Рюрик. Полёт сокола - Михаил Задорнов

— Эгей, там, прекратить свару! — строго крикнул десятник и повернулся к ярлу. — Утихомирь своих!

— Не трожь его! — властно прикрикнул на своего воина Лодинбьёрн, и скандинав нехотя отпустил шустрого руса, который всё ещё ругался и ворчал.

— Всё, заканчиваем осмотр, давайте в лодку! — громко велел десятник, стоя всё время так, чтобы видеть и ярла с толмачом, и своих воинов.

Когда они взялись за вёсла и отплыли, все, не сговариваясь, облегчённо вздохнули. Напряжение спало, и высокий рус, что упал на проходе, молвил, обернувшись на миг к малорослому:

— Спасибо, брат Скоморох, вовремя свару затеял, ловко это у тебя всякий раз выходит, я б так не смог.

— Ты попросил, а мне что, не впервой, — налегая на весло, ответил Скоморох.

Воины причалили к лодье и шустро взобрались на неё.

— Ну что? — нетерпеливо спросил князь.

— Мишата! — кивнул десятник.

Крепкий русоволосый словен доложил князю результаты осмотра и протянул кольцо с печаткой.

— Выходит, не зря нам воевода своих изведывателей дал, — покачал головой Трувор, разглядывая кольцо с печаткой. — Врёт, значит, ярл про Киев?

— Врёт, княже, — согласно кивнул десятник Сова. — Товар не киевский. Мёд наш, северный, это сразу определили, мёда — то одинакового не бывает, у наших медов запах другой. Железо болотное, опять же, в Киеве не добывают.

— Как же вы кольцо незаметно добыть смогли, небось, за каждым вашим шагом по десятку пар очей нурманских наблюдало? — искренне изумился Трувор.

— Скоморох на корме был, — молвил Мишата, кивнув на низкорослого, — а я гляжу, рабы-то наши: вепсы, чудь, и взяты в полон недавно совсем. А один хоть и в изодранной одежонке, да ни на охотника, ни на земледельца не похож, больно одежда не для леса и не для чёрной работы, и очами мне знак делает, да губами как-то перебирает, будто сказать хочет. Я тогда запнулся и вроде как ругнулся про себя, а сам по-нашему, по-приладожски, попросил пошуметь Скомороха, а он на то и Скоморох, устроил свару, будьте здрасьте! Все, конечно, очи туда на миг, человек этот изо рта кольцо выплёвывает, а я на это кольцо и падаю со всего маху. Всего-то делов.

— Кольцо сие нашей княжеской службы, что пошлины с купцов берёт, — молвил Трувор. — Выходит, ярл далеко не ходил, а пограбил наши земли, да ещё и пост наш на переволоке разорил.

— Разорил, — подтвердил третий изведыватель, молчаливый и сосредоточенный, с несколькими ножами на поясе, — да и пошлину товаром, с купцов взятую, тоже прихватил.

— Точно, — подтвердил десятник, — тот товар, что с купцов брался как пошлина, почти весь в кнорре находится, это старший из тех, что вторую лодью осматривали, сообщил, по товару всё, как по написанному на бересте, читать можно.

— Ах, сукин кот! — возмутился Трувор. — Значит, окружаем и в капусту крошим всю его ораву!

— Погоди, княже, а как же люд наш новгородский, который теперь в рабах у нурмана? Викинг сам погибнет, людей порешит, да и товар, скорее всего, на дно отправит, чтоб никому не достался. Ты же клятву давал защищать Новгородчину и все народы, на её земле сущие, — резонно охладил боевой пыл молодого князя Верба.

— Так что ж, теперь того, кто грабил Новгородскую землю да убийства на ней чинил, живым отпустить, пусть гуляет на здоровье? — возгорячился Трувор.

— Не погуляет, сколько бы ни зарекался волк мяса не есть, а капустой не проживёт. Возьмём слово с него, что больше никогда не явится он в наши края, а коль явится, то будет уничтожен без пощады.

— Так он снова так же сделает, и снова его отпустим?

— Другому такому случаю не бывать, потому как о каждом купце, вошедшем в наши пределы, будет теперь по распоряжению воеводы Ольга немедленно доложено в изведывательскую службу.

— Хорошо, — подумав, смирил свой гнев князь, — будь по — твоему, воевода.

— Ярл Лодинбьёрн, — обратился он к нурману своим зычным голосом, — ты солгал. Мне ведомо, что ты идёшь не из Киева — града, а разорял земли наши словенские, крал пушнину, железо и другие товары, а ещё людей наших полонил, и потому заслужил смерти, — молвил князь Трувор, который мог речь, даже не особо напрягаясь, так что его хорошо слышали на обоих нурманских кораблях. — Но ты можешь сохранить жизнь ценой выкупа. Именем князя словенского Рарога я, управитель изборский Трувор, даю тебе возможность уйти подобру-поздорову навсегда с земли Новгородской. Выгрузи со своего драккара на берег всех пленников и товар, тобой награбленный, забери своих людей с кнорра, и тогда мои лодьи откроют твоему кораблю проход по реке Великой в озеро Чудское и далее в море Варяжское. Решай, да побыстрее, скоро вечер, а до наступления темноты быть тебе либо свободным, либо убитым! — Русы многозначительно наложили на тетивы луков свои быстрые стрелы.

Три лодьи рарожичей преграждали путь викингам вниз по реке, а пытаться удрать от них против течения, да ещё с тяжёлым широкобоким кнорром, и вовсе глупая затея. При всей своей отчаянности в бою, викинги, тем не менее, никогда не старались понапрасну сунуть голову под меч или топор.

— Ты решил отдать кнорр, товар и рабов и уходить пустым? — спросил молодой начальник кнорра у ярла. — А если они потом не пропустят нас и всё равно перебьют?

— Хм, Гуннтор, ты плохо знаешь русов, они никогда не нарушают своего слова, хотя, по-моему, в этом их глупость и слабое место, — усмехнувшись в седеющую бороду, ответил Лодинбьёрн. — Мы уходим не пустыми, а с головами на плечах. А товар — дело наживное, главное, нужно придумать, что мы скажем твоему отцу, конунгу Олафу…

Русы, держа нурманов на прицеле, смотрели со своих лодий, как те высадили на берег пленных с драккара, как по своему обычаю быстро продели петли на связанных за спиной руках невольников через длинную жердину, заставив их сесть на берегу, так же, как и на драккаре, спиной друг к другу. Как потом выложили рядом с невольниками тюки и короба с товарами и как переходили с кнорра понурые нурманские воины на драккар с оскаленной медвежьей головой. Вот «Медведь», молча, прошёл меж двумя лодьями рарожичей, ожидая, что в любой миг может попасть под калёные стрелы русов, которые с такого близкого расстояния легко прошьют и кожаные доспехи, и кольчужную броню. Томительно-медленно проходили длинные тяжкие мгновения, но ни одного выстрела так и не случилось. Драккар нурманов, подняв свой полосатый парус, быстро пошёл в направлении Чудского озера.

Когда же воины Трувора причалили к берегу, чтобы освободить привязанных к длинной жердине пленников, то увидели, что один из них сидит, опустив голову, и не движется.