Последний аватар - Александр Зорич

В руках у всех присутствующих, как по команде, оказались крохотные стаканчики с эмблемой ООН на боках.

Внутренности "Пандоры" взревели оглушительным "Cheers!!!"

Саке разлилось по телам бодрящей теплотой.

Шестьдесят семь коммандос заняли свои места в десантных отсеках "Навахо". Тринадцать остались на борту "Пандоры".

"Пандора" тем временем стремительно преображалась. Погрузочная кормовая аппарель, гостеприимно распахнутая навстречу досмотровой партии, закрылась.

Наверху широкого фюзеляжа разошлись в стороны две стопятидесятиметровые створки, но над грузовой палубой "Пандоры" не засияло утреннее солнце. Нет.

Защитное поле до неузнаваемости искажало картину внешнего мира. Теперь над грузовой палубой переливалось всеми цветами радуги искривленное пространство.

Катапультные устройства подняли носы "Навахо" под углом шестьдесят градусов. На вертолетах бесшумно заработали турбины. До вылета оставалось десять секунд.

Из административного здания аэропорта вывалили шестеро таможенников с четырьмя овчарками. Овчарки неуверенно завыли. Таможенники остановились.

– Юра, хватит дрыхнуть, – сказал Гена по рации. – Ты, Юра, что-то не того... Где твой самолетик?

На другом конце послышалось смущенное сопение.

– Да вот, Гена, был самолетик... – Пауза. – И нет его.

В этот момент всколыхнулось молочное марево и сквозь него проступили контуры "Универсума".

– Нашелся, кажется, – в голосе Гены не слышалось ни уверенности, ни облегчения.

Раздался резкий свист и в небо взмыла странная угловатая ракета. Через две секунды – вторая. Потом – третья. Спустя двенадцать секунд "Пандору" покинул последний, седьмой стелс-вертолет "Навахо".

Гена воздержался от комментариев. И пока он от них воздерживался, в воздухе и на земле продолжало твориться странное.

"Универсум" снова закутался в непроницаемую пустоту, а "ракеты", пролетев километра полтора, отбросили прочь стартовые ускорители, раскрыли сложенные лопасти винтов и превратились в семь вертолетов.

Первая фаза операции "Лоботомия" прошла без каких бы то ни было отклонений от плана.

2

Презентация, а заодно и распродажа систем "Асгард" со встроенными чипами обратной связи была назначена на 9 утра.

"Рано для презентации, поздно для распродажи", – злопыхали скептически настроенные газетчики. Идеальное время для презентации – пять часов дня. Это знают даже дети. И все-таки Щюро решил по-другому. Для этого у него были веские причины.

Небоскреб ГУМа гудел с шести утра. Шли последние приготовления. На пятидесяти этажах здания не было в этот день ни одного человека, кто не имел хотя бы эпизодической роли в грядущем действе. Все были заняты. Все бегали и суетились.

На презентацию были званы только избранные. Только сливки. Только элита. Плюс, конечно же, богема. Люди, которые решают все и заправляют всем. Те, кто компостируют мозги, и те, кто все это оплачивают.

Канцелярия ВИН трудилась четыре дня, рассылая президентам крупных компаний, депутатам Госдумы, банкирам, поп-звездам, акулам пера и экрана пригласительные карточки, отпечатанные на розовом картоне. Курьеры доставляли приглашения на загородные виллы, в уединенные резиденции среди финских шхер, в подземные бункеры Новой Земли.

Гости начали съезжаться в половине восьмого. Шикарные машины, телохранители, блистательные спутницы в бриллиантовых колье. Парад мод, клуб выходного дня, тусовка. Все явленное великолепие медленно двигалось по длинной лестнице, устланной коврами, ко входу в демонстрационный зал ГУМа.

На балконе второго этажа стоял господин Щюро и приветствовал входящих. Он улыбался, изредка перекидываясь парою слов со своим референтом, Малининым. Гостьи посылали президенту ВИН воздушные поцелуи. Господин Щюро отвечал им на тот же манер. Разумеется, это был не господин Щюро, а его дистанционно управляемая голографическая копия. Что уж сказать об убитом позавчера Малинине?

3

"Аргус-18" появился над регионом проведения основной фазы операции "Лоботомия" в точном соответствии с графиком.

В 10.20 на краю видеопланшета Альпийского центра возникли очертания объекта "Алмазный куб". Объект, разумеется, был как обычно прикрыт защитным полем и с "Аргуса-18" не просматривался.

Майк, Джина, Джонни и Ганс видели то, что эмулировала для них компьютерная система в соответствии с агентурными данными, рекламными буклетами компании ВИН, другими "материалами открытой печати" и сложнейшими методами косвенной экстраполяции, которые без устали сочиняли и улучшали яйцеголовые из аналитического отдела.

В 10.21 в полосу сканирования вошла силовая установка защитного поля. В магнитоскопическом режиме, на который были переведены два фасетных сканера "Аргуса-18", она выглядела как мерцающее веретено, от которого к Главному Корпусу тянется и исчезает под защитным полем тонкая голубая нить бронированного силового кабеля.

– "Аргус-18" над целью, – доложила Джина.

"Спасибо, сладенькая", – наверняка сказал бы Мак-Интайр, если бы они не соблюдали режим абсолютного радиомолчания. Радиостанции вертолетов работали только на прием. Передача была строжайше запрещена в целях радиомаскировки.

Через тридцать секунд в полосе сканирования появился ведущий командирский "Навахо", а за ним – основной фронт из шести машин.

Стелс-вертолеты "Навахо" были, разумеется, видны в оптическом диапазоне. Но только в нем. Другие средства обнаружения против "Навахо" были бессильны. А когда бессильны средства обнаружения, пасует любая ПВО.

Ракета плохо попадает в воздушную цель "на глазок". Ракете нужно что-то, к чему стремиться. Ее блоку наведения требуется какой-нибудь контрастный источник в любой части широчайшего диапазона электромагнитных излучений. "Навахо" почти ничего не отражали и одновременно с этим не являлись сколько-нибудь контрастными объектами для систем поиска и наведения ракет ПВО, потому что были оснащены баснословно дорогой и непостижимо сложной системой интерференционного подавления "Улисс".

– Ракетам – пуск! – приказала Джина через восемь минут абсолютного радиомолчания.

Откинулись крышки четырех пусковых установок "Аргуса".

– Жаль, нет с нами международной комиссии ООН по разоружению, – ухмыльнулся Джонни. – Ставлю доллар к десяти, они получили бы свое удовольствие.

– Кондрашку они бы получили, – процедила Джина, наблюдая как зависшую под потолком голографическую модель спутника покидают четыре ракеты SSGM-3 "Джуно" класса "космос-поверхность".

4

"Навахо" разделились. Три вертолета начали маневр по обходу Главного Корпуса с востока, четыре во главе с командирским – с запада.

До расчетного момента оставалось пятьдесят секунд.

Согласно графику операции, "Навахо" получали одну минуту на случай неудачного отключения поля. Этой минуты хватало как раз на то, чтобы, не снижая скорости, отвернуть от защитного поля и уйти в направлении украинской границы.

За украинскими территориальными водами на траверзе Керчи вертолеты ожидал английский авианосец "Инвинсибл III".

В качестве запасного варианта им разрешалось использовать харьковский аэропорт, где для эвакуации коммандос был оставлен заправленный "Боинг-807".

Мак-Интайр откусил кончик свежей сигары. На командирский "Навахо" шла прямая трансляция с борта "Аргуса-18". Все сенсоры спутника вели сейчас ракеты "Джуно", практически отвесно падающие из кристальной черноты космоса в бледную синеву жаркого подмосковного утра.

Мак-Интайр несся к земле вместе с ведущей ракетой с ускорением двадцать один метр в секунду за секунду. Девять целых восемьдесят одну сотую давало родное земное тяготение, двенадцать с копейками – реактивные двигатели.

Земная поверхность приближалась с головокружительной быстротой. Пробив флер высоких перистых облаков, "Джуно" оказались точно в зените над энергостанцией.

Прошли еще четыре секунды. Две. Одна.

Обзорные камеры вертолетов западной группы были нацелены на Главный Корпус, восточной – на энергостанцию, замаскированную под скопище подсобных помещений. Мак-Интайр затаил дыхание.

В первую секунду после того, как ведущая "Джуно" пробила сверхпрочным бронированным корпусом подземный купол энергостанции, не произошло ровным счетом ничего.

Во вторую секунду тоже.

Бетонобойная головная часть в это время, используя свою чудовищную кинетическую энергию, прошла сквозь все подземные уровни станции и застряла в железобетонном фундаменте. Только после этого она взорвалась.

Четкие контуры наземных строений энергостанции смазались в объективах от резкого внутреннего толчка.

Вся территория энергостанции вздыбилась, словно бы под ней раздувался воздушный шар.