Змеиное проклятье - Сергей Болотников

Деревушки на том берегу видно не было, впрочем обзор ограничивался полусотней метров. Глянцевая поверхность воды ничего не отражала, и лишь во время вспышек зарниц можно было различить легкие тени, неслышно скользящие над мертвой водой.

Пейзаж был мрачен. Больше того он давил и вызывал неизбывную тоску, от его одного вида хотелось бросить все, плюнуть и просто сидеть здесь дожидаясь своей нелегкой участи.

– Ох! – вымолвил Лапников. – Вот и добрались до великой Русской реки. Вот такое и ждет нас на прудах. Вот такая черная мертвая вода. Она сомкнется над головой, и уже не сможешь пробиться к поверхности. Тебя будет тянуть за ноги вниз в глубину. На илистое дно…

– Мне это снилось. – Сказал вдруг Щербинский поворачиваясь к журналисту.

– Что?

– Снилось говорю. И не только мне, а и многим другим. Ты прямо слово в слово пересказал мой сон.

– Что мы тонем в воде? – переспросил Лапников. – И мы сами туда идем?! Господи…

Сергей повернулся к нему:

– Спокойней, еще никто не тонет, нет нужды считать эти сны пророческими.

– Темная вода. – Прошептал Лапников. – Она не отразит света… Сомкнется без плеска…

– Никакой темной воды! – Сказал Сергей. – Ведь в конечном итоге…Смотри!!!

– Ух! – воскликнул селянин -Ведь это…

Далеко впереди, над водой, почти на самом краю видимости вдруг блеснул ослепительный свет. Он вспыхнул так ярко, что глазам стало больно, но люди не отвели взгляда. Световой луч ширился и рос и скоро стало понятно, что это солнце прорвалось ненадолго, сквозь толстый слой туч, покрывающих проклятую деревню.

Желтоватый жизненесущий световой поток прорвал и разметал рваные тучевые покрывала. Он пал на темную воду и она ожила. Ожила, вспыхнула лазурным глубинным светом, а затем поверхность покрылась расплавленным солнечным золотом. Взыграла рябью, дробя тысячи солнечных зайчиков и бросая блики на отодвигающуюся прочь тьму.

А затем лазурную водную поверхность и ослепительный прорыв в облаках соединил толстый сияющий световой столб. И столб ширился и свет жизненосными потоками разливался по мертвым окрестностям. Он озарял округу и казалось налитое лучами пространство беззвучно поет в ликовании. Вот она извечна борьба света и тьмы. Потому что свет издревле нес жизнь. А тьма холод и смерть. Энтропия – вот истинное лицо тьмы. И поэтому бы так боимся всего темного, потому что жизнь это тепло энергия, а без энергии не будет и жизни.

Трое людей на крутом песчаном обрыве реки Волги стояли изумлено глядя на это зрелище. Светоносный поток, прорвавший так неожиданно ледяную тьму выглядел великолепным. А ведь это был всего лишь простой луч солнца.

– "А ведь я раньше и не знал, как нужен человеку простой солнечный свет. Не серый, прикрытый тучами, а вот такой, прямой яркий, дающий тепло"! – Подумал Сергей в изумлении. – "Ведь и растения любят свет. Все живое любит свет. Чудо какое!!!"

А световой поток, посияв минуту во всей своей красе начал медленно угасать и утончаться и световые зайчики на волнах бледнели и исчезали. А затем свет исчез, пролом в тучах медленно закрылся и лишь вода продолжала сохранять синеватый чистый оттенок, словно смогла принять и сохранить тот кусочек яркого Июльского дня, что царил снаружи.

Свет погас, но в трех испуганных тьмой людях он остался и продолжал сиять, укрепляя их разум и сердце. На берегу царило молчание. Затихли мерзкие гнусные вопли вдалеке, не шелестели черные тени над волнами и тьма вокруг уже не казалась такой враждебной.

– Это знак. – Произнес Сергей отрешенно. – Я бы сказал даже знамение.

– Это значит что мы все-таки не одни? – Лапников все еще изумленно оглядывался на речную поверхность и теперь все чувствовали пришедшее оттуда тепло.

– Я не знаю что за силы замешаны теперь на нашей стороне, но точно знаю, что мы все-таки не одиноки… Эй а куда делся Кузьмич?

– Тут он, где ж ему быть? – Моментом отозвался Щербинский. – видать не выносит он больше солнечного света. Скоро так и говорить разучится.

– Вставай Кузьмич. – Приказал приезжий разлегшемуся чуть неподалеку змею. Тот в попытке спастись от слепящего луча чуть ли не зарылся змеиной челюстью в землю.

Кузьмич постанывал. Вдвоем с селянином Сергей кое-как оторвал его от почвы, при этом пару раз ободрав руки о покрывавшую полузмея жесткую чешую.

– Что ж ты за змея такая, – бормотал под нос горожанин, – это больше динозаврам подходит, такая чешуя.

Светлое пятно затянуло так же как и минутой раньше на небе. Ландшафт снова принял унылый депрессивный вид, но троих людей он больше не гнел. Они знали, что за этим покровом из тьмы есть яркий свет и голубое летнее небо.

– А хороший денек был перед бурей, – сказал вдруг Щербинский, грубо толкая мутировавшего соотечественника в спину, – купаться все ходили. На пруды на наши, а кто и в Волгу. Ох жарко было, а вода такая синяя.

– Это ты брось. – Произнес Сергей недовольно поглядывая на хмурое черное небо. – Без тебя гадливо. Подумай лучше, что у нас в Москве было не продохнуть от смога, а по ночам было так душно что приходилось спать с полотенцем. Еще в газетах писалось "Когда же это кончится?". Вот и кончилось, мерзнем теперь. Вот извечный вопрос: Что лучше переносит человек. Жару или холод.

– Лично я, – заметил Лапников криво усмехнувшись, – днем легче переношу жару, а ночью холод.

– Что за маразм! – оборвал его вдруг Сергей, как впрочем и себя. Мы сейчас пойдем, раздолбим этот гнусный камень, расколем его! А тогда все наладиться.

– Наладиться ли? – Вопросил журналист тихо. – Сможем ли с этим жить?

– Выжить еще надо суметь. Веди нас Кузьмич. Долго еще?

– Да тут, рядом, – прошипел под нос себе полузмей, – счас дойдем.

– Ты только не увиливай, подвиг Сусанина здесь не пройдет.

Кузьмич зашипел и резво зашлепал плоскими ступнями впереди. ноги у него уже сделались похожи на некие ласты, да и сам он терял человеческий облик с каждой минутой.

Так и шли трое борцов за свободу среди подступающей вокруг тьмы. Если видели шевеление, стреляли. Перезаряжали ружья и снова стреляли. От них шарахались мелкие твари, а крупные, вроде давешнего носорога не попадались. Видно и правда кто-то оберегали их, может и сам Сивер постарался.

Дождь не преставал не на минуту, Он хлестал тугими ледяными струями. От него не было спасения, он был везде и он постепенно высасывал остатки тепла из тела.

Помогал и ветер, что носился вокруг мощными порывами. Они вихрился, бросался на людей бил в грудь, и им приходилось отчаянно закрываться, потому что дуновения этого ветра были ледяными.

Сергей чувствовал, как медленно промокает его телогрейка. Вата давно пропиталась водой и картуз свинцовой глыбой тянул вниз, так, то ноги подкашивались. Сжав рукав ватника, приезжий с омерзением заметил как изо всех пор выступает вода, словно одежда весь прошедший день вымачивалась в мыльном тазу.