Бастион: Поступление - Владимир Атомный

спортивный костюм и защиту. Шлем на место, глухо поблагодарил и попрощался сквозь него, а ноги уже полны решимости выместить мощь в движении.

Попадаю домой с сумерками — было не удержаться от катаний. План на остаток вечера прост: душ, ужин, книга, да только ближе к полуночи обычно случается что-нибудь интересное. Вот уже и остаток кофе остывает в стакане, но меня другое влечёт — изложения автора о проклятьях — на одну из ведьм хитрая колдунья накладывает мощное проклятье, и та без сил засыпает, времени у героинь мало и одна, ещё юная, предлагает позже помочь подруге, ведь сон стабилен, но самая опытная учит, что заклятия не бывают статичными, такова природа агрессивной энергии. Она будет искать разрушительных перемен, пока не истощит себя.

Этот момент сильно озадачил, ибо я уже убедился, что автор большой знаток. Сразу вспомнилась Агния и общая с Сапой беда, скорее даже семейное горе. А что если и там есть ухудшения? Мне нужно скорее разобраться в вопросе и встретиться с сестрой Сапы. Скоро “пересменка”, времени на подготовку мало. За одно и позанимаемся учёбой, как обещал до празднования.

Помимо беспокойства о судьбе друзей, меня озадачила собственная реакция на книгу и, в особенности, некоторые повествования автора. Раньше, читая или смотря что-нибудь на тему магии, я всегда был только зрителем и если немного копнуть, то даже порой противником всяких волшебников. Во-первых, разные феи, Мерлины и прочие существа мира магии — не люди, никогда ими не будут и лишь иногда были ими в прошлом, во-вторых, чаще всего злодеи, ищут способ обрести силу магии с той лишь целью, что эта сила вроде халявной — раз! и ты уже можешь значительно больше, чем мог до этого. Своеобразная фэнтезийная лотерея для злодеев, в результате чего на всё множество описанных миров приходили войны, горести и печаль. Но сейчас, вчитываясь в “Как как ведьмы колдунью ловили”, я вдруг ощущаю некое понимание и единодушие с концепцией магического мира. Странное ощущение.

За окном малюет чёрным ночь, луны не видать и только далёкие лампочки звёзд не поддаются кисти. А ещё Ружияр светит вверх всеми фибрами электронного существа… такой уютный и тёплый в холодной глубине космоса. Соседские двойняшки вновь носятся и звенят голосками — у них тоже перед сном самое интересное начинается. Отложу-ка я тревожные мысли на завтра, а сейчас лучше ещё почитаю и спать.

Часть 3. Глава 7

Время идёт и от празднования остались лишь небольшие напоминания. Правда, грусти особо места нет, ведь и учёба налегает, и клубы помогают, и юность ищет новизны. Хожу мимо картин в нашем коридоре уже не оборачиваясь на каждую и только если денутся куда-нибудь всполошусь. Часто хорошее и доброе удобно устраивается в нашей жизни, словно ему здесь и место, пока не потеряешь, особо не дорожишь. Видимо действительно — мир есть обитель добра.

Но сегодня всё же зацепился взглядом за арт, что первый о космосе, с изображением Меркурия. Просто, мысли в основном об Агнии, а шел я мимо к Веронике, заранее договорившись в сообщениях. Когда книга о ведьмах и колдуньях была прочитана, я сразу обратился к Журавлю — знаешь, мол, о проклятиях чего? Но ни он, ни даже Гаврила, темой особо не занимались, высказав очевидное — это просто миф, художественный вымысел и я рад бы руки пожать, даже обнять, соглашаясь, если бы не важные сердцу люди — Сапа и Агния. Пусть исключение, пусть реликт, но нужно всё проверить и удостовериться в стабильности, да и, может быть, удастся найти способ снять проклятье, или что это такое есть… Варг тоже оказался в неведении, однако предложил узнать у Вероники, поэтому я оказался в итоге перед резной дверью и со стуком открываю.

— Добрый день, — заявил с порога я. — Ух!

Девушка чуть ли не бросает смартфон на стол, исторгая стрелы гнева из глаз. Лик обострённый, брови вместе, а на щеках наметились желваки. Ещё до всех вопросов позволяю себе полюбоваться ипостасью фурии. Под её гневным взором можно ощутить смирение молодого воина перед воеводой. Хотя, я скорее художник.

— Что случилось?!

— Всё нормально, — ответила Вероника, быстро успокаиваясь.

— Любопытство и волнение сейчас меня съедят и в кабинете, на память, останется витать лишь дух, — шучу я, намекая.

Девушка очаровательно засмеялась.

— Отец вновь обставил, — пояснила она и уточнила следом, — иногда ему это удаётся.

— Слушай, а правда, что твой папа второй человек после Императора? — поминаю откровения своего отца.

— Ну, это очень приблизительная характеристика, — сказала Вероника.

— Знаешь, если бы меня на пол корпуса обошла такая фигура, с учётом, что обычно мы нос к носу, я бы даже радовался. Великий Соперник, — обозначил я, серьёзно.

Вероника только головой покачала, правда с улыбкой. У меня же на язык просятся слова:

— Но, следует также отметить твой прекрасный образ в гневе. Вот.

— Матус, Матус, чувствую, что пред тобой эти возможности не имеют силы…

Девушка встаёт из-за стола, продолжая речь:

— Хорошо, постараюсь больше не злиться. Однако для одного старосты, — подходит она очень близко и с нажимом продолжает, — немножко буду!

Меня аж опалило дыханием. Или это глаза полыхнули фиалком и чрез распахнутые веки изливается напор и стремление. Сердце зашлось, гонит теперь кровь с удвоенной силой, не скрывая, гляжу восхищённо, всем видом являя счастье, ибо Вероника такая яркая, страстная и волнующая.

— Да… если только немножко, — с трудом произнёс я, — а то этого уже хватает, чтобы свести с ума.

Слова срываются с языка, словно я не хозяин, за что слышу ответ, под почти представленный к моим же губам палец:

— Прошу не забывать, что сойти с ума могу и я.

Ах, этот неловкий, полный напряжения момент… Сознание плывёт, но усилием воли беру управление и уже в голос:

— Да-да, всё очень убедительно. Могу ли попросить чашечку кофе по случаю, дабы немного, э-э… подумать?

— Конечно. Для Вас сделаю особую — мыслительную, — поддержала Вероника.

— Даже и не слышал о таких.

— Ну-у, так сказать, с эффектом усиления когнитивный способностей, — весьма по-профессорски произнесла она.

— Хех, сильное описание, жду с нетерпением, — уже свободно и со смехом ответил я.

Впрочем, кофе Вероника оказался, как и прежде, великолепным, вкусным и бодрящим. Мне же надо начать разговор о проклятьях, без