Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Жуковский Владимир Семенович

Процитирую первое заявление Георгия Борисовича на имя Берии от 4 апреля 1939 г.

«Она (дочь. — В.Ж.) — человек кристаллической честности и редкой бескорыстности. Позвольте привести две маленькие иллюстрации. Пробыла она немало времени со своим мужем замторгпредом заграницей и к великому удивлению кумушек не привезла оттуда никакого запаса платьев и тряпок — наряды ее не интересовали. В последний год она имела возможность по должности ее мужа пожить лучше и шире, чем жила раньше. Но это ей было чуждо. Я с радостью смотрел, как отчаянно она сопротивляется переезду в новую, более просторную квартиру (так и не переехала), как упрямо она сжимает бюджет и экономит каждый НКВД-овский рубль. После ареста ее дети перешли ко мне в подбитых башмаках, без валенок, с крайне ограниченным запасом рваного белья и платья. Я теперь должен покупать и доставать наиболее необходимое».

Цитирует «сын за отца не отвечает» и трансформирует в «жена за мужа не ответчик». Ходатайствует о скорейшем освобождении.

«Жду, верю и надеюсь». Прилагает записку Лене.

Некоторая утрировка, думаю, простительна. «Синим чулком», ни о чем, кроме науки не помышляющим, Лена, конечно, не выглядела. Одевалась прилично, не были запущены и дети. Но в основном старик прав: не только жадности, стяжательства, но и просто стремления более эффективно использовать довольно большие и практически неконтролируемые материальные возможности у супругов Жуковских не наблюдалось. Дачу, правда, поменяли, но здесь сыграли роль несопоставимо лучшие, чем в Томилино, природные условия Жуковки.

Из заявления Г.Б.Ш. Ворошилову (20 апреля 1939 г.) Любимый и уважаемый Климент Ефремович!

«Как, отец и гражданин, считаю своим долгом и своей патриотической обязанностью Довести До Вашего Сведения, как НАРКОМА ОБОРОНЫ, О СУЩЕСТВОВАНИИ ТАКОЙ РАБОТЫ Е.Г. Жуковской-Шатуновской. Работа эта, что бы ни было с ее автором, может и должна БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАНА ДЛЯ ДЕЛА УКРЕПЛЕНИЯ НАШЕЙ ХИМИЧЕСКОЙ МОЩИ».

«Попутно» просит, конечно, и за Лену.

Вот это послание, единственное, привело хоть к какому-то результату. В деле, без каких-либо сопроводительных записок, появился следующий документ.

1. Е.Г. Жуковская-Шатуновская работает научным сотрудником технологической лаборатории кафедры ПХЗ Академии с 7.3.37 г. по 11.11.38 г.

2. Е.Г. Жуковская-Шатуновская окончила Химический факультет Московского Высшего Технического Училища в 1929 г. По окончании была оставлена в качестве аспиранта при кафедре неорганической химии и совместно с проф. Н.А. Шиловым выполнила 3 научно-исследовательские работы. Позднее она работала в лаборатории академика А.Н. Фрумкина (Химический институт им. Карпова) и у проф. Поляни в Германии, где выполнила также несколько научно-исследовательских работ.

3. Е.Г. Жуковская-Шатуновская является квалифицированным научным работником, обладает большим опытом экспериментирования и отлично владеет техникой исследования. На протяжении 2-х лет работы в Академии ею выполнены 2 научно-исследовательские работы в области теоретических-основ технологии сорбентов, представляющие большой практический интерес. Выводы из работы 1938 г. были проверены в НИИ-2с и полностью подтвердились.

НАЧАЛЬНИК АКАДЕМИИ

Комбриг: ЛОВЯГИН

ВОЕНКОМ АКАДЕМИИ

Дивизионный комиссар ИСАКОВ

овальная печать

Напечатано 2 экз.

1 — адресату

2 — дело

Надо полагать, запрос был сделан из канцелярии Ворошилова в ответ на цитированное заявление Шатуновского. Затем составленную характеристику переправили прямехонько в НКВД, минуя Георгия Борисовича.

Хочется отметить, что начальство Академии выказало определенную порядочность, давая положительную деловую оценку своей недавней сотруднице, арестованной по политической статье. Конечно, и осторожность не забыта, поскольку отсутствует упоминание об общественной работе, которую Лена, как и положено, вела.

Какую роль сыграл этот солидный, казалось бы, документ, нам неведомо. Скорее всего, никакой.

Еще одно заявление Г.Б.Ш. в НКВД СССР датировано 1/VIII—39 г. Текст пространный. Приложил 2 оттиска статей, отзыв Шилова и «Письмо дочери».

«Мужа своего она видала реже, чем посторонних людей: он обычно приезжал не раньше 3-х часов ночи, и когда она уезжала на работу в Академию, он еще спал».

Просит Лену освободить; разрешить свидание; передачу в размере ста руб. в месяц. Просит также передать записку в Бутырки:

«1 августа 39 г.

Дорогая милая Ленуся!

Сообщаю тебе, что дети твои совершенно здоровы. Не беспокойся о них: они сыты, одеты, обуты. Живут сейчас на даче, чувствуют себя хорошо, ни разу за все лето не болели.

Мне Союз писателей дал путевку в Сочи. Я подлечился и теперь чувствую себя лучше. Целую тебя. Твой отец».

Угроза расстрела отведена (переквалификация обвинения). «Годна к тяжелому физическому труду»

Переход ко второму этапу «Бутырского сидения» Лены открывается «ПОСТАНОВЛЕНИЕМ» следователя, который «НАШЕЛ:

Жуковская арестована 11 ноября 38 г. как жена врага народа Жуковского б. зам. Наркома Внутренних Дел СССР. В виду того что ее муж находится под следствием в След, части НКВД в группе тов. Сергиенко.

Постановил:

Следственное дело № 21434 по обвинению Жуковской-Шатуновской Е.Г. согласно распоряжения нач. Следчасти НКВД СССР комиссара Гос. Безопасности

3 ранга тов. Кобулова, передать для дальнейшего ведение следствия в группу тов. СЕРГИЕНКО.

Следователь следчасти НКВД СССР Масленников «Согласен» пом нач следчасти НКВД СССР

Капитан Гос. Безопасности НИКИТИН

Справка:

Жуковская-Шатуновская содержится под стражей в Бутырской тюрьме.

Вещественных доказательств по делу не имеется. Следователь… Масленников».

Одновременно Масленников ходатайствует «о продлении следствия и содержания под стражей Жуковской-Шатуновской сроком на 1 месяц…», мотивируя это тем, «что нет решения в отношении ее мужа…»

Прокурор СССР М. Панкратьев продлевает.

Между прочим, упомянутый В.Т. Сергиенко в направлении карьерного взлета катапультировался, отличившись на допросах Н.И. Ежова. Довольно скоро он стал зам. нач. следчасти НКВД СССР, а с начала Отечественной войны — наркомом внутренних дел УССР. Ужасно недобро, но и выразительно пишет об этом оперившемся птенце из Лубянского гнезда Н.С. Хрущев4 (т. 1):

«Хотел бы рассказать еще о таком случае. Думаю, что организовал эту подлость Сергиенко… Такой длиннющий и хитрый человек. Оборотистый человек. Потом оказалось, что это был очень нечестного склада, коварный человек. В Киеве сложилась тяжелая обстановка, и мы вынуждены были перенести штаб Юго-Западного фронта в Бровары… И вдруг я получаю телеграмму от Сталина, в которой он несправедливо обвинял нас в трусости и угрожал, что «будут приняты меры». Обвинял в том, что мы намереваемся сдать врагу Киев. Сталин верил своим чекистам, считал, что они безупречные люди. В телеграмме, конечно, ссылки на них не было. Но я убежден, что никто не мог сделать это, кроме Сергиенко. Это была подлость!»

Если прямых доказательств этой, довольно обычной, подлости Никита Сергеевич, видимо, так и не обрел, то в общей оценке не ошибся. Как раз сам Сергиенко, оказавшись под Киевом в окружении, «проявил растерянность и трусость»41. Угодил в плен, откуда вскоре бежал. Положенной у нас в таких случаях проверке благодаря заступничеству Берии подвергнут не был и до 1943 г. числился на наркомовском посту. К 1945 году — генерал-лейтенант и семикратный орденоносец. В 1954 г. уволен из МВД «По фактам дискредитации высокого звания генерала», а в начале 1955 г. этого звания лишен «как дискредитировавший себя за время работы в органах…»