Сент-Женевьев-де-Буа - Марина Юденич

— Разумеется. Я же не смольная барышня А что за место?

— Место? Место интересное — родительский дом называется Знаешь. У нас даже песня такая есть. " Родительский дом, чего-то там, начал… " — Поляков фальшиво и как-то совсем неуверенно пропел эту фразу и Микаэль особенно остро почувствовал, как напряжен он сейчас Собственно, маршрут, который, прикрываясь привычными ужимками и прибаутками Дмитрия Полякова, прокладывал все это время сидящий в нем робот, стал ему теперь окончательно ясен — Ты уверен, что это нужно делать именно сейчас, — почти шепотом спросил он его Эта тема уж точно была не для ушей двух крепких ребят на передних сидениях И в этом Поляков, похоже, был с ним согласен Сначала он только упрямо наклонил голову, лишь кивком отвечая на вопрос, но потом все же так же тихо добавил — Именно сейчас Иначе…

Фразы, однако он не закончил Этот разговор был только для них двоих.

Беслан Шахсаидов

Боялся ли Алексей Артемьев Беслана Шахсаидова, полевого командира, террориста и генерала. Вероятнее всего — да, боялся И глупо было бы бравировать обратным. Руки Беса, обагренные кровью не одного десятка а то и сотни людей, иногда простирались очень далеко — это Лехе было доподлинно известно Однако не совсем справедливо, а если уж быть до конца честным, то совсем не справедливо было бы утверждать, что сейчас им двигал только страх.

Да и страх, собственно, который, как выяснилось, присутствовал в его отношении к Бесу не был совершенно обычным страхом, который испытывает любой нормальный человек перед хладнокровным массовым убийцей. Леха боялся Беса, но и находил в нем некоторые если и не симпатичные ему, то уж по крайней мере, вызывающие уважение качества и свойства характера — его несгибаемую внутреннюю силу, конечно же — отчаянную смелость, верность, не смотря ни на что, а соблазнов было предостаточно — тому Леха был живым свидетелем, своим, пусть и весьма своеобразным принципам и представлениям о том, что такое хорошо и что такое плохо. Словом, выходило так, что Леха вроде бы даже признавал за Бесом право быть таким, каким он был.

Итак, не страх, пусть и довольно своеобразный, двигал теперь Алексеем Артемьевым. Он улетел в Москву ранним утренним рейсом и уже вначале десятого выруливал на своем массивном джипе со стоянки зала приема официальных делегаций, бодрый, слегка пьяный — в самолете, несмотря на то, что время не очень подходило для этого, он «раздавил» со стюардессой бутылку французского коньяка, предусмотрительно упакованную людьми Беса вместе с какими-то фруктами в отдельный пакет. Улетал Леха вновь воспользовавшись услугами зала VIP, который в губернском центре по старинке назвали — « депутатским» На специальном микроавтобусе его доставили к трапу пустого еще самолета и заботливо усадили в первом ряду возле иллюминатора Посадка еще не началась и Леха, пребывающий в состоянии нервного ожидания предстоящих активных действий, ( состояние это сродни видимо тому, что испытывает гончая собака уже предвкушающая бешеный гон охоты, но еще не спущенная ловчим с поводка ), что бы как-то разрядить закипающую внутри энергию, скоренько очаровал немолодую уже, но довольно симпатичную стюардессу, стройную, худощавую, с длинным горбоносым лицом и густыми темно-рыжими, с вишневым каким-то отливом волосами, стянутыми на затылке в тугой «лошадиный» хвост Он сразу почувствовал в ней породу, так сохраняются после тридцати обычно женщины хороших кровей и удивился даже тому, что летает она на столь простеньком рейсе — ей бы, если уж и быть стюардессой, то как, минимум, на солидных международных линиях. Но судьба стюардессы, наверняка не слишком сладкая и богатая событиями самого разного толка мало волновала Леху — ему теперь надо было блистать самому, такое было настроение, кураж Это было несложно и дело было не в популярном телевизионном лице, будучи еще скромным репортером молодежной радиостанции при малом росте своем и совсем не потрясающем красотою лице, Леха в два счета мог очаровать, а точнее уболтать любую самую взыскательную и капирзную даму — такой был талант Теперь же к сему добавилась еще и широкая популярность Словом, пластиковые стаканчики и шоколадка как дополнение к его вкладу в их общее застолье, появились перед ним уже минут через пять, после того как он выяснил ее имя — Рита. Дальше все было просто, вторая стюардесса оказалась девицей не вредной и Рита весь полет просидела рядом с ним, прихлебывая коньяк и слушая его соловьиные трели — она была прекрасной слушательницей, а большего Лехе сейчас и не требовалось Ко всему прочему, она оказалась еще и умной женщиной и прощаясь при посадке во «Внуково» даже взглядом не попросила телефона, за что Леха остался ей крайне признателен — пришлось бы ошибиться парой цифр в номере — и хоть вранье — было его профессией и призванием — такое ему все же претило.

Москва встречала его хмурой и, оттого возможно не выспавшейся. Поток машин на Киевском шоссе и еще более — на Ленинском проспекте был злым, напористым и агрессивным. Впрочем, пьяным, за рулем Леха чувствовал себя более уверенно, ГАИ он давно, еще с времен его знаменитых криминальных хроник, перестал даже опасаться, а у злобствующих с утра автомобилистов, хватало ума не лезть на рожон — и не связываться с огромным черным джипом, сквозь зеркальные стекла которого невозможно было разглядеть — кто там в салоне — маленький одинокий журналист за рулем или компания бритоголовых крепышей. Он быстро, несмотря на утренние пробки, добрался до цели — приятель из Центра общественных связей ФСБ уже ждал его в своем неожиданно уютном кабинете на Лубянке, готово было и разрешение на работу с интересующими его документами Настал долгожданный момент. Прозвучала команда ловчего — и спущенная гончая, надрывая связки и азартное собачье сердце, захлебываясь лаем стремительно летит по следу обреченного зверя. Только чудо спасет его, но чудеса случаются редко.

Алексей Артемеььв спросил себе чаю покрепче — завтрак с коньяком уже начинал тяготить жаждой и свинцовой тяжестью в затылке — и углубился в разложенные перед ним бумаги.

Уже через полчаса он отложил большинство папок из довольно внушительной стопки, предоставленной в его распоряжение в сторону, оставив перед собой только одну, средних размеров Уже по одному только цвету картонной обложки, можно было судить о времени, когда она начала формироваться — обложка была темная, серо-зеленого цвета, картон был гладким и слегка уже залоснившимся, в верхнем правом углу, как и полагалось в этом учреждении значилось «совершенно секретно», а ниже — по центру — толстыми черными буквами — "

Личное дело", под ними — от руки, но каллиграфическим почерком — Тишкина Андрея Валентиновича Здесь было все, о чем хотел знать Бес. Леха достал свой пижонский дорогой кожи блокнот. Конечно, этого делать было нельзя Но другого выхода у него не было, к тому же те, кто допустил его к этим документам, вне всяких сомнений были уверены, что он поступит именно таким образом. Так что, в принципе, он был почти честен перед всеми, и очень доволен собой.

Дмитрий Поляков

Они очень быстро оказались в городе, и промчавшись через шумный, застроенный новыми, сложной современной архитектуры, зданиями; переполненный потоками дорогих и редких даже для Парижа машин; расцвеченный рекламными щитами самых знаменитых международных компаний и фирм, одним словом — потрясающий новым своим обличьем центр города, на который Куракин засматривался краем глаза, выглядывая периодически из-за плотных кожаных шторок, скрывающих от любопытных глаз пассажиров лимузина. Промчались, расталкивая плотный транспортный поток воем сирены и неоновым мерцанием синего колпака на крыше по узкой Сретенке, обе стороны которой напоминали театральные кулисы — частично задрапированы были полу прозрачной зеленоватой сеткой, за которой скрывались фасады строящихся или реконструируемых домов, частично — вдоль них тянулись зыбкие, как декорации к авангардистскому спектаклю, непрочные и неустойчивые с виду строительные леса. Впечатление было такое, что улицу перестраивают всю и разом. Впрочем, очевидно, это так и было Лимузин, между тем, вырвался на асфальтовый простор проспекта Мира и промчавшись некоторое время по его мостовой, практически не сбрасывая скорости свернул под арку одного из домов. Это был солидный и мрачноватый слегка, огромный дом, из тех, что в Москве до сих пор называют «сталинскими»

Квартиры в таких домах как правило большие, с высокими потолками, что чрезвычайно ценилось в советские времена, дворы зеленые и ухоженные, двери в подъездах крепкие, хорошего дерева; соответственно, и подъезды отличаются относительной чистотой и ухоженностью Так было. Теперь изменилось многое и в худшую сторону, но изменения эти заметны были лишь Полякову, который провел в этом дворе все свое детство, да и последующие, вплоть до женитьбы, годы.