Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

Терон был опытным воином, начавшим служить у Ирода еще в то время, когда тот был назначен областеначальником Галилеи. Не желая подвергать опасности жизнь ветерана, Ирод по возвращении из Рима сделал его своим ординарцем. Когда Терон явился, Ирод приказал ему объехать всех командиров и передать им его устный приказ: войско направляется кратчайшим путем в Антиохию. По дороге держаться всем вместе и ни на что не отвлекаться. В авангарде и на флангах пойдет конница Юкунда, на которого возлагается охрана войска на марше на случай, если на него вздумают напасть шайки разбитого Вентидием войска парфян, которые, по данным разведки, не желали уходить из Сирии без добычи. Забота об обозе, следующего в арьергарде, поручается пехотинцам под командованием Терона.

– Ты все понял? – спросил Ирод.

– Всё, – ответил Терон.

– Выполняй. Встретимся в Антиохии. Да хранит тебя Предвечный!

В Антиохии собралось множество знатных лиц со своими вооруженными отрядами и свитой, съехавшиеся со всех концов Малой Азии. Всем им не терпелось лично приветствовать Антония, прибывшего уже в Самосату, но они не решались самостоятельно следовать дальше из опасения, что на них нападут рассеявшиеся по стране парфяне, поддержанные частью сирийцев, также решивших поживиться на еще не оконченной войне. Ирод предложил им влиться в свое войско, подчинив их отряды своим командирам, произвел смотр невероятно разросшейся разномастной армии и остался ею недоволен. Эта новая армия, оказавшаяся под его началом, больше походила на сборище вооруженных людей, чем на воинство, готовое действовать в боевой обстановке слаженно и решительно. Такой сброд, случись Ироду встретить его на открытой местности, стал бы для него легкой добычей.

Опасения Ирода оправдались. Едва он отдалился от Антиохии на сотню верст, как в тыл ему ударили объединенные отряды сирийцев и парфян с намерением отбить обоз. Знатные особы, взятые Иродом под свою защиту, запаниковали: в обоз были включены немалые ценности и рабы, которых они везли в дар Антонию. Скот и вьючные животные, также находившиеся в обозе, оставшись без присмотра пастухов и погонщиков, стали разбегаться. От Терона и поспешившего ему на выручку Юкунда потребовались все их мужество и военный опыт, чтобы отбить дерзкий налет противника. Тут, однако, случилось другое, более опасное для Ирода событие: воспользовавшись тем, что боевое охранение, следовавшее впереди и по флангам войска, оказалось смещенным в арьергард, с фронта ударили другие отряды сирийцев и парфян, затаившиеся в лесах по обе стороны дороги. Авангард войска был смят, а поскольку Ирод приказал командирам центурий и когорт не отвлекаться на возможное нападение противника на основные силы, возложив отражение его атак на кавалеристов Юкунда, воины, не смея действовать самостоятельно, бросились искать спасения за деревьями и на близлежащих холмах. Ирод, исправляя собственную ошибку, ринулся со своими галлами-телохранителями в контратаку. Рука его, выхватив из ножен меч, не знала устали, рубя врагов направо и налево. Пример Ирода отрезвляюще подействовал на бежавших воинов, и они стали возвращаться. Теперь отряды сирийцев и парфян оказались взяты в клещи. Бежать им было некуда, и они с отчаянием приговоренных к смерти вступили в рукопашную. Стоны раненых, ругань сражавшихся, блеянье овец и мычание волов, разбежавшихся по всему полю, лошадиное ржание, которое не могли перекричать вопли насмерть перепуганных знатных особ, слились в один сплошной гул, повисший над полем вместе с клубами пыли, за которыми трудно было различить, где свои, а где чужие. Дополнительную путаницу внесли чужеземные воины, влившиеся в войско Ирода и в большинстве своем одетые так же, как были одеты сирийцы и парфяне. Рубка продолжалась вплоть до наступления сумерек, когда зажглись факелы и иродиане стали подсчитывать свои и вражеские потери. Прежде, чем разбить лагерь на ночлег, Ирод вызвал всех своих командиров и приказал им отныне действовать сообразно складывающейся обстановке, а разведке рассеяться по окрестным местам и обследовать каждый куст, каждую неровность рельефа и все рощи и леса, какие только им встретятся, на предмет обнаружения скрывшихся там врагов.

Два дня, требовавшиеся в обычных условиях на переход от Антиохии до Самосаты, обернулись для Ирода в неделю беспрерывных сражений, стоивших ему немалых потерь. Но и потери объединенных сил сирийцев и парфян оказались столь значительны, что они потеряли способность к дальнейшим боям. Знатные особы, еще накануне ругавшие Ирода и себя за то, что согласились встать под его защиту, теперь до небес превозносили Ирода за его полководческое искусство и личную храбрость и называли не иначе, как своим спасителем и заступником, ниспосланным им богами. Путь на Самосату был открыт, и пестрое войско Ирода, предав земле павших товарищей и разместив на повозках обоза раненых, быстрым маршем двинулось к цели своей экспедиции.

Ирода опередили знатные особы, поспешившие первыми предстать перед могущественным Антонием, вручить ему свои подарки и выразить беспредельную верность Римской державе. Они-то и сообщили Антонию об испытаниях, выпавших на их долю при переходе из Антиохии в Самосату. Знатные особы не пожалели красок при описании воинской доблести, проявленной Иродом при отражении атак «бесчисленного множества врагов». Если бы не храбрый Ирод, заявили они, все они полегли бы на поле брани от рук варваров, так и не увидев божественного сияния, исходящего от покрытого всемирной славой триумвира.

Антоний, подавив последний очаг сопротивления в Малой Азии и казнив Антиоха, провозгласившего себя царем Сирии и заранее позаботившегося о возведении для себя гробницы, сменил позолоченные латы на ставший с некоторых пор более привычным для него костюм Диониса. Выслушав похвальные слова в адрес Ирода и приняв подарки, Антоний во главе многочисленной свиты, состоящей из молодых полуобнаженных женщин с распущенными волосами, облаченных вакханками, мужчин с подвязанными к головам ослиными ушами, козлиными бородами и копытами на ногах, изображавших сатиров и панов, мальчиков с привязанными к их бедрам огромными кожаными фаллосами, туго набитыми луговой травой, и бесчисленного множества музыкантов, неумолчно игравших на свирелях, вышел из Самосаты на встречу с другом. Завидев Ирода, Антоний забрался на плечи вакханок и, сопровождаемый пляшущими сатирами и панами, между которыми сновали мальчики, потрясавшие непосильными для них фаллосами, двинулся ему навстречу. Другие женщины-вакханки, оказавшиеся свободными, опередили Антония, подбежали к Ироду и, стащив его с коня, со смехом и визгом водрузили на свои плечи.

– Приветствую тебя, храбрый лев! – уже издали закричал Антоний и, сблизившись с Иродом, заключил его в свои объятия. – Я уже наслышан о твоих подвигах, благодаря которым остался в живых весь цвет Азии, и готов простить тебе твою медлительность, из-за которой мне пришлось одному справиться с коммагенами. Но, благодарение богам, на пир ты не опоздал, – праздничные столы ждут нас!

Так, на плечах женщин, сопровождаемые сатирами и панами, мальчиками, вконец обессилевшими под тяжестью привязанных к их бедрам фаллосов, и музыкантов, Антоний и Ирод вступили в Самосату, улицы которой были заполнены веселящимися и уже изрядно подвыпившими мирными жителями и солдатами. Следов разрушений нигде не было видно. Столица Коммагены, похоже, сдалась без боя. Ирод, оглядываясь по сторонам, с тоской подумал, что таким же сохранившимся, заполненным веселящимися людьми он хотел бы видеть и Иерусалим после свержения ненавистного ему Антигона.

Веселье и попойки продолжались три дня и три ночи. Вино лилось, как из рога изобилия. Мужчины и женщины без различия сословий предавались оргиям, которым, казалось, не будет конца. Даже огромная пиршественная зала – и та превратилась в вертеп. Ирод с неприятно кольнувшей его в самое сердце болью узнал в одной из голых женщин, сидевшей на коленях у мужчины в задранной консульской тоге, Ревекку. Ее большие синие глаза неотрывно смотрели на Ирода в то время, когда руки ее ласкали мужчину. Антоний перехватил ее взгляд и со смехом спросил Ирода:

– Узнал эту красавицу?

– Узнал, – признался Ирод.

– Октавии она не понравилась, а вот Соссию, похоже, пришлась по вкусу. Поэтому Ревекка здесь, а не в Риме. Ну да Соссию недолго осталось тешиться с прекрасной еврейкой – я решил взять ее с собой в Египет.

– А кто этот Соссий? – спросил Ирод, чтобы сменить скользкую для него тему.

– Как, ты еще не знаком с ним? – удивился Антоний и сделал знак рукой мужчине в задранной тоге. Тот немедленно согнал со своих колен Ревекку, оправил тогу и подошел к Антонию и Ироду. – Знакомься, – сказал Антоний, обращаясь к римлянину, – это мой друг и царь Иудеи Ирод, а это Соссий, новый наместник Сирии. Присоединяйся к нам, Соссий, не приличествует мужчине на виду у всех заниматься любовью, когда настоящие мужчины наслаждаются вином – этой чистейшей кровью земли.