Наше дело правое - Сергей Раткевич

— Правильно сделал, — одобрил он караульщика, — Юрыш с пира братнего утек, ну да Андроник Никифорович не зверь — отмякнет к вечеру, надо только приврать с умом. Мало ли — конь захромал, пес в спину завыл или, того хуже, кто-то на дороге в падучей свалился, куда уж тут женихаться! Что княжич с нами хлеб-соль водит, каждой твари знать незачем. В этом Князь-городе не поймешь, где пузо, а где — спина. Ладно, иду!..

Опорожнив кружку с отваром, воевода без лишней спешки оделся и вышел к воротам, за которыми маялся гонец. Сзади звенели поводьями одетые будто для боя стражники. Василько Мстивоевич подавил улыбку — вспомнил, что Юрыша один раз уже пытались отволочь к князю насильно. Урок впрок не пошел никому.

— Хайре! — возгласил гонец. Если он и злился, то виду не подал.

— И ты радуйся, — колыхнул бородой Василько Мстивоевич. — Говоришь, князь прислал? Я слушаю.

— Приказ василевса, — отчеканил севастиец. — Я, протоорт Исавр Менодат, разыскиваю стратега Георгия Афтана.

Василько Мстивоевич никогда ничего не забывал, даже спьяну. Перед ним был тот самый молодец со шрамом, что ненавидел Юрыша до прилепятцев. Мысленно возблагодарив Никешину подозрительность, воевода удивленно поднял седоватые брови.

— О как! А чего ты, протоорт Менодат, стратега вашего у нас ищешь? В городе ищи або же во дворце.

— Купцы видели вчера Георгия в вашем лагере, — объяснил Менодат, — я должен вручить ему приказ василевса. Немедленно.

— Так уехал он, — не моргнув налитым кровью глазом, объявил роск, — вчера и уехал. Жениться княжич собирается. На радостях да в память о Стефане-стратеге угощение прислал, а сам утек. Недосуг ему задерживаться было, на пир к Андронику Никифоровичу торопился. Да ты войди, коли приехал!

Архонт шагнул в сторону, освобождая дорогу. Исавр привстал в стременах, разглядывая бродивших по лагерю росков. Воевода широко зевнул, прикрыл рот ладонью и полюбопытствовал:

— Ты, протоорт Менодат, раз уж заехал, скажи, сыщется нам дело до зимы? Коли сыщется, я тех, кто до дому наладился, попридержу. Народишку у меня всего-ничего осталось. Шесть сотен с небольшим… Да ты не гляди, ты заезжай! Небось на голодное брюхо заявился, а у нас каша поспевает. С убоиной.

— Благодарю, — вежливо, но нетерпеливо отказался прилепяточник, — я должен найти стратега. О том, будет ли в этом году еще одна война, знают лишь Господь и божественный василевс. Я, однако, предполагаю, что чужие мечи Севастии до весны не понадобятся.

— Жаль, — вздохнул воевода и еще раз зевнул. Расстались мирно. Севастийцы поскакали в город, Василько Мстивоевич пожал плечами, словно продолжая разговор, и неторопливо направился в построенные еще при Константине казармы. Георгия он решил не будить — семь бед, один ответ.

Утренние хлопоты покатились своим чередом, но бесюки твердо вознамерились вывести воеводу из колеи. Не успел покончивший с первыми за день делами Василько поднести ко рту ложку, как от ворот прибежали с докладом о новом госте. Тоже сомнительном.

Помянув про себя всех родичей еще неведомого севастийца, воевода вышел к воротам, где и обнаружил пухлого голощекого старика с бабьим голосом. Восседавший на грустном осле незнакомец был в потертом плаще с капюшоном, но под грубой шерстью блестела парча, а белые пальцы сжимали серебряный перстень. О том, что его предъявитель действует по княжьей воле, Василько Мстивоевич знал. Не доверяя севастийцам, Андроник Никифорович дважды поручал роскам выпроводить из города вышедших из доверия динатов. Тогда-то воевода и ощутил на руке тяжесть «Воли василевса».

— Доброго утра тебе, стратег росков, — пропищал старик.

— И ты здрав будь, боярин, — поклонился Василько Мстивоевич.

— Я войду. — Не дожидаясь ответа, гость проворно слез со своего осла. Воевода посторонился с его самого удивившей брезгливостью.

— Милости просим.

— Я не привык говорить сразу и коротко, — гость скорбно вздохнул. — Мое имя Феофан. Я ищу своего бывшего питомца Георгия Афтана. Я видел, как отсюда выехал Исавр Менодат и, благодарение Длани, без добычи. Мне нужно найти Георгия раньше других. Я… я в некотором роде историк и знаю, что вашему народу чужда ложь и вы серьезно относитесь к боевому содружеству. Вы сражались рядом с Георгием в Намтрии, отыщите же его!

— Будь по-твоему, — воевода кивком подозвал Никешу и приказал по-роскски: — Веди ко мне да не оставляй без пригляда.

Никеша кивнул. Василько проводил ушедших взглядом и прошел к княжичу. Тот, заслышав шорох, поднял голову. Глаза Юрия были мутными и сонными, а лицо опухло, как и положено после доброй попойки.

— Здрав будь. — Василько зачерпнул из загодя поставленной бадейки пойла, которым лечился сам. — Хлебни! Тут за тобой прилепяточник приезжал. Мы его спровадили, дескать, нету тебя. Привез ввечеру гостинцы да в город отъехал. Женихаться.

— Спасибо…

— Погоди. Теперь второй по твою душу объявился. Голос бабий, сам старый, безбородый. Говорит, сыскать тебя раньше других должен.

— Это Феофан… Он меня учил.

— Веришь ему?

— Только ему и верю в этом гадючнике! — Георгий осушил кружку и поморщился. — Ох, и достанется мне… Я же обещался на пиру быть!

Феофан безропотно ждал, скрестив руки на груди и, по своему обыкновению, вздыхая. Глаза евнуха были красными, как и щеки, и заплывшая жиром шея. Рядом возвышался Никеша в явном расположении кого-нибудь прибить. При виде ученика Феофан вздрогнул и зашевелил губами.

— Не злись, — торопливо произнес Георгий, — так вышло… Как роски говорят, бес попутал…

— Не бес, — по щеке Феофана скользнула слеза, — ангел! Ангел-хранитель! Приди ты на пир, мы бы сейчас не говорили.

— Вот так-так! — Георгий присвистнул и взъерошил свалявшиеся волосы. — За что же они меня? Вроде я никому дохлой рыбы не посылал… София? Господи, ей-то я что сделал?!

— Василисса София покончила с собой, — негромко произнес Феофан, чуть ли не впервые величая так за глаза свою врагиню, — и смерть ее была достойна истинной владычицы севастийской. Она отомстила за своего супруга и повелителя, да упокоятся их души.

— Что? — не поверил своим ушам Георгий. — Что ты сказал?!

— Андроник зря в последний раз сменил ортиев. — Теперь слезы катились по щекам евнуха градом, и он не пытался их вытирать. — Во время пира василевс был убит.

Рыдания не помешали Феофану рассказать то, чему он стал свидетелем. Георгий слушал высокий прерывающийся голос и словно бы видел, как пришедшие без оружия динаты разбирают спрятанные в корзинах с цветами мечи, как один за другим падают сторонники и друзья брата, как втаскивают в зал тела племянников, а Фока Итмон набрасывает на плечи пурпурный плащ, осушает чашу вина и поднимается к Софии. Объявить о свадьбе своего сына и ее дочери и получить то, о чем мечтал всю жизнь. Он забыл, что василисса носит в косах кинжал.