Опасная игра - Макс Брэнд

Теперь стало бессмысленно что-либо скрывать. И так слишком многое сказано. Стыд за собственную глупость, по которой она бросила всю эту историю в лицо родителям, судорогой свел губы девушки. Но мать все поняла.

— Думаю, — хрипло сказала Элинор, — так даже лучше. Сколько ни скрывай, правда все равно выплывет на свет. Да ведь так оно всегда и бывает, верно, Джон?

Дрожа и пошатываясь, Джон Милман с трудом встал на ноги.

— Пойду прогуляюсь, — пробормотал он. — Мне нужно глотнуть воздуха.

Ранчеро прошел мимо дочери, казалось, не видя ее, а потом долго, точно слепой, пытался нащупать ручку, чтобы открыть дверь.

Джорджии пришлось распахнуть ее перед отцом, а затем она молча проводила его взглядом, пока он медленно, оступаясь на каждом шагу, шел через холл, то и дело останавливаясь, хватаясь ослабевшей рукой то за одну, то за другую стену.

Джон Милман был раздавлен. Рассказ дочери поразил его, будто удар молнии.

Вдруг девушке вспомнились все четыре истории, рассказанные Кидом, а именно — как он поступал со своими жертвами. И она оцепенела. Впервые ей пришло в голову, что он ни разу не убил кого-то собственными руками. Нет, Малыш предпочитал действовать по-другому.

И вот сейчас он тоже не счел нужным прибегнуть к оружию. Зачем? Его чудовищный, дьявольский замысел осуществился куда проще. Слова собственной дочери сразили Милмана наповал вернее, чем пуля.

А она оказалась глупой, доверчивой дурой — игрушкой в руках злодея. Достаточно опасной игрушкой, способной погубить собственного отца.

Глава 32

МИЛМАН СХОДИТ СО СЦЕНЫ

Повернувшись к матери, Джорджия увидела ее испытующий взгляд, и вдруг на нее повеяло таким пронизывающим холодом, что она зябко поежилась. Будто в комнату ворвался ледяной ветер.

— Похоже, этот юноша успел немало тебе рассказать, так, Джорджия? — поинтересовалась Элинор.

— Только то, о чем я просила, — пробормотала она.

— Ты имеешь в виду отца?

— Нет. Я хотела знать, откуда он, как жил раньше, и все такое.

— Мне кажется, этот молодой человек тебя очень интересует, Джорджия. Или я ошибаюсь?

Девушка досадливо передернула плечами.

— Может, будет лучше, если мы поговорим об отце?

— Ты так считаешь? — чуть заметно вскинув брови, протянула мать.

Это был опасный знак. За многие годы Джорджия привыкла заранее чувствовать, когда приближалась гроза.

— В конце концов, мне нет до него никакого дела, — вспыхнула она. — И не было бы, если бы из-за него отцу не грозила опасность!

— Именно это я и надеялась услышать, — невозмутимо произнесла миссис Милман. — Мне необходимо знать, что этот Кид значит для тебя.

— Для меня?! Господи, да я и видела-то его всего пару раз!

— Но это ведь ничего не значит, правда? Во всяком случае, для него! Он влюблен в тебя, так ведь?

— Конечно же нет! — фыркнула Джорджия.

Но мать заметила, как она слегка порозовела.

— Так что же? — терпеливо спросила Элинор.

— Да… наверное, — неохотно выдавила дочь. — Но это совсем не то, что ты думаешь!

— Да мне и в голову не приходило, что он предложил тебе руку и сердце в первую же минуту, как только тебя увидел! Если, конечно, это именно то, что тебя волнует! — заявила миссис Милман все тем же резким, отрывистым тоном. — Но ведь он давно следит за тобой? Разве не так? Или я ошибаюсь?

Джорджия мучительно покраснела. Почему-то ей стало казаться, что даже в этом Киду удалось каким-то образом посмеяться над ней. И вдруг она почувствовала, как холодная ненависть к юноше шевельнулась в ее груди.

— Он видел меня много лет назад, — неохотно сообщила Джорджия.

— Где?

— Здесь. В этой самой комнате. Окно было распахнуто настежь. Был вечер, ты играла, я пела, а отец дремал на кушетке.

— А Кид, значит, заглянул в окно? Что ему было нужно?

— Он разыскивал мула с отметиной на груди — у него остался шрам от колючей проволоки. И он обнаружил Блистера. Мама, это Блистер привел его к нашему дому!

Миссис Милман сжала пальцами подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев,

— Так, стало быть, это и был тот самый мул, которого у них украли?

— Да. По крайней мере, так сказал Кид.

— Джорджия, этот человек что-нибудь значит для тебя?

— Нет. Не знаю, — пробормотала девушка. — Мне кажется, я ненавижу его больше всех на свете!

— И любишь тоже?

— Да… наверное.

— Что еще он тебе говорил?

— Рассказал, как ему удалось расправиться с остальными четверыми грабителями.

— Должно быть, это было страшно занимательно.

— Знаешь, он ведь и пальцем не дотронулся ни до одного из них! Просто разбил им жизнь. Вот так уничтожил всех, одного за другим.

— Чужими руками? Используя для этого других людей? Как сегодня тебя?!

Это хлестнуло как пощечина. Джорджия почувствовала, что краска разом схлынула с ее щек. Собрав все силы, она недрогнувшим голосом ответила:

— Да. Теперь я тоже это понимаю.

— И как тебе это понравилось, Джорджия?

— Не знаю… Не понимаю, как объяснить…

— Очень романтично! Просто дрожь пробирает!

— Что ты хочешь этим сказать?

— О, это очень старая история. И герой все тот же: сильный, красивый, благородный незнакомец со слегка подмоченной репутацией, у которого в прошлом было какое-то тайное горе. Разве не так? История прямо-таки в духе Байрона, верно?

— Что за ерунда? — отшатнулась Джорджия. — Об этом не было и речи! — Подумав немного, она еще раз, уже увереннее, покачала головой. — Да нет, ничего подобного! Он вовсе не старался произвести на меня впечатление.

— Ты уверена, что понимаешь его до конца?

— Да нет. Как я могу быть уверена? Может быть, и не понимаю. Во всяком случае, я об этом и не думала.

— Еще бы! Ведь любая тайна так интересна, правда?

— Ну… может быть, и это сыграло свою роль, не спорю.

— И к тому же жалость, верно? К бедному, умирающему мальчику, его погибшей матери, не утешившемуся отцу. Я угадала?

— По-моему, ты просто не имеешь права так говорить! — воскликнула дочь.

Миссис Милман вдруг прикрыла глаза.

— Нет. Я стараюсь быть справедливой. Видишь ли, Джорджия, мне необходимо понять, что ты чувствуешь.

— Я с радостью расскажу тебе все, что ты хочешь знать, — вытянулась девушка точно туго натянутая струна. Все тело ее дрожало. До сих пор они с матерью всегда были очень близки.

— Тебе ведь многое известно о Киде, да?

— Только то, что он сам рассказал.

— И ты всему веришь?

Джорджия задумалась.

— Да, — призналась наконец и добавила, тщательно взвешивая каждое слово: — По крайней мере, сейчас я верю всему, что он сказал.