальше. — Если сейчас не откроешь, болгарку из багажника достану и выпилю твою дверь к чёртовой матери… — Проговорил недовольно, но не грозил, а предупреждал вроде.

Звук мигалки заставил его резко обернуться. Машина госавтоинспекции притормозила возле его «крузака». Глянул и тут же потерял интерес к происходящему. Так и продолжал надо мной нависать, морально задавить пытаясь.

— Молодой человек, ваша машина? — Татарин нехотя на лейтенанта посмотрел, из кармана смятые тысячные купюры достал и тому за пазуху куртки, не прицениваясь, толкнул. — Машину уберите, будьте любезны. — Не отставал лейтенант, хотя взятку вроде как проглотил. — Она мешает проезду. — Добавил осторожно, заставляя Татарина нервно хмыкнуть.

— Что-то я не вижу, чтобы сюда кто проехать торопился. — Отозвался резко, а тот голову набок склонил, на меня оценивающе посмотрел.

— Вы девушке выехать мешаете. — Рукой махнул, а у Татарина ноздри раздулись от напряжения.

— Моя девушка. Сейчас переговорю с ней и машину уберу. Нет проблем, командир. Пять минут и меня здесь не будет.

Отозвался, позы не меняя, но и лейтенант свою позицию обозначил, уверенно расставив ноги в стороны. Вроде как тоже надолго здесь. Недовольно вздохнул и прищурился.

— От администрации института поступил сигнал. Мы обязаны отреагировать. — Отрапортовал и Татарин множественно кивнул.

— Наташа, дверь открой. — Попросил спешно, языком цыкнул, догадываясь, что не уступлю.

Махнул рукой тому, что сзади меня подпирал, а когда мужчина из автомобиля вышел, бросил ему ключи.

— Отгони.

Выдавил из себя слова, а сам руки на крыше моей машины как на парте разложил и лбом в них упёрся.

— Наташ, глупостей не делай! — Прикрикнул, видя, что рычаг переключения передач рукой обхватила, и, точно от зубной боли скривившись, от машины отступил, как только с места тронулась.

Он глаза прикрыл, неодобрительно покачивая головой, а дальше в вечерних сумерках я его разглядеть не смогла. Долго ещё по центру города колесила, в зеркало заднего вида поглядывая, но его машины не было. Ехать домой отчего-то страшилась. Не хотела я сейчас ни разборок, ни уговоров… устала… Подумывала над тем, чтобы снять номер в отеле. Ещё перед лекцией пришло сообщение от Морозова. Он тоже устал ждать. Он тоже нуждался во внимании. Назначил время и место. Адрес одной из служебных квартир — я даже не сомневалась.

Татарин обещал мне свободу, а я шла в обратном направлении, потому даже дразнить воображение не хотела, о нём вспоминая. В торговый центр заехала, чтобы купить комплект сменного белья и другие необходимые мелочи для ночи вне дома. Зеркальные витрины манили, отвлекали, они заставляли расслабиться и потерять бдительность. Без особой цели я отходила от одной из них и приближалась к другой. Совсем рядом проходили люди. Много людей. Кто-то смеялся, кто-то мечтательно заглядывал в дорогие бутики, в надежде нарваться на очередную распродажу. Магазин карнавальных костюмов привлёк мой взгляд, и на некоторое время я замерла, любуясь на пёстрые маски Арлекина, Синей бороды, традиционный оккультные маски народов мира. Я не любила маски потому, что слишком часто видела людей без них. Маска не может скрыть человеческую суть, но она может обмануть, запутать, заставить поверить. Я не любила маски потому, что практически никогда не снимала свою собственную.

Задумалась и не сразу поняла, что сквозь витринное стекло одна из масок смотрит на меня. Смотрит леденящим взглядом убийцы. Я навсегда запомнила эти лишённые смысла глаза парней из группы «зачистки». Всего один раз столкнулась, но ещё долго шарахалась в сторону, уловив в обычных людях нечто подобное. Что это было… беспринципность? Гипноз? Сумасшествие? Не знаю… А сейчас эти глаза смотрели на меня. Маска закрывала ровно половину лица. Губы под ней скривились, то ли скалясь, то ли улыбаясь, а потом беззвучно проронили: «беги». Я оттолкнулась от стекла руками, я рванула назад изо всех сил, я задохнулась от страха и, точно невесомая взмыла над полом, когда сильные руки подхватили, разворачивая на месте. Прижимая спиной к жёсткому телу, к каменной груди. Над ухом раздался сдавленный смех.

— Не так быстро, крошка… — Зарокотал Татарин, касаясь губами виска, моей щеки, уголка губ. Провёл кончиком языка по ушной раковине, прикусил мочку. Я отмахнуться попыталась и кончиками пальцев дотронулась до лица: на нём сейчас тоже была маска.

Локоть в грубом захвате сжал шею, затрудняя вдох, заставляя встать на цыпочки, цепляться за грубую кожу его куртки, дрожать от страха и паники. Потому что сейчас, под маской, он собой не был. Был другим. Я чувствовала это, знала. Я не узнавала его. И запах… его запах приобрёл такие странные нотки… «агрессия, эйфория, безумие» — приходили на ум ассоциации. В голосе путались шипящие звуки, смех, удовольствие, азарт. Они сковывали слова, заставляя их мутировать, менять смысл.

Он прижимался ко мне всем телом. Как-то неправильно, слишком интимно, что ли… Непозволительно близко в окружении людей, детей. Как удав оплетал тело. Крепко, плотно, не позволяя дёрнуться, его силе воспротивиться. Ладонью гладил по шее, груди, по животу. Спускался всё ниже и ниже. Мягко, не надавливая, никоим образом не делая эти прикосновения угрозой. Ласка. Навязанная ласка, вызывающая тошноту, рвотный позыв, неконтролируемый страх, вызванный собственной беспомощностью. Мне кричать, мне выть в голос хотелось. А горло сдавливало странным спазмом и я лишь бесцельно открывала рот, как рыба хлопая онемевшими губами. Татарин навалился на меня сверху, живот рукой передавил, согнуться заставляя, предлагая облокотиться на перила, к которым подвёл. Ему нужно это было, чтобы пустить руку ниже, чтобы по бедру ею провести, чтобы нырнуть ладонью в вырез платья и прижать пальцы к промежности, ощутимо надавливая.

— Да-а… — Опасно засмеялся, чувствуя, как горячо там, как влажно. — Ты хочешь. Хочешь, по-другому не может быть. — Твердил. — Поедешь со мной. — Заключил, тоном возразить не позволяя.

— Ты что делаешь?.. — Раздался оклик и нас с Татариным резко в сторону повело.

Его грубо одёрнули, как я потом догадалась, а тот настолько крепко меня удерживал, настолько увлёкся, что даже среагировал не сразу. Потом только свой удушающий захват ослабил, локоть с моей шеи убрал и мужчину, что заступиться вздумал, ударил. Один раз в челюсть, порождая страшный звук сломанных костей, второй — в висок. Обычно после такого соперник больше не встаёт. Рухнул и этот, издав короткий мученический стон. Татарин маску снял, отшвырнул в сторону, на меня посмотрел, улыбнулся и протянул руку.

— Идём? — Спросил как ни в чём не бывало и я вниз оседать начала, понимая, что перед глазами мутно, что рот переполнен сладковатой слюной.

Я не знала, кто передо мной, но поняла, что чем дальше он от меня будет, тем лучше. Мужчина лежал на полу и не двигался, вывернутая челюсть начала отекать и темнеть. Рядом со мной приземлился фирменный пакет с покупками, которые успела сделать. На уровне глаз показались колени в камуфляжных штанах. Тот, кто встал напротив, присел, и я Татарина увидела. Улыбчивого, яркого, светлого.