Леди полуночи - Тесса Дэр

Лорд Райклиф открыл один и защелкнул на запястье Торна.

Сэмюэл заглянул Кейт в глаза и шепнул:

– Спасибо за то, что твой взгляд хоть раз загорелся для меня. Это дорогого стоит.

Зарычав, Кейт саданула его ногой в голень, но он этого даже не почувствовал, поскольку обуться она так и не успела.

– Нечего изображать романтика, упрямец ты этакий! Если бы не любила, то, клянусь, возненавидела бы.

В ответ Торн поцеловал ее в лоб, отчего она еще больше разъярилась.

Как только застегнули второй наручник, он опустил палицу и двинулся к выходу.

– Я не дам этому случиться!

Ларк стояла в центре гостиной «Рубина королевы», и вид у нее был решительный и непримиримый. Такой Кейт ее еще ни разу не видела.

– Кейт, я тебя обожаю. Но если ты собралась венчаться с моим братом, я выйду на середину церкви и заявлю, что против этого брака.

– Успокойся, – остановила ее Хэтти. – Это не твое дело. Эван и Кейт взрослые люди. И, кроме того, викарий примет во внимание твое заявление, если только ты сумеешь представить юридическое доказательство, препятствующее заключению брака. А такого не существует.

– Есть эмоциональное препятствие, – возразила Ларк. – Кейт не может выйти за Эвана, потому что любит капрала Торна.

Кейт крепко зажмурилась. Конечно, любит. Если бы не любила так сильно и так безоглядно, то сейчас, наутро, ей не было бы так плохо от того, что приходится обсуждать возможность брака с другим человеком.

У нее ныло сердце. Где-то совсем неподалеку закованный в наручники Сэмюэл был заперт в клетке, как дикий зверь. Всю ночь он провел в местной тюрьме.

Кейт знала, как в юности он настрадался, и отчаянно хотела, чтобы его выпустили. Он должен узнать, каково ей в эту минуту. Сэмюэл потребовал выкуп за свое освобождение, и его цена – ее брак с другим.

Невыносимо упрямый тип! А еще говорят, что это женщины падки до драмы!

– Но главное, – не унималась Ларк, – Эван не может жениться на Кейт. Как тогда быть с Клэр?

– Клэр? – удивилась Хэтти. – Голубка моя, Клэр уже семь лет как в могиле.

– Но он ведь любил ее. Вот, что я хочу сказать. А значит, может снова влюбиться.

– Будем надеяться, что нет, – пробормотала Хэтти.

От возмущения краска выступила на щеках Ларк.

– Ну ты даешь, Харриет! Брат бросился на твою защиту, когда ты разорвала три помолвки без любви, поддержал тебя в истории с Эймз. И чем ты ему платишь за это? Тем, что подбиваешь жениться по расчету, надеясь, что он больше никогда не полюбит?

У Хэтти глаза полезли на лоб, когда до нее дошел смысл сказанного Ларк.

– Ой-ой-ой, скворушка ты наша! Как ты быстро выросла. – Она побарабанила пальцами по подлокотнику кресла и поднялась. – Ладно, я тоже выскажу возражение.

– Надеюсь, этого не потребуется. – Кейт взяла на руки Баджера. – У меня нет намерения выходить за Эвана, чтобы помочь в решении проблем. Для этого нужно найти какой-то другой способ.

Еще не закончив фразу, она уже начала сомневаться. Какой еще другой способ? Целую ночь она провела в раздумьях. Пустила в ход всю силу логики, воображение и даже безрассудство, но так ничего и не придумала.

– Мы с Хэтти попытались уговорить Эвана забрать свое предложение, – призналась Ларк. – Тогда капрал Торн вышел бы из тюрьмы сам. Но брат уперся.

– Он преисполнен чувства вины, – объяснила Хэтти. – И решительно настроен обеспечить тебе достойную жизнь. Так он говорит.

– Но вы уже и так много для меня сделали, – возразила Кейт. – Разыскали, раскрыли мне свои объятия, хотя и понимали, что после этого ваша жизнь может кардинально измениться, и, возможно, не к лучшему. Ваша доброта и доверие ко мне поразительны, и я… я люблю вас за это.

– Дорогая! – В другом конце комнаты тетушка Мармозет приложила руку к груди. – О дорогая! Дорогая!

– Что случилось, тетя Мармозет? Плохо с сердцем?

– Нет-нет. Это голос совести. – Старушка смотрела на Кейт покрасневшими и опухшими от слез глазами. – Я должна открыть тебе правду. Это моя вина. Это из-за меня ты оказалась брошенной. Не чувствуй себя обязанной нам, дорогая. Я ни словом не упрекну тебя, если ты заберешь семейный капитал целиком и выгонишь нас на улицу.

Кейт покачала головой, совершенно сконфуженная.

– Не понимаю. С какой стати мне вас выгонять? Я никогда не сделаю ничего подобного.

Ларк похлопала тетушку по руке.

– Уверена, что не все так плохо, тетя.

– Но это так. Это так. – Старушка взяла носовой платок, который ей протянула Хэтти.

– После того как Саймон умер и ваш отец унаследовал титул, я переехала в Роксфелл. Сестра нуждалась во мне. Ты тогда еще не родилась, Ларк, но Хэтти наверняка помнит то время. Как нам было трудно.

Та кивнула:

– В тот год заболел отец. Доктора постоянно приезжали и уезжали. Я помню, какое мрачное лицо всегда было у мамы.

– Ваша жизнь изменилась очень быстро и полностью. Новый дом, новые титулы, новые обязанности. Я стала вести домашнее хозяйство. Приглядывала за слугами, следила за перепиской. Принимала разных визитеров. – Она сделала многозначительную паузу. – Я как раз была там, когда любовница Саймона пришла с ребенком на руках. И я выгнала ее.

– Что?

При этих словах Кейт почувствовала, как будто очутилась глубоко под водой. Воздух стал густым и тягучим. Перед глазами все поплыло, в ушах застучало.

Она начала задыхаться.

– Ты выгнала ее? – Голос Ларк донесся откуда-то издали. – Тетя, как ты могла так поступить?

Кейт заставила себя всплыть и прислушаться.

– Ты не понимаешь, – говорила тетушка Мармозет, терзая в руках платок Хэтти. – Даже не представляешь, сколько мошенников свалилось нам на голову после смерти маркиза. Каждый день приходилось кого-нибудь выгонять. Кто-то утверждал, что его светлость брал у него деньги в долг или даже проиграл в карты, другие уверяли, что маркиз обещал их содержать. Несколько девиц приходили с детьми на руках. Все они лгали. Когда появилась Элинор и объявила, что была за ним замужем… я не поверила. Чтобы маркиз женился на дочке арендатора? Абсурд! Я не предполагала, что девушка сказала правду, до того дня, когда мы увидели запись в церковной регистрационной книге.

Кончиками пальцев Кейт коснулась кулона, висевшего на груди, и погладила каплю из полированного камня, словно просила спокойствия, чтобы справиться с эмоциями.

– Так вот как кулон попал к вам. Вы его у нее забрали. И он всегда оставался у вас.

Тетя Мармозет кивнула.

– Она предъявила его как некое доказательство, а я не поняла, какое он имеет значение – просто осколок камня, – тем не менее сохранила его, на случай если она еще вернется. Она так и не обратилась к поверенным – просто исчезла.

Ларк ходила из угла в угол, явно пытаясь совладать с волнением.

– Почему ты не рассказала нам правду раньше?

– Мне было стыдно, – призналась старушка. – И что сделано – то сделано. Вдобавок я не представляла, какое отношение это может иметь к нашей истории сейчас. Мы все договорились по-доброму отнестись к Кейт: принять в семью, отдать все, что ей причитается, – но прошлой ночью, когда ты рассказала о публичном доме… – Глаза ее снова наполнились слезами. – Это моя вина. Я была так резка с девочкой. Когда она спросила, куда ей деваться или на что жить, я… я сказала, что она не получит от нас ни пенни и пусть живет в грязи, как жила.

– О нет! – Кейт прижала руку ко рту. – Не может быть!

Она смотрела на тетушку Мармозет и не знала, что сказать или что сделать. За последние недели Кейт привыкла считать ее близким человеком, почти как мать, а теперь получалось, что эта женщина отвернулась от нее еще в пору ее младенчества.

На миг Кейт вновь очутилась в гостиной мисс Парем, где глотала жидкий чай, а потом увертывалась от удара палкой. «Никому ты не была нужна тогда. Думаешь, будешь нужна теперь?»

– Мне так жаль! – простонала тетушка Мармозет со слезами в голосе. – Я понимаю, что ты можешь никогда не простить меня, но я тебя люблю, дорогая моя. Люблю, как собственного ребенка. Если бы только знать, что краткий миг раздражительности и недоверия приведет к таким последствиям…

– Но вы же не знали. – Кейт наконец нашлась что сказать. – И не могли знать. Я ни в чем вас не виню.

– Правда?

– Правда, – подтвердила она совершенно искренне.

Полные презрения слова, которые мисс Парем бросила ей в лицо, не изменили течение ее жизни, поэтому она сомневалась, что несколько отвратительных слов, услышанных от тетушки Мармозет, могли определить будущее матери. Перед Элинор, выросшей в безысходности, двери, должно быть, не раз закрывались и прежде. А может, она просто не хотела жить по другим правилам. Кейт этого теперь уже не узнает.

Тетушка Мармозет вцепилась в ее руку.

– Ты знаешь, как она повела себя в тот день, когда я выгнала ее?

– Расскажите. Я хочу знать все.

– Она вздернула подбородок и пожелала мне доброго дня. И ушла улыбаясь, с чувством собственного достоинства, а я своего лишилась. – Старушка сжала руку Кейт своей высохшей ладошкой. – В тебе много материнского огня.