Двое из будущего. 1904-... (СИ) - Казакевич Максим Валерьевич

Своего отца парень привел на следующий день. Мы с ним обстоятельно поговорили, обсудили его участие в деле. Он становился хозяином лодки и директором предприятия, но в дела своего сына не должен был залезать, предоставляя ему полную свободу действий. Отец, похоже, и не рад был затее, скептические смотрел на увлечение подростка, но все же испытал за него гордость — не трутня вырастил!

Составили договор, где я становился совладельцем «компании». Целая треть от дырявого корыта и всех будущих доходов будут принадлежать мне. Условия для Валентина просто шикарные. Для меня же, как для купца, не слишком, но тут я выступил не как деловой человек, а как простой скучающий мещанин. Развлекся я таким способом.

На следующий день я с Валентином и его отцом сходил к той женщине и выкупил лодку. После нашли того старика, что согласился помочь парню в освоении непростого дела и с того дня моя рыболовецкая компания, размером с одну единственную лодчонку способную ходить под парусом вдоль берега, начала свое нелегкое существование.

Валька взял двух помощников и через несколько дней подготовки и небольшого ремонта, вышел в море. Покрутился сначала невдалеке от скал, а потом, когда приобрел кое-какой навык, осмелился отойти на север и скинуть сети в том месте, где не было минных полей.

Первую часть улова Валентин притащил мне через неделю после покупки корыта. Три небольшие рыбины, размером чуть более моей ладони, под смешки Лизки нашли свое пристанище на сковороде и оказались съедены. Небогатый улов, но, как говорится, главное ввязаться, а там разберемся. Вот Валентин и ввязался, с головой уйдя в новое для него дело. И то, что начало получилось таким скромным его совершенно не смущало. Он прилагал все усилия для того, чтобы хоть как-то помочь своей семье.

В мае от военной разведки пришли последние новости — японская эскадра в срочном порядке снялась с якоря и ушла от берега города Инкоу в неизвестном направлении. Долго гадать о том, куда она делась, не пришлось. Японцы пошли встречать Балтийскую эскадру, которая по подсчетам наших моряков вот-вот должна была подойти. Цусимское сражение, наше поражение на море приближалось с неумолимостью падающего кузнечного молота. Но был еще вопрос — случится ли в этой истории то сражение, не изменилось ли чего? Ведь даже самое малое отличие от истории моего мира могло потянуть за собой такой вал событий и случайностей, что всякое мое предсказание могло оказаться простым пшиком. Как, например, с поражением Куропаткина под Мукденом. Ведь не случилось его, не дал он деру от японцев! А ведь я предсказывал об этом, пророчествовал.

Куропаткин, кстати, в связи с уходом японской эскадры, через неделю предпринял вторую атаку на укрепленные позиции. Послал в узкий перешеек почти всю пехоту, помог ей артиллерией и за десять дней тяжелых боев положил в полях на колючей проволоке полтора десятка тысяч душ. Но прорвать японские укрепления не смог. Эта новость пришла к нам с заметным опозданием. В тот момент когда Стесселю докладывали об этой неудаче я удивительным образом опять находился рядом. В его доме вместе с Витгефтом я снова обсуждал мою будущую продуктовую экспедицию. Едва я устроил свой зад в кресле прямо напротив дымящих папиросами генерала и адмирала, как в дверь настойчиво постучали. А спустя несколько секунд в комнату вошел молодой офицер, который щелкнув каблуками, доложил:

— Ваше Превосходительство, пришли последние известия из Инкоу.

— Прекрасно, — отозвался Стессель, — что там у Куропаткина? Опрокинул он японцев, сбросил их с гор?

— Никак нет, Ваше Превосходительство. Вторая атака, предпринятая им, не принесла никаких успехов. Князь Ивао удержал позиции, не позволив нашим войскам прорваться.

— Гм, дурные вести…. Ивао превосходно знает военную науку и предпринял правильные действия. А Алексей Николаевич видимо не учел этого, кинул людей в мясорубку как следует не подготовившись.

— Или же как обычно…, - подал голос Витгефт, выпуская сизое облако дыма, — постеснялся придумать какую-нибудь военную выдумку, а просто приказал людям идти под пули. Ивао-то, думаю, из-под Мукдена вынес правильные выводы. Для него то поражение было все равно, что важный урок, который он прекрасно усвоил. И закопался в землю основательно.

Стессель не ответил, лишь качнув головой. Обратился к офицеру:

— Еще что-то сказать имеете?

— По предварительным оценкам Куропаткин в боях потерял шестнадцать тысяч человек, японцы же, по словам китайцев, что-то около шести.

— Это с учетом раненых?

— Нет, Ваше Превосходительство, это потери по смерти. Раненых у японцев много и в Дальнем и в Талиенване госпиталя оказались забиты под завязку.

— Понятно…. Это все?

— Так точно, более свежих новостей нет.

— Хорошо, — кивнул Стессель и отправил офицера восвояси. И когда тот ушел, притворив за собою дверь, вздохнув, высказался: — Итак, господа, наше нынешнее положение затягивается на неопределенное время. Дотянуть бы нам до осени.

— Ерунда, Анатолий Михайлович, Ивао столько времени продержаться не сможет. Куропаткин рано или поздно сомнет его. Думаю через месяц, плюс пару недель, мы уже будем пожимать ему руку и лично докладывать о состоянии нашей крепости.

— Дай то бог, дай то бог…. Устелить костями дорожку до Артура не является чем-то великим. Хотелось бы надеяться, что наш Главнокомандующий проявит хоть какую-то хитрость и сбережет людей.

— Для этого не нужно проявлять никакой хитрости, — фыркнул Витгефт. — Достаточно отрезать снабжение и японцы сожрут себя сами.

— И как же это сделать?

И тут адмирал развел руками, признаваясь в собственном бессилии.

— У меня кораблей способных выйти в море раз-два и обчелся. Адмирал Того своими бомбардировками добился-таки своего и теперь я не то что в бой с ним вступить не могу, я не могу даже просто выйти в море и развернуть транспортные суда.

— Китайцы говорят, что Того всю свою эскадру спрятал за мысом в самом узком месте пролива между Китаем и Кореей. Рожественского в засаде ждет.

— Если это так, то беда ждет Балтийскую эскадру. Но Рожественский сам не дурак и наверняка предполагает такое развитие событий. Я бы на его месте вошел бы в пролив с величайшей осторожностью, как раз и ожидая чего-то подобного. Того ошибается, думая, что сможет взять его голыми руками. Обожжется знатно.

Витгефт хмыкнул. Не знаю, имел ли он чести лично знать командующего Балтийской эскадрой, но вот мнения о нем он был высокого.

— А вся ли японская эскадра там? — подал я голос.

— Вся, Василий Иванович, до самого захудалого кораблика. Даже наш «Решительный», который японцы захватили в Чифу, там же. Третьего дня к нам по собственной инициативе зашло торговое судно, привезло на продажу муку, и его капитан передал нам пакет от нашего консула. Тот все и описал как есть. Стоит Того, спрятав корабли от Балтийской эскадры за скалами, но все-таки у всех китайцев на виду.

— А почему тогда мы не можем закрыть дорожку транспортам хотя бы теми кораблями, которые у нас остались на ходу? — высказал я мысль, озадачившую меня.

Витгефт хмыкнул:

— Я не могу рисковать тем, чего у меня почти и не осталось. Узнает Того о нашей вылазке и он отправит сюда свои корабли. Принять бой я не смогу, а уйти просто не успею. И таким образом погублю то, что имею.

— Постойте, а как же «Бобр»? Он-то со своей чайкой издалека заметит противника.

— «Бобр» поврежден. Имеет пробоину в корпусе и не может быть сейчас отремонтирован.

Ахнул Стессель:

— Боже, и вы об этом молчали?!

— Да стоит ли об этом говорить? — в свою очередь возразил Витгефт. — Все одно что «Бобр», что другие мои корабли стоят на рейде уже который месяц и носа высунуть не могут.

— Моряки ваши, поди, уже совсем обленились….

— Да, это есть правда. Вынужденные бездельники.

— А сама чайка-то цела? — спросил я.

— Цела, конечно же. Я, как только понял, что нам на море еще долго нельзя будет и носа казать, приказал отправить ее на берег, на склад. Так что, чайка в полной сохранности.