Светлая грусть - Ольга Эдуардовна Байбулова

поехать на потенциальное свидание со своей собственной – приятный женский голос неопределенного возраста представился ученицей Бориса Егоровича и пригласил к себе на прием.

–Мирослава Валерьевна, – по бумажке прочел Стас сложно запоминаемые имя и отчество, – я, похоже, заблудился – наверное, адрес неправильно записал.

–А что вы видите?

–Салон красоты «Розина», никаких клиник…

–Все верно, заходите туда, я сейчас вас встречу.

Он как раз вышел из машины, когда на пороге салона красоты появилась стройная черноволосая девушка на высоких каблуках и, слегка прищурившись, стала озираться по сторонам.

–Вы Станислав Михайлович? – спросила она, устремляя на Стаса приветливые глаза василькового цвета, он кивнул. – А я Мирослава Валерьевна.

–Очень приятно, – совершенно честно признался мужчина.

Девушка жестом пригласила следовать за собой. У Стаса возникло подозрение, что за вывеской салона скрывается какое-то тайное психиатрическое общество, но всего несколько шагов внутрь не оставили и следа от догадки. Это был самый обычный салон средней руки, какие делают на первых этажах жилых домов – помещение с путаной планировкой, каждая из заветных дверей которого ведет женщин к совершенству волос, ногтей, кожи, собственно, чего еще, Стас не представлял, поскольку редко бывал в подобных заведениях. Но без своей провожатой он мог бы запросто заплутать – где-то сбоку пустовала стойка администратора, за ней открывалось неопределенное пространство, по логике, призванное быть необитаемым, но преобразованное хозяевами салона в парикмахерский зал, окруженный дверьми. Почти все они были открыты, доказывая, что женщинам, красящим брови или делающим маникюр, нечего скрывать от общества. Но Мирослава вела дальше – куда-то в глубь по боковому коридору закрытых дверей, между которыми красовались портреты напомаженных моделей. Этого маленького путешествия хватило, чтоб мужчина успел окунуться в непривычный мир хаоса – воркование мастериц и их клиенток перекрывало звуки включенных в кабинетах магнитофонов или телевизоров и разбавлялось запахом лака для ногтей и ароматных снадобий для кожи и волос. Девушка-психотерапевт открыла собственный кабинет, и тут все вокруг поглотило завывание фена. Стас прошел внутрь, но запертая за ним дверь не сильно спасала от неприятных звуков – странная планировка помещения привела их в комнату, тонкая стена которой была общей с парикмахерским залом.

–Станислав Михайлович, давайте сейчас с вами обсудим все нюансы того, что вас по определению должно было смутить, – проговорила психолог, присаживаясь за свой стол и жестом указывая посетителю на кресло, – когда Борис Егорович позвонил и рассказал про ваш случай, мне захотелось за него взяться. Но, в силу определенных обстоятельств, это – лучшее место, где мы можем общаться, – она не позволила ему возразить и продолжила. – У меня три работы – здесь, в научно-исследовательском институте и в психиатрической больнице. Там отдельного кабинета у меня нет. Не думаю, что вам будет комфортно обсуждать свою ситуацию в присутствии третьих лиц, которых я не могу попросить удалиться на время нашей беседы.

Фен за стеной стих, несколько женских голосов расхохотались, и в наступившей после этого относительной тишине Стас ответил:

–Поверьте, здесь я тоже не чувствую отсутствия третьих лиц.

–По этому поводу можете не волноваться, здесь каждый занят исключительно собой и своими клиентами. Перейдем к делу?

–Наверное, лучше сразу уточнить по поводу вашей компетенции. Честно признаться, исходя из того, что Борису Егоровичу где-то под семьдесят, я ожидал ученицу лет на двадцать постарше, а значит, и поопытнее вас.

Девушка чуть не пронзила его взглядом из-под густой челки, но быстро смогла спрятать недовольство в небесной синеве серьезных глаз, а поджатые на секунду губы растянула в блестящую розовым перламутром улыбку:

–Я могла бы рассказать вам о своих красных дипломах, пройденных курсах, об опыте работы и прочем, но намеренно не буду этого делать. Давайте поступим так – сегодня мы проведем один сеанс общения, по итогам которого вы сможете сделать собственные выводы о моих способностях. Сразу оговорюсь, с такими случаями на практике я не сталкивалась, но в теории представляю, что и как делать.

–Давайте попробуем, – пожал плечами Стас, – не зря же я сюда два часа по пробкам ехал.

–Вы должны мне полностью доверять. На все вопросы отвечайте максимально откровенно. Эту информацию я никому не передам, но мне она необходима для более точного понимания вашего случая.

Она была чересчур серьезна для своих лет: почти не улыбалась, приятным бархатистым голосом говорила твердо и уверенно. Но больше старалась слушать, уточняя много деталей. Обрисовав в общих чертах ситуацию, мужчина подытожил:

–Не понимаю почему, но все вокруг явно что-то скрывают о моей жене. Странный у нас брак был – женился я как-то резко, она стала полноправной хозяйкой всего и делала, что хотела, не считаясь с моими предпочтениями – дом купили загородный, она в нем свои порядки навела… Похоже, эта Олеся была полной стервой, но ребятам не хочется меня расстраивать…

Последние слова он договаривал под звуки чужого мобильника, потом к ним прибавились торопливые шаги в коридорчике и прямо за дверью кто-то заговорил:

–Ало… ну я тебе же говорила двадцать раз: в шкафчике, который возле тумбочки стоит…да, там возьмешь на верхней полке шапку… нет, эта теплая…надо как панамка с кружевами такая…ну как не знаешь?!.. Надевай, говорю… мало ли чему сопротивляется, все, целую, маме пора работать!

–Извините, – на бледном лице Мирославы Валерьевны проступил небольшой стыдливый румянец. – В целом, ваш рассказ мне понятен. Хочу уточнить одно: скажите, вы когда-нибудь влюблялись?

–В смысле?

–В прямом. Так, чтоб на свидание бежали сломя голову, а когда встретитесь, сердце в груди прыгало, будто сейчас выскочит и окажется в руках возлюбленной?

Он попытался припомнить описанные симптомы, и с сомнением в голосе проговорил:

–Ну, я встречался…

–Не сомневаюсь, что у вас были отношения с женщинами, но «встречался» и «влюбился» – понятия неравнозначные. Первое может быть ради собственного престижа, физического удовлетворения, из жалости, из нежелания быть хуже других…

–Мирочка, солнце, – почти выкрикнула в резко распахнувшуюся дверь женщина лет сорока, – простите ради Бога, можно дверь у вас открыть? У нас же окон нет – задыхаемся все.

–Включите кондиционер.

–Я клиентке голову краской намазала – простудится ведь. Выручи, а?

–Извините, но у нас разговор конфиденциальный, – краснея, но сохраняя спокойствие в голосе, ответила Мирослава.

Тихо выругавшись, женщина исчезла. Стас встал и направился к выходу.

–Станислав Михайлович, простите. Я дверь на ключ закрою, – совсем другим тоном проговорила девушка, встала из-за стола, споткнулась, поблагодарила мужчину, что поддержал и, убирая локоть из его руки, начала скороговоркой:

–Я очень-очень хочу разобраться с вашим случаем, – она умоляюще смотрела на него васильковыми глазами, которым невозможно отказать. – Сюда обычно приходят