Билет в ад - Лоран Ботти

— Что вы хотите сказать?

— Некоторые части его мозга гипертрофированы. И эта гипертрофия усилилась в последнее время… насколько я могу судить по предыдущим результатам осмотра…

— Разве вы его осматривали раньше?

— Нет, но мать мальчика сказал о том, что несколько лет назад ему делали энцефалограмму. Я попросил дать мне координаты врача, который ее делал, но она сказала, что сама с ним свяжется. А потом он мне позвонил. Доктор Массиак…

Тома закрыл глаза. Словно бы краешек плотного занавеса, скрывавшего от него истину, вдруг на мгновение приподнялся. Астрософия… эксперименты… подопытные кролики…

Этот мальчик ненормальный…

Неужели именно ребенок был главным козырем в этой безумной игре? Неужели ради него все это было затеяно — видеонаблюдение, преследование, похищение?..

— Его матери пока ни о чем не сообщали?

— Я не знаю, — пробормотал Лабрусс. — Я передал ее координаты полицейским… подумал, что они сами ей сообщат…

— Хорошо. Они ей пока не звонили, я у них уже спрашивал. Может быть, кто-то из медперсонала?..

— Нет, насколько я знаю… всем было просто не до того…

— А можно точно узнать?

— Можно спросить в регистратуре…

Тома быстро вышел из кабинета и, миновав коридор, спустился на первый этаж, где подошел к двум девушкам, принимающим вызовы.

По его просьбе одна их них начала проверять по компьютеру список телефонных разговоров, но тут вторая, которая до того говорила по телефону, положила трубку и повернулась к Тома:

— Вы хотите позвонить его матери? Не нужно, она уже в курсе. Она приехала сюда ни свет ни заря. Как раз от нее мы и узнали, что мальчик исчез…

— Как? — воскликнул Тома. — И что вы ей сказали?

Служащая клиники холодно взглянула на него:

— Она искала своего сына. Что, по-вашему, я должна была ей сказать? Что он уехал поразвлечься в ближайший ночной клуб?

64

Кольбер знал каждый угол, каждый закуток в клинике «Надежда». Из всех этих углов, боковых коридоров, оконных ниш он следил за Шарли, подкарауливал ее тень, мечтал о ней.

Сейчас он был на чердаке. Над его головой тянулись деревянные балки, покрытые паутиной. Слуховое окно, у которого он стоял, было чуть шире крепостной бойницы и к тому же располагалось слишком высоко, так что заметить Кольбера снаружи было невозможно. Однако сам он мог наблюдать за машиной, недавно остановившейся напротив въездных ворот. Джип «чероки». Тот самый, который угнал у них с Такисом Джорди Фонте.

Странно, что Джорди решил сохранить эту машину, рассеянно подумал Кольбер. Джип подъехал к клинике несколько минут назад, но никто из него не вышел. Сейчас он по-прежнему стоял под огромным деревом, словно выжидая… Кто был внутри? Джорди? Шарли? Или они приехали вдвоем? Да, возможно… Поэтому Кольбер приказал Такису спуститься на первый этаж и быть наготове. Шарли принадлежит ему. Что касается Джорди, Такис с удовольствием им займется.

Кольбер спросил себя, удалось ли уже Фонте… трахнуть Шарли. Одно лишь это предположение привело его в бешенство. Тевеннен — это было другое дело. Тевеннен знал, как с ней обращаться. Но мысль о том, что Джорди мог… заниматься с ней любовью, была ему отвратительна.

Шарли не имела права на любовь. Шарли не имела права вообще ни на что. Потому что она была виновна. Виновна в том, что пробудила в нем убийцу. В каком-то смысле она… создала его заново, дала ему второе рождение. Вот почему он должен был ее уничтожить. Она одна могла принести ему умиротворение. Она одна могла его освободить. Подумав об этом, он невольно застонал.

Звук собственного голоса вернул его к реальности. Он должен был… сохранять самоконтроль. Ситуация была сложная, щекотливая. От него требовалось полностью владеть собой.

Во-первых, пора было избавляться от Массиака. В присутствии доктора изначально не было особой необходимости: вколоть мальчишке снотворное Кольбер мог и самостоятельно. Но того никак нельзя было остановить: узнав, что Давид находится в клинике в Бургундии, он срочно прибыл сюда и категорически запретил перевозить мальчишку куда-либо до тех пор, пока он, Массиак, не даст на это разрешения. Впрочем, он все же оказал Кольберу ценную услугу: ведь именно он выяснил, что мальчишка в клинике Святого Доминика.

Во-вторых, нужно было получить тридцать четыре миллиона. Если бы не эти деньги, Кольбер давно бы уже избавился от мальчишки — сделать это можно было без всякого труда, пока тот был без сознания. Но он понимал, что сможет получить от Шарли деньги только в обмен на мальчишку. Разумеется, совершив обмен, он не собирался оставлять ее в живых, но прежде необходимо было предоставить ей доказательства, что щенок жив и здоров. С другой стороны — кто знает, на что еще мальчишка способен?.. А вдруг он вышибет похитителю мозги с той же легкостью, с какой недавно вышиб из его руки пушку?.. Проверять это на практике Кольберу совершенно не хотелось.

Он снова перевел взгляд на джип, стоящий внизу. Внутри не заметно было ни единого движения. Чего они ждут?..

Про себя Кольбер еще раз повторил все детали своего плана. Потом взглянул на часы. Он не предполагал, что Шарли окажется здесь так быстро — он даже не был уверен, что она осмелится приехать. Но уж коль скоро она была здесь, нужно было поскорее урегулировать некоторые проблемы…

Когда Кольбер вошел в зал, где располагалось медицинское оборудование, Массиак изучал что-то на экране одного из мониторов.

— А, Кольбер… Энцефалограф готов. Нужно привести пациен… мальчика.

— В палате не осталось никаких посторонних предметов?

Массиак выпрямился и обернулся к своему сообщнику.

— Дались вам эти посторонние предметы! — с досадой произнес он.

— Такис выполнил мое распоряжение на этот счет? — не обращая внимания на его слова, настойчиво спросил Кольбер.

— Да, он все вынес! Кресло, телевизор — все! Комната пуста! Это вас устраивает? — Массиак раздраженно прищелкнул языком. Он решил, что на этот раз добьется объяснений. Но, едва лишь взглянув на лицо Кольбера, отказался от своих намерений.

— Его состояние стабилизировалось? — поинтересовался Кольбер.

— Да, на данный момент с ним все в порядке.

— Значит, он проживет еще какое-то время?

— Довольно долгое, я надеюсь!

— Вы дали ему снотворное?

— Нет. Давление у него слегка поднялось, но я не хочу давать ему снотворное до осмотра. Это может смазать общую картину…

— Тем не менее я настаиваю, чтобы вы это сделали.

— Кольбер, это ведь я врач, а не вы. Я не вижу в этом необходимости. Спасибо за совет, но…

Он снова склонился над мониторами, проверил панель управления. Нажал клавишу. За стеклянной перегородкой, отделявшей его от аппарата, вспыхнул свет. Массиак удовлетворенно кивнул. Затем выключил свет и перевел аппарат в режим ожидания, чтобы тот пока нагрелся.

— Вы не могли бы привести мальчика? — спросил он у Кольбера.

— Нет.

— Но почему?

— Ты так ничего и не понял, идиот.

Массиак даже не почувствовал боли: он умер почти мгновенно. Зато судьба дала ему редчайшую возможность — наблюдать за собственной смертью. В стеклянной перегородке он увидел отражение высокого человека с серебристыми волосами и вылезшими из орбит глазами, поднесшего руку к шее, из которой фонтаном хлестала кровь. За спиной у него виднелся размытый силуэт другого человека — отчетливо были видны лишь прищуренные блестящие глаза, похожие на два стальных лезвия, и нож, которым этот человек только что перерезал ему горло.

65

Шарли вытянула шею, вглядываясь через автомобильное стекло в окутанное туманом здание клиники, в красивый фасад в стиле барокко, окруженный высокими деревьями. «Надежда»… Какая ирония судьбы!

Потом, уже в который раз, она перевела взгляд на цепочку грязноватых следов, тянущихся по снегу от ограды к зданию, — доказательство того, что кто-то недавно здесь прошел. Но это мог быть кто угодно, не обязательно похититель. Может быть, сторож…

Вокруг было безлюдно. Пейзаж застыл в какой-то почти сверхъестественной неподвижности, несмотря на редкие хлопья снега, все еще кружившиеся в воздухе. Любое движение отсутствовало. Машину Шарли заметила лишь одну — впереди, на противоположном конце улицы, окаймленной деревьями и кустами, сквозь туман слабо виднелся серый капот. Слишком далеко от ворот клиники, чтобы предположить, что машина принадлежит кому-то из персонала.

Но Давид здесь, в этом нет никакого сомнения! Эта уверенность отзывалась во всем теле Шарли лихорадочной дрожью. И хотя она понимала, что являться сюда в одиночестве было настоящим самоубийством, — что еще ей оставалось делать? Звонить в полицию? Даже не смешно…