Семьи: книга третья - Андрей Васильевич Меркулов

Завязин говорил пылко, громко, и на первый взгляд невозможно было сомневаться в том, что он безусловно убежден в истинности занятой им позиции. Но, несмотря на внешне очень оживленную речь, в глазах, жестах, в выражении лица его сквозила неуверенность, даже какой-то потаенный страх. К озвученному убеждению он пришел не независимо, свободным от каких-либо влияний рассудком, а вынужденно, принимая его исключительно потому, что это было удобно его текущему положению, потому что это было необходимо ему. В действительности Завязин никогда всерьез и не думал о том, что дети есть главная ценность в жизни и что степень счастья человека прямо пропорциональна их количеству, — он принял данную точку зрения, проникся ею всего только несколько месяцев назад под влиянием обстоятельств. Конечно же, он и сам не осознавал всю притянутость своего мировоззрения, и если бы его спросили об этом, тут же совершенно честно ответил бы, что данное его искреннее и твердое убеждение было присуще ему всегда; но в то же время внутри, в глубине души, Завязин чувствовал всю неестественность и искусственность занятой и так красноречиво отстаиваемой им позиции. В действительности он озвучивал друзьям свою точку зрения с единственной целью — получить их поддержку, их солидарность, чтобы через нее оправдать и хоть на время, но успокоить себя.

— Точно. Настоящий мужчина должен стремиться к тому, чтобы каждый ребенок мог сказать ему «папа», — запустив в воздух кольцо табачного дыма, изрек Ринат одно из множества излюбленных своих выражений.

— Ты и сейчас можешь иметь кучу детей, — сказал Легков. — Ничто тебя в этом не ограничивает.

— В том-то и дело, что ограничивает! — с жаром возразил Завязин. — Как быть, если жена не хочет или не может иметь детей?

— Разведись, — со всей очевидностью ответил Легков. — В чем проблема-то?

— Разведись. Только это и остается… — потупившись в стол, мрачно пробубнил Завязин, будто обращаясь сам к себе; но тут же лихорадочно встрепенулся. — А почему бы не дать возможность иметь несколько жен? Во многих странах это норма.

— Потому что это дискриминация по отношению к женщинам, — сказал Юрий. — В странах, которые ты имеешь в виду, многоженство остается распространено только потому, что там не особенно учитывают мнение слабого пола. Судьбу девушки там решают между собой жених и отец невесты.

— Ха. Точно-точно, — подхватил Легков, раскрывшись своей белоснежной улыбкой. — Приходишь к отцу со стадом баранов и бутылкой. Посидели, поболтали по душам, а назад — с девушкой.

— Ах-ха. Если же дочерей несколько, то говоришь: «Можно всех посмотреть?» — сказал Ринат, и компания разразилась дружным хохотом.

— А что, если женщины сами не против стать женами одного мужа? — лишь только смех друзей прекратился, уже тише, в каком-то отчаянии, почти с мольбой обратился к ним Завязин.

— Такого не бывает, — авторитетно произнес Легков. — Попробуй предложить Полине жить с другой женщиной в качестве второй жены — увидишь, куда она тебя пошлет. Ты можешь найти девушку, которая будет прощать измены, можешь уговорить ее на секс втроем, и даже не один раз, но жить под одной крышей на равных правах с еще одной женщиной — ни одна не согласится.

— Да даже если и согласится, — сказал Юрий. — Живи, пожалуйста: хоть с двумя, хоть с пятью сразу. Если их желание добровольное, тебе никто этого не запрещает. Но регистрировать брак государство должно только между одним мужчиной и одной женщиной.

— Тоже за телочками за этими присматриваешь? — сказал Ринат, обращаясь к Рукомоеву, который уже на протяжении нескольких минут не отрываясь глядел в противоположный угол пивной, где за столиком сидели три девушки.

Услышав эти слова, все в компании дружно обратили взгляды в сторону женщин.

— Так-то вроде стройные девчонки, — ответил Рукомоев, приподняв верхнюю губу и оголив две выбивающиеся из общего ряда зубов округлые коронки. — Может, подкатим?

— Они задом сидят, — отозвался Каюмов. — Подойдем — а там страшилища.

— Ну и что, что страшилища? — вопросительно посмотрел на друга Легков.

— Придется какое-то время разговаривать, пересиливая себя и по ходу думая только о том, как бы поудачнее съехать.

— Зачем разговаривать? Развернулся да и ушел сразу.

— Ты о чем? — удивился Юрий. — Ничего не говоря, подойти, взглянуть на них, оценить лица и — просто взять и уйти обратно?

— Да. Молча развернулся и ушел.

— Ну как так? Им же обидно будет… — в пылком недоумении обратился к другу Юрий.

— Да и пофиг, что страшные, — прервал разговор друзей Рукомоев. — Мы же на них не жениться собираемся? Ну, Ринат, двинем вдвоем?

— Пошли.

Подойдя к столику, Рукомоев и Ринат с минуту пообщались с девушками и вернулись назад.

— Что? Облом? — с веселой усмешкой спросил Легков, не успели друзья усесться за стол.

— Да, — беспечно улыбнулся в ответ Ринат.

— Вот еще идут. Проститутки, — в желчной злобе проговорил Рукомоев, глядя на двух только что вошедших в бар шикарно выглядящих красоток в коротких юбках и модных ботинках на высоких каблуках.

Помимо девушек, предлагавших платные интимные услуги, у Рукомоева за всю жизнь секс случался лишь с одной женщиной — с женой. Виной тому была не только его отталкивающая внешность, но и то, что он являлся для представительниц слабого пола на редкость неприятным собеседником. В ранней молодости он, как и многие его сверстники, испытывал при общении с девушками смущение и робость, но после длительной серии обидных неудач застенчивость постепенно трансформировалась в высокомерное, во многом уничижительное отношение к женщинам, и, чутко воспринимая это, они стали избегать всяческих близких контактов с ним.

Осознавая свою полную несостоятельность на стезе покорения представительниц противоположного пола, Рукомоеву было до невозможности обидно за себя и еще более от мысли, что друзья тоже прекрасно это знали, хотя и не выказывали прямо. Отсутствие у него каких-нибудь достижений на любовном фронте было очевидно товарищам, и даже не потому, что никто из них ни разу не видел, чтобы у друга получилось заинтересовать хоть одну девушку (в конце концов, это могло произойти и вне компании), а больше потому, что тот никогда не рассказывал им ничего подобного, что сделал бы всенепременно, случись у него хоть какое-нибудь любовное приключение. С течением времени попытки добиться секса от женщин стали приобретать у Рукомоева все более отчаянный характер, а каждое новое поражение лишь усиливало его озлобленность по отношению к представительницам слабого пола.

Глава XIV

Поглощенные легким непринужденным общением друзья совершенно забыли о времени. Они просидели в пивной больше четырех часов, безостановочно осушая бокалы с пивом, и все уже были порядком охмелевшие, кроме