Скажи волкам, что я дома - Кэрол Брант

В Бронксе очень хороший зоопарк. Там нет решеток и сеток. Животные живут на огромных открытых пространствах, где много зелени и вообще пропадает ощущение, что ты находишься в городе. Зоопарк разделен на зоны по континентам: Африка, Азия, Северная Америка, — и каждая зона как нельзя лучше соответствует своему названию. Все как настоящее. В Африке сухо и пыльно, и почти нет деревьев, а киоски с мороженым сделаны в виде маленьких хижин. В Азии — буйная зелень, и бамбуковые рощи, и статуи индийских богинь, и китайские мостики над ручьями.

Мы договорились с Тоби, что он заедет за мной ровно в десять утра. Это был будний день, но я решила прогулять школу. Я проснулась пораньше и притворилась больной. Сказала маме, что я, наверное, подхватила тот же самый желудочный грипп, которым переболели папа и Грета. Мама потрогала мой лоб и согласилась, что он и вправду какой-то холодный и влажный. Я забралась обратно в постель и дождалась, пока все не уйдут. Потом встала, оделась и села у окна в гостиной ждать Тоби.

Как обычно, Тоби не счел странным, что я собираюсь встретиться с ним в десять утра в будний день. Он возник у задней двери в большом сером теплом пальто и, судя по его виду, был страшно рад меня видеть.

— Сейчас весна, — сказала я, глядя на его шерстяное пальто.

Тоби как будто смутился, что я обратила внимание на пальто. Он обвел взглядом наш задний двор.

— А я здесь уже был, — сказал он.

— Правда?

— Чайник. Тот почтальон. Это был я. Срочная доставка.

Я вспомнила тот день, который теперь казался таким далеким. Мне даже не верилось, что это было всего лишь два месяца назад.

— А, да. Я поняла, что это были вы.

Мысли Тоби, похоже, витали где-то далеко, но он быстро вернулся к реальности.

— Я так и думал, что ты поймешь, — сказал он, улыбнувшись.

Когда мы созванивались, я сказала ему, что теперь моя очередь куда-нибудь его сводить. Сначала я думала поехать в «Клойстерс», но потом поняла, что еще не готова делиться им с кем бы то ни было. И выбрала зоопарк. Тоби сказал, что я могу повести машину. И протянул мне ключи.

— Я, вообще-то, не очень умею водить. И у меня нет прав.

— Я тебя научу. — Тоби закурил, но уже после первой затяжки сильно закашлялся. Так сильно, что даже выронил ключи. Я подняла их и хотела отдать Тоби, но он уже сел на пассажирское сиденье. Мне совсем не хотелось садиться за руль, но, с другой стороны, не хотелось и чтобы Тоби подумал, что я боюсь. Поэтому я не стала спорить и села на водительское сиденье. Мой взгляд упал на голубую ладошку Смурфа, которую Финн приклеил на круглую блямбу на рычаге переключения передач, и я увидела выход из положения.

— Тут механическая коробка. Так что давайте вы… — Я положила ключи на приборную доску.

Тоби, все еще кашляя, кивнул. Взял ключи, и мы с ним поменялись местами.

Мы подъехали к зоопарку со стороны набережной, к входу Северной Америки. Северная Америка — самая убедительная зона Бронксского зоопарка. Мне очень нравятся тамошние высокие деревья и зеленые луга с оленями, бизонами и волками. Такой сокращенный, очень концентрированный вариант дикой природы Америки за всю историю существования континента. Как будто все виды животных, которые мы истребили, были возрождены к жизни и вновь появились на нашей планете.

— Поступим как в парке аттракционов, — сказала я. — Я вам кое-что покажу. И не только животных. Пойдемте. — Я оглянулась на Тоби. Выглядел он неважно. Когда мы с ним виделись в последний раз, он был гораздо бодрее. А теперь стал похож на старика. Я заметила, что он очень старается идти нормально, а не ползти по-черепашьи. — Пойдемте, — повторила я, сделав вид, что ничего не заметила.

И тут у Тоби как будто открылось второе дыхание. Вытянув руки вперед, он рванулся ко мне, заливаясь смехом. В этом огромном сером пальто он был похож на какого-то странного зверя на двух ногах. Я тоже рассмеялась и побежала вперед. Мы промчались через всю Северную Америку — мимо зеленых лугов с оленями и волками, мимо «Мира птиц» и «Ночного мира», и вот конец леса и луга уступил место экзотическим джунглям Азии.

— Это здесь. — Я указала вниз, на ступеньки лестницы, вдоль которой стояли ярко-красные и желтые индийские флажки.

Тоби оперся о перила, навалившись на них всем телом. Он никак не мог справиться с кашлем. Его спина сгорбилась, от чего он опять стал похож на старика. Я не на шутку перепугалась, потому что не знала, что делать. Я совершенно не представляла себе, как помогать больным. Я неловко похлопала его по спине. Все это время Тоби пытался улыбаться между приступами кашля, делая вид, что с ним все нормально. Когда он наконец откашлялся, я спросила, не надо ли ему воды.

— Нет, — сказал он. — Со мной все в порядке. Пойдем.

Мы спустились по лестнице. У ее подножия располагался небольшой загон, где можно было прокатиться на верблюде. Под седлами у верблюдов лежали попоны, сделанные из роскошных ковров цвета корицы, красного перца и горчичных зерен. Двое верблюдов катали детей по кругу, а остальные стояли со скучающим видом.

Я указала на павильон, стоявший чуть дальше по дорожке.

— Нам туда. Обещайте, что вам понравится.

Тоби ответил не сразу. Я думала, он скажет мне то же самое, что я сказала ему в парке аттракционов. Что не может этого пообещать. Но он сказал совершенно не то:

— Обещаю. Понравится. Даже если мне будет противно, обещаю, что мне понравится.

Я взяла два билета на монорельс, и мы прошли на платформу под крышей из тростника. Кроме нас, там была еще группа младших школьников, которых привели на экскурсию. Когда подошел поезд, мы с Тоби дождались, пока туда не войдут юные экскурсанты, а сами сели в другой вагон, где потише.

Сиденья в вагончиках шли в два ряда — верхний ярус и нижний, как в маленьком театре. Они располагались лицом к боковым стенкам, которые были полностью открыты. Поездка длится всего минут двадцать, но голос гида в динамиках представляет все так, словно ты проезжаешь через всю Азию, и если не смотреть вдаль, если сосредоточиться на деревьях и водоемах прямо под эстакадой, вполне можно в это поверить. Вполне можно поверить, что эти кабарги и вправду бродят в холмах где-то в южном Китае, а слоны — на равнинах Индии.

Когда мы проезжали по мосту через Бронкс, голос в динамике сообщил, что мы сейчас в Индии. Пересекаем Ганг. Я взглянула на Тоби, увидела, что он улыбается, кивнула ему и сказала:

— Вы не смотрите вдаль. Когда видно город, это все портит.

Грета всегда смотрела вдаль. Специально высматривала места, где сквозь просветы среди деревьев проглядывал настоящий Бронкс.

На обратном пути, когда мы будем проезжать по мосту через реку, гид в динамиках скажет, что это Янцзы и что мы в Китае. Но сейчас он рассказывал нам о тиграх, антилопах и трех видах оленей.

— Слушай, — сказал Тоби.

— Да?

— Иди сюда. — Тоби похлопал по пустому сиденью рядом с собой, и я пересела туда. Тоби приобнял меня за плечи и привлек к себе, так что мне волей-неволей пришлось прижаться лицом к его серому пальто.

— Вдохни, — сказал он.

Сперва я не поняла, что он пытается сделать и зачем мне нюхать его пальто, но как только я сделала первый вдох, мне стало ясно. Запах был как волшебство. Запах Финна. Такой родной и знакомый. И не только лаванда и апельсины, но и все остальное. Легкий цитрусовый аромат лосьона после бритья. И кофейные зерна, и краски, и еще много всего другого, чему я не знала названий. Я замерла, боясь шевельнуться. Я сидела, прижавшись к Тоби и зарывшись лицом в его колючее шерстяное пальто. Тоби прижимал меня к себе все крепче и крепче. Я почувствовала, как дрожат его плечи, и поняла, что он плачет. Я закрыла глаза, и все было так, словно я летела над Гангом, прижавшись к Финну. Руки Финна обнимали меня крепко-крепко. Так крепко, как Финн никогда меня не обнимал. Я думала о любви. О разных видах любви, существующих в мире. Я смогла назвать с ходу не менее десяти. Как родители любят детей, как ты любишь щенка, и шоколадное мороженое, и родной дом, и любимую книгу, и свою сестру. И своего дядю. А ведь есть еще множество видов любви. Когда ты безумно в кого-то влюбляешься. Когда муж и жена или парень и девушка любят друг друга. Когда ты сходишь с ума по какому-нибудь киноактеру.

Но что, если с тобой приключится неправильный вид любви? Что, если ты вдруг нечаянно влюбишься в человека, влюбленность в которого будет настолько противоестественной и ненормальной, что об этом нельзя рассказать никому в целом свете? Что, если тебе придется запрятать свою любовь так глубоко в сердце, что оно почти превратится в черную дыру? А вдруг это будет такая любовь, которую ты подавляешь в себе в безумной надежде, что она все-таки задохнется. Но она не задыхается. Наоборот, она разрастается, заполняет тебя изнутри, проникает в каждую клеточку твоего тела и в конечном счете становится тобой. А ты становишься ею. И все, что ты видишь вокруг, все, о чем думаешь, приводит тебя к этому человеку. К человеку, которого ты любишь такой любовью, которой любить не должна. Что, если этот человек — твой родной дядя, и ты каждый день носишь в себе эту противоестественную любовь и утешаешься тем, что об этом никто не знает, а пока об этом никто не знает, все будет нормально?