По понятиям Лютого - Данил Корецкий

Спортивный комплекс «Динамо» – территория здоровья, хотя и расположена по соседству с Братским кладбищем. Правда, не слишком обширная для такого промышленного центра, как Ростов. Скорее, оазис в пустыне. И все же: беговые дорожки с синтетическим покрытием, каких даже в Москве не видели, лучшая сауна в городе (хотя не все ростовчане еще знают, что такое сауна), теннисный корт, бассейн с олимпийскими дорожками и прыжковой вышкой, тир… Приличный стадион.

У простых работяг не принято начинать день с пробежки или километрового заплыва в вольном стиле да и вообще заниматься своим здоровьем (за исключением разве что утреннего опохмела). Зато начальство всех уровней, творческая и научная интеллигенция цену здоровью знают, блюдут себя, а также детей, внуков, родственников и знакомых. Бывают исключения, не без того. Но и так набегает весьма приличное количество желающих приобщиться к здоровому образу жизни. Поэтому спорткомплекс «Динамо» – территория не только здоровья, но и блата.

Рано или поздно это должно было свершиться. Череп в последнее время поднялся до вершин заоблачных, забурел, зацвел, набрал три бригады молодых ребят и считался теперь не просто бригадир, а – «центровой». С благословления Студента подмял он под себя Центральный и Цветочный рынки и всю прилегающую территорию, деньги в общак носил сумками и лоялен был Смотрящему до сердечных судорог.

Однажды Студент вызвал его к себе на беседу.

– Все идет по плану, – улыбаясь, сказал он и разлил по специальным коньячным рюмкам марочный армянский коньяк. – Только уровень пока низковат.

– Мало плотят, что ли? – не понял Череп и выпил коньяк залпом.

Студент осуждающе покачал головой.

– Охват маловат! А коньяк так не пьют. Его вдыхать надо, ароматом наслаждаться. Видишь, какие рюмки – они кверху сужаются, чтобы запах концентрировать.

Хотя Черепу было по барабану – пить водку или коньяк, из стаканов или сужающихся рюмок, он изобразил полное понимание и готовность исправиться. А потом спросил по существу:

– Это как понять про хват? Хватаем мало?

Студент мелкими глоточками смаковал ароматную жидкость и довольно щурился.

– Не тех хватаете. Мелочевку всякую душите, это правильно, их и надо душить. Но почему другие бесплатно нашим воздухом дышат? Вот, например, спорткомплекс «Динамо». Сколько там бегунов-прыгунов? Сколько секций разных? В тирах оружие, патроны… Да и люди там интересные, с ними корешеваться нужно. Почему ты спортсменов еще не окучил?

У Черепа даже челюсть отвалилась.

– Директор ЦУМа жирует как хочет, а ты к нему и близко не подходишь! – продолжал Студент. – Этот цыган Мороз наркоту всему городу задвигает, а с кем он делится?

– Так это ж… Это…

Череп сам быстро плеснул себе коньяку и отхлебнул, снова не оценив аромата.

– Это ж крутые! У них связи везде, начальство в друзьях ходит, мусора из руки едят! А у Мороза своих головорезов сколько…

Студент засмеялся.

– Так ты что, так и хочешь гопником мелким оставаться? Мы же новое дело затеяли, как в Америке! Мы всех под себя подмять должны! Тогда мы станем настоящими гангстерами, с нами считаться будут! А с начальством и с мусорами мы дружить станем!

– А такое разве возможно? – Он недоверчиво моргал круглыми, со светлыми ресницами, глазами.

– Конечно, возможно! Это я, Студент, тебе говорю!

Наутро Череп явился в гости к директору спорткомплекса «Динамо», известному в узких кругах как Маркелыч.

– «Крыша»? – переспросил Маркелыч, когда Череп закончил свой монолог. – Иди-ка сюда, покажу чего. – Он подвел Черепа к окну, выходящему в тренажерный зал, где занимались боксеры. – Вот моя «крыша», сынок. От твоей гопоты только брызги на асфальте, если что. Сунься попробуй.

Череп тоже глянул на боксеров. Ухмыльнулся загадочно.

– Вот тот – Митя Молот. – Он показал пальцем на одного из боксеров. – А у этого, в красных трусах, кличка – Порватый, здесь рядом живет, на Текучевке. Хороший боец. Вот – Жижа… Серый… Опилок… Санчо… – продолжал перечислять он, стуча ногтем по стеклу. – Да я почти всех тут знаю. Порватый с Молотом у меня в бригаде работают, еще пятеро на испыталке, у нас называется – «стремящиеся». Эти самые злые, я их сам порой боюсь.

Череп громко заржал:

– Ну, среди самбистов тоже есть, это ясень пень… Мне самбо вообще в жилу. И «тяжей» всех знаю, серьезные пацаны. Так что, дядя Маркелыч, – он растянул рот в препоганейшей ухмылке и сыграл пальцами на зубах блатной мотивчик, – брызги будут, если что. Но только не наши.

Маркелыч, сам в прошлом чемпион области по вольной борьбе, тридцать лет тренерской работы, сел, положив на стол с бумагами огромные кулаки, и смотрел в окно. Не в то окно, где боксеры, а в другое, которое на улицу.

– Тебя Череп звать? – спросил он.

Череп молча тянул свою ухмылочку. Он не привык представляться, делая дела.

– Слыхал, слыхал. И сколько денег просишь?

– У меня к тебе другая тема. Не деньги, – сказал Череп, уже без улыбки.

– Не деньги? А что тогда?

– Нужно, чтобы ты парочку нужных людей взял на работу. Ну, и чтоб помог им сойтись с некоторыми твоими… клиентами, или друзьями, не знаю, кто они там тебе… И вообще. У меня на тебя и твое хозяйство большие планы имеются. Сечешь?

Маркелыч оторвал взгляд от окна, посмотрел на Черепа… Не то чтобы он был какой-то там благообразный или, наоборот, страшный, Маркелыч этот. Человек непростой судьбы, хлебнувший дерьма из корыта, удачи из хрусталя, драки между своими воспитанниками он останавливал одним только взглядом. Вот. Но Черепа никакими взглядами не проймешь. Череп сам зыркалы наставить умеет, и там черным по белому написано: гомон и смерть, смерть и гомон.

– Ладно. Закинул ты хомут ловко… Только желательно, чтобы и мне со всего этого выгода была. Чтобы не чувствовал себя залетевшей гимназисткой, – проворчал Маркелыч с обидой, но чувствовалось, что он уже смирился и хочет с честью или хотя бы с чем-то выйти из положения.

– Да поможем, не оставим! Спортивная форма, кроссовки, бутсы там, мячики… Любой дефицит! Мы ведь тоже заинтересованы, чтобы наша молодежь спортом занималась! – Череп подался вперед, подмигнул нахально: – А если будет отдача, так и в долю возьмем. Сечешь, дядя Маркелыч?

Директор Центрального универмага Борис Варенцов с супругой вернулись из ресторана в начале первого ночи. Борис Игнатьевич сунул ключ в замочную скважину и с удивлением обнаружил, что он свободно болтается в пустоте, не встречая сопротивления. Толкнул дверь – она была отперта, на полу среди металлических опилок валялась изуродованная личинка замка.