Конфайнмент (СИ) - Тимофеев Владимир

О её ходе Пётр Сергеевич лично докладывал начальнику 2-го Главного Управления генералу Григоренко, а потом первому заместителю Председателя КГБ СССР Виктору Чебрикову. Любопытно, но ещё до назначения последнего новым главой Комитета генерал Кондратьев, благодаря Свояку, уже знал, что это назначение произойдет в ближайшие дни, и потому чувствовал себя абсолютно уверенно. Самого Свояка удалось включить в схему расследования в качестве одного из важных свидетелей, которого, с одной стороны, требуется контролировать и охранять, а с другой, действовать в его отношении надо в высшей степени аккуратно.

Сведениями о реальном происхождении Свояка, кроме Петра Сергеевича, обладали только двое его сотрудников: Ходырев и Смирнов. Ходырев-старший, Новицкий и Кривошапкин, привлеченные к операции на ранних этапах, полной информацией не владели, и посвящать их в неё генерал-лейтенант считал преждевременным и рискованным…

— Проблем с возвращением не было?

— Не было, Пётр Сергеевич, — доложил Ходырев. — До общежития Свояк добрался без происшествий. Вот только…

— Что только?

— Как мы и предполагали, он на какое-то время задержался около дома Кислицыной. Внутрь не входил. Просидел четыре минуты возле подъезда и пошёл дальше.

— Просто пошёл? Звонить не пытался?

— Нет, не пытался.

— А около дома Клёновой не задерживался?

— Наоборот. Он постарался обойти его как можно дальше.

— Вопрос: почему? Какие будут соображения?

— Скорее всего, не хотел навлекать на неё подозрения.

— Это вряд ли, — покачал головой генерал. — Он знает, что нам про неё всё известно.

— Именно так, — подтвердил Михаил. — Я спрашивал у Свояка про неё. Он ответил совершенно определё…

— Я говорил о другом, — перебил Смирнова майор. — Он отводил подозрения для наружки, а не для нас.

— Логично, — немного подумав, кивнул Пётр Сергеевич. — Но почему тогда он не отвёл подозрения от Кислицыной?

Подчиненные переглянулись.

— Вероятно, она для него и вправду не слишком важна, — осторожно предположил Ходырев.

Несколько секунд Пётр Сергеевич мерил его испытующим взглядом.

— Уверен?

— Не очень, — развёл руками майор. — Но другого объяснения у меня нет.

— А знаешь, что… — генерал ненадолго задумался. — Проверь-ка ты эту девицу, что она делала и где находилась в течение последнего месяца.

— Вы думаете… она может иметь отношение к «лесному стрелку»? — догадался Ходырев.

— Не исключаю, — дёрнул щекой Пётр Сергеевич. — И этот факт меня беспокоит больше всего…

Четверг. 16 декабря 1982 г.

Не скажу, что моё возвращение в родные пенаты стало темой номер один в общаге, но определенный ажиотаж оно всё-таки вызвало. Поглазеть на меня и послушать очередную порцию баек, за что меня взяли, почему отпустили и где я столько времени шлялся, приходили со всех этажей. Десятка четыре, не меньше. Первым я ещё пытался что-то рассказать сам, остальных уже просвещали мои одногруппники, а я только важно кивал и загадочно хмурился: мол, дело там не такое простое, как кажется, но говорить ничего не могу — запретили.

Паломничество закончилось вечером. Любопытствующие разошлись, и я смог, наконец, заняться отложенными на время делами. В первую очередь, меня интересовало, что там с учёбой и не появилась ли у кого мыслишка отчислить меня под шумок из вуза?

Судя по рассказу соседа по комнате, если я и ошибся, то ненамного.

— После ментов тут ещё из деканата и комитета комсомола приходили. Спрашивали, выясняли, вынюхивали, накачку устраивали, — с усмешкой сообщил мне Олег. — Типа, не знали, что ты у нас весь из себя негодяй и только прикидывался порядочным, а мы, понимаешь, не просигналили.

— Приходили, а дальше?

— А дальше они курсовое бюро уговаривали, чтобы собрание провели. Насчёт твоего морального облика и вообще…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он неопределенно покрутил пальцами, но я его понял.

— Под отчисление что ли готовили?

— Ну, да. Где-то так. Даже дату назначили. Но потом всё затихло, будто ничего и не было.

Почему всё внезапно «затихло», я, конечно, догадывался — не иначе товарищи из КГБ поработали — но объяснять это Олегу не стал. В полном соответствии с поговоркой: меньше знаешь, крепче спишь.

— Хреново, что с понедельника уже зачёты пойдут. Допустят тебя или нет, непонятно. Мне и Денько говорил. У тебя же небось заданий несданных столько, что и за месяц не расквитаешься. А по войне и английскому так и вообще, — развёл он руками. — Я бы на твоём месте попробовал в академку уйти. Может, получится.

Я мысленно усмехнулся. Как раз за английский и военную подготовку я волновался меньше всего. Уж Кривошапкины-то, что Павел, что Римма, стопудово не станут меня обижать и гнобить. Скорее, наоборот, помогут по полной. Что же касается остальных предметов, с ними я справлюсь и сам. А если не справлюсь, то напрягу Синицына — пускай помогает. Раз в это время меня запулить сумел, ему и ответ держать.

— А Шурик-то куда подевался? Что-то я его сегодня не видел.

— Синицын-то? Да он, говорят, вообще шизанулся, — пожал плечами приятель. — Снял где-то хату и сбежал из общаги. Сказал, что, мол, первую сессию хочет сдать на отлично, а мы ему, блин, нормально готовиться не даём. Ну, не дурак ли?

— Дурак. Как есть, дурак, — засмеялся я, соглашаясь…

Синицына я увидел только на следующий день. Он меня тоже. Вытаращился, словно на привидение. Пришлось даже перед у носом у него рукой помахать, чтобы очнулся.

— Ты это… здесь-то чего? — выдохнул он ошарашенно.

— Признали невиновным, дело закрыли, из розыскного листа убрали, — усмехнулся я, глядя на друга. — Сам-то сейчас где обитаешься?

— Так в Хлебниково же, я тебе говорил…

— Тссс, — приложил я палец к губам. — Об этом пока ни гу-гу. Слышал, наверно, какие у стен уши бывают?

Шурик молча кивнул.

— Ну и отлично. Вечером после матана поговорим, в главной читалке…

Занятия сегодня закончились без пяти пять. Две утренних лекции по общей физике и матанализу, потом перерыв на обед и следом два семинара: история КПСС и опять матанализ. Семинарист по исткапу, увидев меня, сначала долго допытывался, почему я не был на занятиях полтора месяца, затем чесал лысину и минут тридцать тупо гонял меня по всему пройденному за семестр материалу, словно решил принять зачёт прямо сейчас, не отходя от кассы. Как я сумел выдержать эту пытку, самому непонятно.

На матане всё было существенно проще. Преподавателя, похоже, абсолютно не взволновало моё полуторамесячное отсутствие, он лишь предупредил скучным голосом, что без двух до сих пор не сданных заданий меня до экзамена не допустят.

Добрейшей души человек. Мог бы и сразу послать, а так только пообещал, что шансов у меня практически никаких.

Что верно, то верно. В прошлой жизни да при таких раскладах шансов бы у меня действительно не было. Но здесь — это, как говорится, не тут. У нынешнего меня возможностей больше.

Кстати, неплохое прикрытие от тех, кто за мной следит. Ведь в том, что за мной приглядывают даже внутри института, сомнений не было.

Собственно, поэтому я и назначил Синицыну «рандеву» в главной институтской читалке — читальном зале научно-технической библиотеки. Перед сессиями там, как правило, собирались те, кто хотел как следует подготовиться к предстоящим экзаменам, сосредоточенно и в тишине, без шума и суеты общежитий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мы с Шурой устроились в самом дальнем конце, где меньше народа. Разложили тетради, конспекты, учебники… Разговаривать приходилось шёпотом, чтобы «никому не мешать», в том числе, и товарищам из наружки, если они и вправду где-то поблизости.

Первые полчаса я мучил Синицына на предмет выполненных заданий. Кочевряжился он недолго: пообещал сделать за меня половину, а ещё половину — найти, у кого списать. Когда же проблемы с учёбой были, в основном, решены, мы перешли к главному…