Ловец тумана - Сергей Игнатьев

Под каблуками Севериновых сапог захрустели мелкие камешки, тропа пошла на подъем.

Отсюда открывался впечатляющий вид на Лихобору. В алом зареве проступали окутанные туманной дымкой мертвые высотки, на уцелевших фронтонах высились величественные статуи тружеников и героев минувших войн.

У Северина сжалось сердце, Лихобора была неотличима от города, в котором он вырос, была его кривым отражением, злым и уродливым близнецом. Она была мертвым двойником Москвы.

Северин отвел взгляд, давя в себе такой неуместный при теперешних обстоятельствах приступ щемящей ностальгии…

Отвел взгляд на противоположный склон холма и не поверил своим глазам.

Там лежала, наполовину уйдя в мох, громадная и совершенно несуразная конструкция, похожая на обглоданный скелет кита, какого-нибудь фантастического морского левиафана. Посреди леса покоился изъеденный ржавчиной каркас дирижабля.

– Староста о таком не упоминал, – хмыкнул Дарьян. – А ориентир-то приметный. Сложно пройти мимо.

– Это же Аррет, – подала голос Жанна, кажется, впервые с момента, как они миновали Точку Перехода. – Топографические ориентиры здесь так же непостоянны, как климат.

– Что ты хочешь этим сказать? – повернулся к ней Северин.

«Разговаривай со мной! О чем угодно, умоляю, говори еще. Только не молчи! Ты сводишь меня с ума своим молчанием…»

Жанна смахнула со лба рыжую прядь. Укладывать прическу она перестала еще в Хмарьевске, и теперь она возвращалась к памятному еще по Терре образу «вороньего гнезда».

– Я хочу сказать, – продолжила Жанна, – что пространство здесь нестабильно. Отдельные элементы ландшафта, целые города – появляются и исчезают, произвольно меняются местами. Об этом мне рассказывал отец.

– Почему ты решила рассказать об этом сейчас? – поинтересовался Северин.

– Потому что там, куда мы направляемся, подобные эффекты происходят чаще всего.

Северин с силой сжал древко посоха:

– Нет, я имею в виду, почему ты не сообщила об этом раньше?

Жанна равнодушно пожала плечами:

– Вы не спрашивали.

«Дурак, – сказал Северин самому себе. – Она играет с тобой, крутит тобой, как хочет… Пользуется тем, что ты чувствуешь за собой вину, хотя вина эта мнимая. Пользуется тем, что ты влюблен в нее, несчастный идиот… Она сполна насладится своей местью. Заведет тебя навстречу твоей погибели и спляшет на твоих костях. Но дело даже не в тебе, а в том, что из-за нее ты подставляешь под удар тех людей, что тебе доверяют. Тех, что согласились пойти с тобой сюда, в этот лживый и губительный мир, в котором собраны все мыслимые напасти… А ты не можешь сделать ничего, и она прекрасно знает, что не можешь, что ты не посмеешь… Ведь так?»

Напряженное молчание спутников было ему ответом.

Жанна, будто не замечая того эффекта, который оказал на всех ее монолог, а возможно, втайне упиваясь этим эффектом, придирчиво разглядывала собственный ноготь.

Обстановку, по обыкновению, решил разрядить Циролис. Поиграв кустистыми седыми бровями, изрек:

– Мастер Север, мы успеем рассмотреть эту конструкцию?

Еще в Хмарьевске он взял себе в привычку назвать Северина исключительно «мастер Север». Сперва это звучало до того непривычно, что Северину виделась в этом какая-то скрытая насмешка. Но старичок вкладывал в свое обращение все возможное почтение. Скоро и остальные товарищи – Билкар, и Шедди, и Дарьян, и даже острослов Мартуз – стали добавлять, обращаясь к Северину, это непонятно откуда взявшееся «мастер». Вскоре он стал воспринимать это как должное.

Северин кивнул:

– Эти адолени от нас никуда не денутся. Давайте спустимся.

Он первым двинулся к краю холма. Оставляя за спиной Жанну с ее хитроумными планами. Зная, что опасно поворачиваться к ней спиной – и в прямом, и в переносном смыслах. Но и не в силах выдерживать этого ее мутного «болотного» взгляда, от которого за версту тянет ложью, опасностью, погибельной трясиной.

5

Мелкие камешки весело поскрипывали под подошвами сапог, стремительными ручейками бежали вниз.

Когда Северин и его товарищи почти уже завершили спуск и до поверженного дирижабля было рукой подать, показалось, будто что-то изменилось в окружающем пейзаже.

Первым это, конечно, заметил Дарьян. Не прошли даром его обучение у мокшанского шамана и богатый следопытский опыт.

Он остановился, прислушиваясь, присматриваясь…

Северин замер возле него, пытаясь понять, что именно изменилось в лесу.

Когда понял, вскинул вверх левую руку, сжатую в кулак, правой поудобнее перехватил посох.

Тишина ушла. В лес пришли звуки.

Приглушенные, вороватые – но звуки вернулись. Захлюпала грязь, зашелестела палая листва, тихонько затрещал валежник.

Лес ожил. Звуки становились все отчетливее, они приближались. Неясные колыхания рыжей травы на противоположном склоне лощины, упокоившей дирижабль. Хруст ветвей где-то на вершине холма, с которого они только что спустились.

Северин и его спутники затаили дыхание, нацеливая посохи, выводя из ножен клинки – готовые ко всему. А лес по краям лощины наполнялся жизнью.

Какие-то невидимые еще, едва слышные, несомненно, очень проворные и верткие существа сновали там, не решаясь еще показать себя, приглядываясь, принюхиваясь, прицениваясь – как давешние городские крысы.

А потом все они, будто по команде, сорвались с места.

Атаковали горстку чужаков, без спросу вторгшихся в их владения.

Они были по-своему грациозны, эти твари, порожденные губительными магическими влияниями, что раз за разом обрушивались на Аррет. В них была какая-то особая смертельная грация. Северину невольно вспомнились его заветные гатримарсы, похожие на изгибы хищных лиан, которые заменил ему теперь боевой посох, помогающий чародею фокусировать энергию.

Лесные твари бежали вниз по склонам лощины со всех сторон, издавая отрывистый горловой клекот.

Задние ноги изгибались вопросительным знаком, копыта вспарывали землю, вскидывая фонтанчики грязи и камешков. Передние лапы, снабженные загнутыми роговыми наростами – когтями-шипами, поджаты, готовые к атаке. Головы венчают витые рога. В темных выпуклых глазах – ничего, кроме дикой жажды крови.

Адолени. Во всей своей красе и безобразии.

Приближаясь, скакали из стороны в сторону, кружили на месте, гарцевали на склонах, курлыкая и переговариваясь, как бы приглашая товарищей к веселой игре. К самой веселой и увлекательной игре – охоте на человека.

Добрые лихоборские поселяне снабдили отряд, долженствующий избавить их от нашествия адоленей, оружием, прежде не виданным уроженцами Альтерры – огнестрельным. Нет, Циролис, разумеется, читал даже об этом, и даже на этот счет в грандиозной библиотеке, которую умещала его плешивая голова, находились свои секции, разделы и параграфы со сносками. Но для хмарьевских вояк Билкара, Мартуза и Дарьяна заряженные картечью «самострелы» были в новинку. Для поселян недоумение, возникшее на исписанных шрамами лицах при виде ружей, показалось вполне заурядным явлением – ну мало ли, чего не бывает в мире Аррет? Кое-где небось до сих пор рубятся на мечах. Дело привычки. Осваивайтесь, мужики. Патронов у поселян, обосновавшихся на руинах некогда великой столицы, было в избытке. Севериново невеликое воинство провело полдня в учебных стрельбах. Он сам, Шедди и Жанна ввиду своих магических способностей довольствовались лишь боевыми посохами. У Жанны посох был еще тот, «учебный», с которым упражнялась на занятиях с Геленой. Навершие его украшали расходящиеся во все стороны стрелы. Всякий раз при взгляде на него Северину вспоминался Мурин и последний удар, который Мурин собирается нанести по Дульфу. Всем остальным, кому довелось это увидеть, должно быть, вспоминалось то же самое…