Хрустальный грот - Мэри Стюарт

— Ты вернешься с первым кораблем, — говорил мне Амброзий, не отрывая взгляда от карты, расстеленной на столе.

Я стоял у окна. Ставни были закрыты, но я все равно слышал, как завывает за окном ветер, и тяжелая занавесь рядом со мной раздувалась от сквозняка.

— Да, господин, — ответил я, подошел к столу и увидел, что он указывает на Маридунум. — Я поеду туда?

Он кивнул.

— Сядешь на первый же корабль, который пойдет на запад, и доберешься домой, даже если он остановится в другой гавани. Отправишься к Галапасу, получишь все сведения, какие он сможет дать. Я не думаю, что в городе тебя узнают, но рисковать не стоит. У Галапаса безопасно. Можешь обосноваться там.

— Стало быть, из Корнуолла вестей никаких?

— Никаких. Только слухи, что Горлойс у Вортигерна.

— У Вортигерна? — Я некоторое время обдумывал эту новость. — Стало быть, он не участвовал в восстании Вортимера?

— Насколько мне известно, нет.

— Двурушничает?

— Быть может. Но поверить в это трудно. А может быть, все это ничего не значит. Я так понимаю: он только что женился и, быть может, просидел всю зиму у себя в замке просто для того, чтобы молодой жене не было скучно. А может быть, он предвидел, что будет с Вортимером, и предпочел для виду сохранить верность верховному королю, чтобы сберечь свою голову и продолжать служить моему делу. Но пока я не разузнаю, в чем дело, посылать людей прямо к нему я не могу. За ним могут следить. Так что отправляйся к Галапасу и разузнай, что происходит в Уэльсе. Я слышал, Вортигерн окопался где-то в тех местах, а Восточную Британию он предоставил Хенгисту. Придется сперва выкурить из норы этого старого волка, а потом защищать Запад от саксов. Но действовать придется быстро. И мне нужен Каэрлеон!

Он поднял голову.

— Я пошлю с тобой твоего старого приятеля — Маррика. Он вернется обратно, и ты пришлешь весточку с ним. Будем надеяться, что там все в порядке. Думается мне, ты и сам будешь с нетерпением ждать вестей!

— Ничего, перебьюсь, — сказал я.

Он ничего не ответил — только вскинул брови и снова склонился над картой.

— Садись. Я объясню, что от тебя требуется. Скоро ты сможешь отправиться в путь.

Передо мной колыхалась занавеска.

— Я буду страдать всю дорогу!

Он поднял голову — и рассмеялся.

— Клянусь Митрой, я об этом и не подумал! Но тогда, наверно, и я тоже? В каком жалком виде прибуду я домой!

— В свое королевство, — сказал я.

Глава 2

Я отправился в Британию в начале апреля, на том же суденышке, что и в прошлый раз. Но это путешествие разительно отличалось от первого. Я был уже не беглец Мирддин, но Мерлин, хорошо одетый молодой римлянин, у которого были слуги и деньги в кармане. Мирддин всю дорогу провалялся нагишом в трюме, а Мерлину предоставили уютную каюту, и капитан всячески оказывал ему внимание. Одним из моих слуг был, разумеется, Кадаль, а вторым, как это ни смешно, Маррик. Ему это смешным отнюдь не казалось. Ханно к тому времени уже не было в живых — он перехитрил самого себя, пытаясь провернуть одно дельце, связанное с шантажом: добыча оказалась ему не по зубам. Разумеется, я старался ничем не выдать своего родства с Амброзием. Но ничто на свете не могло бы заставить меня расстаться с драконьей фибулой. Я пристегнул ее к тунике с изнанки. Вряд ли кто-то мог признать во мне того беглеца пятилетней давности, и, разумеется, капитан не подавал виду, даже если и узнал меня, но я на всякий случай держался как можно высокомернее и говорил исключительно по-бретонски.

На мое счастье, кораблик шел к устью Тиви и должен был бросить якорь в Маридунуме. Но мы договорились, что нас с Кадалем высадят на берег сразу, как только мы войдем в устье.

В общем, все было иначе, чем в первый раз, за исключением одного, самого главного. Меня тошнило всю дорогу. Правда, на этот раз у меня была удобная койка и обо мне заботился Кадаль, не то, что тогда: мешки и ведро в углу, — но для меня это не имело ни малейшего значения. Как только корабль покинул Малое море и оказался на просторах залива, взбаламученных апрельскими ветрами, я оставил свой пост на носу корабля, ушел вниз и лег на койку.

Как мне сказали, ветер был попутный, так что мы вошли в устье и бросили якорь до рассвета, за десять дней до апрельских ид.

Рассвет был безветренный, холодный и туманный. Было очень тихо.

Только что кончился отлив, и снова начинался прилив. Вода хлынула в устье. Когда наша лодка отчалила от корабля, единственными звуками были шуршание и плеск волн о борта да мягкие удары весел по воде. Вдалеке слышались слабые, но звонкие крики петухов. Откуда-то из тумана доносилось блеянье ягнят, и матки отвечали им более густыми низкими голосами. Воздух был влажный, мягкий и чистый, пахло солью и, как ни странно, домом.

Мы держались середины потока, и благодаря туману с берегов нас видно не было. Говорили мы мало, и то лишь шепотом: один раз, когда на берегу залаяла собака, мы услышали, как хозяин успокаивал ее — он говорил тихо, но впечатление было такое, словно он сидит в той же лодке. Так что мы были предупреждены и старались помалкивать.

Сильный весенний прилив быстро нес нас вперед. Это было очень кстати: мы бросили якорь позже, чем следовало, так что уже светало. Я видел, как моряки, что везли нас, беспокойно поглядывают на небо и начинают грести быстрее. Я наклонился вперед, напрягая глаза, чтобы рассмотреть в тумане знакомые берега.

— Рад, что вернулся? — спросил на ухо Кадаль.

— Это зависит от того, что мы тут найдем. Митра, как же есть хочется!

— Неудивительно! — Кадаль кисло усмехнулся. — А что ты высматриваешь?

— Тут должна быть бухточка — белый пляж и ручей, впадающий в реку, — а за ней холм и сосновая рощица. Надо пристать там.

Он кивнул. Было решено, что мы с Кадалем высадимся в устье по другую сторону от Маридунума, в известном мне месте, и оттуда незаметно выберемся на южную дорогу и будем выдавать себя за корнуэльцев.

Говорить должен был я, но и Кадаль неплохо знал тамошнее наречие — его выговор мог бы обмануть любого, кроме разве урожденного корнуэльца.

У меня с собой было несколько горшочков с мазями и шкатулка с медикаментами, так что я в случае чего мог сойти за странствующего лекаря. Эта личина могла позволить пробраться почти в любое место, куда мне было нужно.

Маррик остался на корабле. Он должен был приплыть в порт вместе со всеми, разыскать в городе старых знакомых и узнать, что нового слышно. А Кадаль отправится вместе со мной к Галапасу и будет связующим звеном между мною и Марриком. Корабль простоит в устье три дня; Маррик уедет на нем и увезет с собой все собранные сведения.