Заброшенный в природу - Милен Русков

— Тогда почему она ведет себя, как ненормальная?

— Это все от табака, — ответил доктор.

— Но что такого вы с ней сделали, сеньор? Много табака использовали, или что?

— Да ничего особенного, — ответил доктор. — Просто табак оказывает на молодых девушек плохое действие, причем виноват не табак, виновата сама природа. Она довлеет над молодыми девушками. И все это в своих целях. Природа мечется в их телах, подобно шустрой змейке в воде. Страшное дело, я знаю это по собственным дочерям. Девушки постоянно выглядят слегка помешанными, они как будто не в себе. И все из-за природы. А если прибавить немного табака, получится гремучая смесь. Когда выйдут замуж и у них появятся дети, они понемногу начнут приходить в себя, и природа оставит их в покое.

— Потому что тогда она уже сделает свое дело, — предположил я.

— Да, что-то вроде того, — кивнул доктор и зашелся в мучительном кашле, который появился у него в недавнее время.

— Уж не простыли ли вы, сеньор? — участливо спросил я.

— Нет, — ответил он. — Я думаю, это от табака.

— От табака? — удивился я.

Доктор утвердительно кивнул, бросил тлеющую сигариллу и вновь закашлялся.

— Но ведь я не кашляю, сеньор.

— Я курю давно, начал, может быть, лет за двадцать до тебя, — возразил доктор. — Наверное, в табаке есть что-то такое, что вызывает кашель. Спустя много, много лет.

«Да, сегодня для табака плохой день», — подумал я.

— Пошли, посмотрим, как там наша подопечная, — предложил доктор. — Если снова разревется при тебе, то сразу выйдешь и будешь с Хесусом ждать меня в карете. А кстати, где он?

— Он за углом, сеньор, переместился туда.

— И что он там делает? — удивился доктор.

— Ничего. Просто сидит и ждет.

Я не посмел сказать доктору, что Хесус выстукивает фламенко и протягивает шляпу для сбора денег. Он стал это делать при каждой возможности. Я удивлялся, как это доктор до сих пор не обратил внимания, что кони время от времени ржут. Вероятно, ему казалось, что они так реагируют на проезжающие мимо экипажи.

На этот раз девица не стала плакать, когда мы вошли, наоборот, увидев нас, она радостно засмеялась, потом повернулась в постели на другой бок и спрятала лицо в подушке. Мать сделала ей замечание, выхватила у нее из рук подушку и сунула ей под голову. Девица тут же зашмыгала носом.

— Лежи спокойно, милая, — ласково сказал доктор. Он отвел рукой ее волосы и осмотрел шею. — Все в порядке, — сказал он матери, — все у нее пройдет.

— Я свободна? — спросила девушка, сразу перестав шмыгать носом.

В следующие десять минут она сделала столько всего, что если бы я стал описывать, то заполнил бы, наверное, несколько страниц. Она встала с постели, замурлыкала известную в Севилье песенку «Черноглазая чикита» (особенно популярную среди женского населения) и походкой, больше похожей на плавные подпрыгивания, подошла к окну. Ее хрупкое тело словно переместилось в воздухе. Она выглянула наружу, не переставая теребить руками свои юбочки, прекратила петь и засмеялась:

— Какой-то клоун танцует фламенко и собирает в шляпу деньги.

К счастью, никто не обратил на ее слова внимания. Доктор в тот момент разговаривал с матерью девушки и, вероятно, подумал, что она рассказывает какие-то небылицы. Спустя немного времени с улицы донеслось ржание коней, но девушка уже повернулась к окну спиной и вприпрыжку направилась к постели. Там она схватила в охапку маленького брата и принялась его тискать. Педро, мальчуган лет семи-восьми, надул щеки и засопел.

— Сейчас же оставь его, проказница! — выкрикнула мать и резко выдернула сына из рук девушки.

Та вновь расплакалась, бросилась на кровать и, продолжая рыдать, сунула голову под подушку. В этот момент появился ее отец. Он открыл дверь, заглянул в комнату, безмолвно посмотрел на эту сцену и тихонько закрыл дверь снаружи. Мальчик тоже захотел выйти, но мать его не пустила. Вдруг девушка села в кровати и с печальным выражением лица стала снимать чулок.

— Что ты делаешь? — спросила мать.

— Хочу быть босой, — сердито ответила Луиза, бросив чулок на пол.

«Как хорошо, — подумалось мне, — что в отличие от нее мы можем уйти». Наверное, доктор подумал то же самое, потому что, распрощавшись с матерью и Луизой, пообещал заехать на следующий день, чтобы узнать, как идут дела. Открыв дверь, мы чуть было не столкнулись с отцом девушки, который смотрел на нас. Лицо у него было печальное и измученное.

— До свидания, сеньор, — сказал доктор.

— До свидания, сеньоры, — ответил мужчина.

Я кивнул ему, проходя мимо. Мне захотелось пожелать ему приятного дня, но я сдержался.

— Хесус, — крикнул я громко, выйдя во двор, — ты где?

Хесус уже чинно сидел на козлах за углом, ожидая нас.

На следующий день доктор послал меня проверить, как себя чувствует Луиза. Мне очень не хотелось идти туда, тем более одному, но я не мог отказаться. Опасения мои, однако, оказались напрасными. На этот раз она вела себя тихо, стыдливо смотрела в пол, держа руки на плотно сдвинутых коленях, чинно и немногословно отвечала на все мои вопросы. Возможно, действие табака на ее организм прекратилось, не знаю. К счастью, мазать ее еще раз не понадобилось. Доктор сказал, что все должно пройти за неделю, а струпья — исчезнуть.

Оттуда я возвращался с легким сердцем. Неожиданно я увидел ненормального доктора Вальехо из Мадрида, что было поистине редким случаем. Сначала я не был уверен, что это действительно он, но потом, порасспросив в таверне «Три жеребца», убедился, что прав. Этот самый Вальехо — очень странная личность: доктор, хотя, скорее, шарлатан, объезжающий город за городом и посещая, как правило, аристократическую публику в надежде на то, что кто-нибудь даст ему денег на разработку так называемой вакцины. Он утверждал, что если ее принимать в небольших дозах, то в организме вырабатывается устойчивость к возбудителю болезни. Тем самым, по его мнению, можно лечить любое заразное заболевание. Он утверждал, что это станет самой великой революционной медицинской идеей нашей эпохи. Но для каждой болезни требовалось разное количество вакцины и много всего прочего, так что на исследования были нужны деньги. Хитрец! Насколько я понял, он ходил к графу Асуаге, у которого была летняя вилла близ Севильи, в надежде выклянчить сколько-нибудь денег. Граф был учтивым человеком с чувством юмора и с любопытством относился к чужакам, в особенности — к хитрым. Он любезно принял Вальехо и вместо того, чтобы прогнать его, устроил в его честь прием, пригласив крупных землевладельцев из окрестных усадеб. Ему хотелось, чтобы они