Принцесса Намонаки - Мария Николаевна Сакрытина

Сердце принца немедленно пронзила боль. Я открыла рот и не смогла произнести ни слова, лишь невнятный хрип. На секунду меня накрыла паника.

Но юрэй стояла не шевелясь, а я заставила взять себя в руки и принялась мысленно считать до десяти, чтобы успокоиться. Призрак как будто ждал.

– Семь дней? – вырвалось у меня вместе с идиотским смешком. Это все нервы…

Тяжело ступая, словно не худенькая женщина, а борец сумо, юрэй подошла ко мне почти вплотную. Пахла она сырой землей, гнилью и травами, которые здесь жгут над покойником. Моментально засвербело в носу.

Потом – точно как в «Звонке» – призрак поднял голову и паучьими пальцами откинул волосы, открывая лицо.

Я отшатнулась.

На меня смотрели глаза, горящие такой ненавистью, что первым моим порывом было: «Да ну все к черту, отпустите меня в Гималаи!» Не знаю, какой предстала Баба-яга для Ивана-царевича, наверное, тоже не красавица, но юрэй смотрела так, словно еще секунда – и она порвет меня, как Тузик грелку. Я моментально поняла испуганную толпу за стенами борделя. Нет, правда, как-нибудь сама разберусь.

Юрэй, не опуская взгляда, сделала последний разделяющий нас шаг…

И я на нее чихнула.

Возможно, у принца аллергия на те травы, я не знаю, но нос чесался адски!

– Извините. – Голос меня не слушался, получился хрип. – Я не нарочно. Наверное, простудился вчера. Вы… э… юрэй?

Нежить молчала. Я сжала руку в кулак, расцарапав кожу ногтями до крови, чтобы успокоиться. Ладно, это же привидение, а не пиранья. От запаха крови не взбесится… наверное. Хотя взгляд и так был бешеный, и я изо всех сил старалась не поддаться панике. Сейчас она ка-а-ак кинется!

Думаю, таких сложных переговоров у меня еще не было.

– Вы можете говорить, госпожа? – кое-как справившись с голосом, уточнила я. Нужно же было с чего-то начинать.

Юрэй молчала, но хотя бы не делала попытки меня порвать. Наверное, это хороший знак.

– Что ж… Если вы не возражаете, я предлагаю пройти на Солнечную веранду, там беседовать удобнее, чем… эм, здесь. Там стол и угощения… – Я смешалась, понимая, что эта мадам вряд ли кушает шарики из рисового теста, политые рыбным соусом.

Юрэй протянула ко мне серую руку – с огромным трудом я устояла на месте и не бросилась бежать. Меня колотила дрожь. Сердце надрывалось, грудь казалась такой раздутой, словно вот-вот лопнет, будто я пробежала без остановки километров десять.

Но юрэй уронила руку, не коснувшись меня. И голосом, в котором слышался шелест сухих листьев на кладбищенском дереве, прошипела:

– Ты тош-ш-ше мер-ш-ш-тва…

Меня словно ледяной водой облили.

– Возможно, госпожа. – Слова дались с большим трудом. – Меня выслушают? Мы будем говорить?

Не закрывая своих жутких глаз, юрэй посторонилась.

«Иди, – думала я. – Иди же, ну. Ты должна. Даже если она решит тебя растерзать, что с того? Разве это не быстрее пыточных императора, куда ты рано или поздно попадешь, если продолжишь бездействовать?»

Мои шаги тоже были тяжелыми, усилием воли я заставляла себя держать спину прямо и дышать ровно. Было очень холодно и до ужаса неуютно оставлять за спиной… это. Но я шла и даже ни разу не наткнулась на мебель или перила. Пожалуй, один-ноль в мою пользу.

Солнечная веранда раскинулась вокруг идеально круглого пруда, в котором раньше резвились карпы, а сейчас было скучно и как будто пусто. Надеюсь, эти юрэй карпов не съели, а то жалко рыбок. Солнце раньше отражалось от воды так, что слепило глаза, и гости веранды прятались за зарослями винограда, но сейчас он давал слишком густую тень, а солнце светило тускло, хотя ни облачка на небе не было.

Ноги подкосились, и я буквально упала на подушки у самого пруда. О том, чтобы перекусить, не стоило и думать: живот сводило от одной мысли о еде, а щедрые яства Лилий казались гнилыми и мерзкими. Даже чай испортился и замерз.

Тем временем вокруг собралось так много этих юрэй, что я с большим трудом заставила себя не унестись стремглав к воротам. Если зашла так далеко, глупо будет все бросить. Но как же мне было страшно, ведь они так явно меня ненавидели! Я боялась, что слова застрянут в горле, когда начну говорить, однако получилось хоть и не громко, но вполне твердо:

– Что я могу для вас сделать?

Думаю, кинься они на меня все разом, это была бы очень быстрая и, возможно, даже легкая смерть. Я гнала от себя эти мысли и терпеливо ждала. Зуб на зуб не попадал – уж не знаю, от холода или от ужаса?

– Ты откроеш-ш-шь прох-х-ход, – наконец хором сказали юрэй.

Я еле справилась с искушением закрыть уши и не слышать эти тоскливые голоса.

– Объясните, что это значит, и я все сделаю.

Оказалось, юрэй не могут появиться где им вздумается. И это хорошо: если бы эти красавицы свободно расхаживали по улицам, я бы серьезно задумалась, стоит ли в таком мире жить. Все, чего хотят юрэй, – мести обидчикам. Кто-то издевался над ними при жизни, кто-то довел их до самоубийства или даже сам убил. И юрэй хотят поквитаться, так хотят, что возвращаются с того света, но вот беда: – их обидчики не глупцы и что-то подобное подозревают, поэтому окружают себя и дом защитой: зовут монаха, находят колдуна, носят талисманы… Все здесь так делают, даже бедняки. Юрэй по-прежнему может прийти к ним и наказать, но только после того, как кто-то из живых принесет в дом обидчика горсть земли с ее могилы, часть савана, кость, волосы, прах, если похоронили несчастную по всем правилам, – что-то в этом роде.

Передо мной стояло с полсотни юрэй, и все дружно шипели мне, где находятся их могилы. Настойчиво шипели, тоскливо и отчаянно, а взглядом добавляли, что если не запомню, если не сделаю, я тоже их обижу. И тогда они меня найдут и отомстят.

Трясясь от страха пополам с холодом, я была вынуждена перебить этот потусторонний балаган:

– Подождите. Я найду бумагу и ручку… то есть чернила и кисти.

Юрэй зашипели, но согласились. Под конвоем одной из них я сбегала в кабинет хозяйки, а потом провела еще добрых два часа, записывая за каждой пароли и явки сначала смерти, а потом места упокоения. От их историй сердце замирало, а от неживого холода пальцы стыли и роняли кисть.

Были, однако, и плюсы. Точнее, один жирный плюс: чуть ли не все юрэй явились по души наместников и других крупных чиновников: министров, советников, двух полководцев… В