Нераспустившийся цветок (ЛП) - Джуэл Э. Энн

— Ты… упала и все такое, — она кривится.

— Упала?

— Ну, ты, вроде как, прыгнула или соскочила… с кухонной стойки у Оливера. У тебя сотрясение мозга и швы в некоторых местах, а еще множественные порезы стеклом, которое пришлось вынимать из разных частей твоего тела, особенно пострадали ступни.

Боль в моей голове, а теперь и везде, усиливается в сто раз, когда воспоминания возвращаются. Оливер женат.

— Доктор сказал, что ты можешь утром пойти домой. Все повреждения незначительны. Их просто много, поэтому у тебя будут проблемы с передвижением приблизительно неделю. Ты, должно быть, была очень расстроена и в чистой ярости, чтобы не понимать, что так много осколков пронзили твои ступни.

— Он женат, — мой голос звучит, будто слова разрывают мое горло. Злость сменилась эмоциональной болью и… О. Мой. Бог. Это так больно. Мое зрение затуманивается слезами, которые текут по моему лицу.

— О, Цветочек. Мне так жаль, — Алекс нежно держит меня за руку и, когда я пытаюсь сжать ее, чувствую, как натягиваются бинты на коже.

Что я с собой сделала?

— Чего бы это ни стоило, но он выглядит не лучше тебя, кроме того, что у него нет сотрясения мозга. Он просидел с тобой всю ночь, может, этого и не стоило делать, но я заставила его уйти утром, перед тем как ты проснулась. Я думаю, он и его семья в комнате ожидания.

Я еще раз всхлипываю, и Алекс промокает мое лицо бумажной салфеткой.

— Я не хочу видеть их… никого из них, никогда больше.

— Хочешь, чтобы я позвонила твоим родителям?

— Нет! Они… они не поймут. Я не рассказывала им об Оливере.

— Ладно, ну, Шон скоро вернется. Я послала его за твоей одеждой, которая не испачкана кровью.

— Доброе утро, Вивьен.

Я соплю и поднимаю взгляд.

— Я — доктор Беннетт. Я только что говорил с доктором Конрад, и он сказал, что вы близкий друг их семьи, поэтому я приехал пораньше, чтобы осмотреть вас и, надеюсь, отпустить домой скорее, чтобы вы могли отдохнуть и выздоравливать, — он проводит пальцем по экрану iPad, затем протягивает его медсестре и начинает осматривать меня.

— Мы не друзья.

Доктор Беннетт светит фонариком в мой левый глаз.

— Нет? Хм, простите, я, наверное, неправильно понял.

Он ослепляет меня, пихает и толкает, затем снова переключает внимание на свой iPad.

— У вас все хорошо. Если вам нужно какое-нибудь обезболивающее, то «Тайленол» или «Адвил» помогут.

Я киваю.

— Спасибо.

— Не за что. Отдыхайте.

Как только доктор Бэннет и медсестра выходят, входит Шон с сумкой.

— Эй, Вив. Я принес тебе кое-какую одежду. Оливер дал мне ключи от своей квартиры. Он в комнате ожидания и хочет тебя видеть.

Алекс помогает мне сесть с краю, свесив ноги с кровати.

— Можешь передать ему сообщение от меня?

— Конечно, — отвечает Шон.

— Скажи, пусть отваливал.

Шон смотрит на Алекс, затем снова на меня.

— Ты слышал ее… иди, — Алекс показывает головой.

— Мы можем поговорить минуту наедине? — мы втроем смотрим в сторону двери, где стоит Оливер. У него синяк под глазом, распухшая губа и швы на подбородке.

Хорошо!

— Не утруждайся, Шон, я скажу ему сама. Отвали, Оливер!

— Просто пять минут. Пожалуйста, — он заходит в комнату.

Алекс кладет руку мне на колено.

— Просто дай ему пять минут, которые он просит, а затем я заберу тебя домой. Хорошо?

Я колеблюсь. Я не хочу видеть его, и чертовски уверена, что не хочу говорить с ним, но хочу поехать домой, поэтому киваю, пытаясь, стать на ноги.

— Мы будем сразу за дверью.

Оливер закрывает за ними дверь и подходит ближе ко мне. Я вижу его коричневые туфли и голые ноги, но не смотрю вверх.

— Вивьен…

— Я ненавижу тебя, — шепчу я.

— Я знаю.

— Осталось четыре минуты.

Он приседает, положив руки по обе стороны от меня, так что я вынуждена смотреть на него.

— Мне так сильно жа…

— Три с половиной минуты, — говорю я сквозь зубы.

Он вздыхает.

— Кэролайн все еще моя законная жена. Она страдает… тяжелой депрессией и суицидальными наклонностями. Я подал на развод более года назад, но учитывая ее душевное состояние, быстрый развод не получился. Я люблю тебя, я хочу быть с тобой и собирался рассказать тебе…

— Ты собирался рассказать мне? — смеюсь я. — Когда? Перед тем, как лишил меня девственности? Перед тем как позволил влюбиться в тебя? Перед тем как предложил переехать к тебе? КОГДА, ОЛИВЕР? — эмоциональная боль борется с физической, а злость, которую я ощущаю, делает и ту и другую более интенсивной. Я истощена и опустошена. Чувствую только слезы. Проклятые слезы… бесконечный поток слез.

Он кладет щеку на мою голую ногу, и я чувствую, что поддаюсь под его прикосновением. Это жестокая реальность, когда прикосновение, которое излечило меня, становится пламенем, которое сжигает меня.

— Время вышло, — шепчу я, затем всхлипываю, пытаясь ровно дышать.

Медленно поворачивая голову, он трется щетиной о мои ноги, затем прижимается губами к моей коже. Я закрываю глаза, сильно сжимая веки, выпуская еще больше слез и пытаясь сдержать дыхание, но эмоции слишком мощные. Вместо этого мое тело вздрагивает, когда мягкое болезненное хныканье вырывается против моей воли.

— Прощай, моя любовь.

Я чувствую, как он уходит, но не могу открыть глаза. Меня ослепляют слезы, эмоции… меня ослепила любовь.

Глава 20

Ремонт

Вивьен

В моем теле нет ни единой клеточки, которая не кричала бы от боли, конечно же, не больше, чем мое сердце. Я уже два дня дома после выписки из больницы и сегодня первый день, когда Алекс оставила меня одну на хозяйстве. Чувствительные раны на моих ступнях заставляют меня ковылять, как ребенка, который только учится ходить, а боль — невыносима, хотя я никому не позволяю узнать об этом. Мне не нравится такое внимание… и никогда не нравилось.

Мэгги запретила мне появляться на работе неделю минимум, поэтому будут проблемы с деньгами, но я ни ей, никому другому не говорю об этом. Еще мне нужно перенести свои вещи из дома Оливера, и хотя Алекс и Шон предлагали сделать это вместо меня, я отказалась. Гордость — неприятная штука.

Оливер должен быть на работе, поэтому я решила пойти вернуть вещи. Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться от своей до его двери, учитывая перерывы на отдых на ступеньках и бордюрах. Последние несколько ступенек до его двери привели к тому, что некоторые порезы на моих ступнях снова открылись, поэтому я упала на колени. Сейчас было бы самое время признать поражение, отступить и попросить помощи. Это бы сделал нормальный человек в данной ситуации. Я никогда не была нормальной.