Вечный юноша - Софиев Юрий Борисович

Стеклодувы притянуты за уши только ради аллитерации, игры слов, вздор! Ибо отсутствует, как раз, то, чего поэтесса и добивается, — магия слов. Это нельзя выдумать, тут (…) обнаруживается подделка.

Это органично для подлинной поэзии и для подлинного таланта. Вот она, магия слов:

Перекличка парохода С пароходом, вдалеке. С белой площади Сената Тихо кланяюсь ему.

Блок.

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу. И звезда с звездою говорит… Металла голос погребальный Порой оплакивает нас. Ты полетишь, как камень зыбкий, В сияющую пустоту. Вырос стройный и высокий. Песни пел, мадеру пил, К Анатолии далекой Миноносец свой водил.

А.Ахматова.

И тоже себя рискую привести:

Гонит ветер Ворохом крылатым. Вянущие листья, тополей.

Об этих стихах Георгий Адамович написал:

«У Софиева некоторые строки как бы светятся изнутри» и еще что-то вроде «среди тысячи стихов сразу их отличишь, как только на них наткнешься» и т. д.

А, может быть, я и даже безусловно несправедлив, потому то надо радоваться, что в газете появляются стихи не на «нужную тему», не на злобу дня, не рифмованная публицистика, а стихи, хотя и вычурные, с утомляющей и пустой словесной игрой, но все-таки стихи.

8. 1/VIII

Несколько дней тому назад заметил у себя опухоль у левой ключицы. Показывал врачам, показал и Клаве. Ряд предположений: аорта (но не пульсирует) верхушки легких (эмфизема), лимфатические узлы, жировик (чепуха!) и т. д.

Забавен мой лечащий врач Евг. Дмитр. Бычкова. Когда просил подписать курортную карту в Кисловодск: «А вдруг Вы там “распишитесь” (загнусь), вот тогда мне здесь влетит».

Теперь, пожимая плечами: «Посмотрим, понаблюдаем, все равно операцию делать Вам поздно…»

Несомненная последовательница «социалистического реализма».

9.

Всё по-прежнему: ветер весенний с полей, И подснежник сквозь слой прошлогодней листвы, Или ветер солёный у южных морей, Или запах высокой июньской травы. Всё по-прежнему: поздний осенний закат, Или в небе тугие плывут облака, Или мир отражений уносит река, Или чья-то пронзительной грусти строка… Всё по-прежнему: в небе летят журавли, И идёт человек, и возносит мечту, Ту, что бережно мы чрез века пронесли — Верность (человечность), дружбу, любовь, доброту, (чистоту)… Всё по-прежнему: звёздного неба восторг, И такой же горячий взволнованный спор, О беде и о счастье людской разговор. А таёжная ночь над рекой у огня… Всё по-прежнему! Только не будет меня!

5/VIII 64 г.

10. 6/VIII

Встретил у Ник. Ник. Н.В.Баранова. После часовой болтовни этого человека чувствуешь себя так, как будто весь вывалялся в говне. Этот человек никогда не слушает собеседника, он все заранее знает, что любой человек скажет, и потому он не дает говорить никому, непрерывно извергает поток пошлостей, с потрясающим апломбом и все и вся мажет даже не черной краской, а именно говном.

Он все знает, он все понимает, он все видит, все предвидит, всегда информирован какими-то необыкновенными личностями, собственные его деяния всегда гениальны, и его диссертация, которую он пишет уже 10 лет — все ему говорят, что это не кандидатская, а, конечно, докторская, но, к сожалению ни один ученый совет, по своей (…) не в состоянии ее принять. И всякий раз думается: кто он?

Хлестаков или провокатор?

11. 19/VIII

Вечером были Ник. Ник. (Кнорринг — Н.Ч.), Наум Моисеевич Коржавин (Мандель) и Верочка Брагина, дочь поэта Алексея Брагина.

Для меня очень интересный вечер.

12. 23/VIII. Воскресенье.

Утром поехал в Илийск, т. к. (…) опоздал на последний автобус. Встретился с Александром Васильевичем Гуцевичем. Они меня ждали с Дубицким. Припасли бутылочку шампанского.

Встретились тепло. Глюмочка организовала еду, я привез вино, сухое и «Тайфи». Очень мило провели вчетвером вечер. Ходили купаться в затон — я первый раз за это лето. А лето-то прошло. Спал на дворе под пологом. И впервые, как отметил Александр Васильевич, температура на рассвете была +10 градусов. До этой ночи никогда ниже +14–15 градусов не опускалась.

А мне кажется, что только-только прошел апрель! Черт знает, как летит время! А летят-то уже сочтенные дни!

Гурцевич рассказывал о комплексной экспедиции 37 года в Уссурийскую тайгу — таежный энцефалит. Они поместились в леспромхозе и перед их приездом, т. к. энцефалит свирепствовал, в леспромхозе были заказаны гробы и гробы эти, добротные, были сложены как раз у помещения, отведенного для экспедиции.

Так что это было первое впечатление, мало чарующее. Шесть человек из их отряда заболело энцефалитом. Трое умерло.

13.

(Газетная вырезка с фотографией камбоджийского пленника, надпись: «Что его ждет?..» — Н.Ч.)

Страшный оскал гражданской войны. Ни одна война не бывает так бесчеловечна и беспощадна, никогда ненависть, злоба, изуверство не принимают таких страшных размеров, как в гражданской войне.

14.

Григ. Петников

«Открытые страницы»

Крым. издат., 1963 г.

Ник. Асееву

Не говори, мой друг, Ты ж знаешь сам: Здесь вырваны листы. Там не хватает строк… Ну, что ж! Они вернутся светлой ночью, А утром гаснут — как звезда — Потом, заполнив темный прочерк, Всю правду Скажут вам в глаза.

1956 г.

Их имена

Пора наветов, страуса и беды Прошла!.. А в глубине остались Пропащих лет упорные следы, Которые быльем не порастают… Где по ночам — за «воронами» вслед — Их выводила смерть из проволочного ада, И кровью залитый рассвет Входил в бараков длинные громады. Что может быть мрачнее долгих лет, Проведенных за черным частоколом?.. Но ты прочтешь когда-нибудь о них — Подымет пахарь простреленного черепа осколок. Ты не найдешь на стенах надписей и дат: И стен тех нет, и писем написать не дали, В глухую ночь поэтов и солдат Захороненья, с полем поравнялись. А может, в этот самый день, Цвела пшеница, дождь прощался в долях, Когда в краю терпенья провожала тень Их смертным снегом с елей осыпала. …И бедный Лям стучится к нам в окно, И утренняя дудочка его играет, Пробита пулей — все равно В руках у детства песня, оживает. Услышите когда-нибудь в бору На дереве высоком, нежный голос: То скрипка Ляма на ветру Звучит на ветке беззащитно-голой. Или в один из тусклых, вечеров У зоны наметет и острый обозначит холмик. Она идет — бессонная — искать тот ров: Одни снега…Но буря поднимает волны. Потом пойдут ручьи: весна покажет все! Хотя историки гримировали время, Но правда ведь у нас одна, — Она снимает лжи навязанное бремя…