Рюрик. Полёт сокола - Михаил Задорнов

— Не только сие, Ольгушка, после того, как богиня Морриган показала мне врата смерти, я больше людей понимаю, чувствую их боли, радости, печали. — Она замолчала на некоторое время. — Я теперь, как и ты, маюсь, да поделать ничего не могу.

— Ведаю, сестрёнка, он тоже тебя забыть не может, потому дома почти не бывает и отдыха себе не даёт, — также тихо молвил воевода. — А скажи, сестрица, что нас с тобой ждёт, ты ведь лепше меня грядущее зришь.

— Нет, в своё не хочу заглядывать, нельзя, боюсь проклятия богини Рианнон, а вот твоё могу поведать, — неожиданно молвила Ефанда и взглядом из безвременья, который у неё появлялся иногда, подняв своими руками опущенную главу брата, взглянула в его зелёные очи. — Жизнь будет у тебя долгая, дороги твои далеки, но куда бы ни уходил, всегда будешь сюда возвращаться, ибо здесь корень Рода нашего, — молвила она голосом, будто вытекавшим из самой вечности. И вдруг, отшатнувшись, воскликнула: — Змея! Стерегись змеи! — и закрыла брату очи своей ладонью, словно оттуда ей грозила опасность.

После откровенного разговора с сестрой, Ольг старался ещё реже бывать в Нов-граде, чтоб не тревожили сердце тяжкие воспоминания о любимой, не травили душу горьким полынным зельем. Он ещё более погрузился в каждодневные заботы. Был занят так, что поздним вечером падал на своё ложе и сразу засыпал, а утром уже обучал молодых воинов, строил либо летел в погоню за очередными драккарами на своих быстрых, специально сработанных для того ладожскими мастерами боевых лодьях. Он не давал себе ни минуты передыху, так легче было справиться с сердечной болью.

Велина сдержала слово, захаживала к княгине, и однажды сводила её в молельный дом, где познакомила с пастором Энгельштайном. Он принял княгиню чрезвычайно учтиво, да и вообще был совсем не похож на громогласных грубых новгородцев. Среднего роста, с невыразительным лицом, говорил он тихо, даже вкрадчиво, постоянно склоняя голову в лёгком вежливом поклоне, так что очей его почти не было видно. Чёрная длинная одежда, подпоясанная шёлковым шнуром, делала его стать тоньше и выше, чем было на самом деле.

— Рад, как я рад встретить в этом диком городе свою землячку, тем более прекрасную регину! — учтиво улыбаясь, заговорил на немецком пастор. — Я понимаю, как тяжело тебе одной на чужбине, поэтому, заходи почаще, дочь моя, ведь это не только дом для молитв, но и дом, где всегда помогут в трудную минуту.

— Думаю, Рарог будет недоволен, если узнает, что я хожу сюда, он запрещал мне это ещё в Вагрии.

— О да, я знаю, что у русов нелюбовь к служителям папы, но ты можешь приходить тайно или передать свою просьбу через моего человека. Отто! — негромко позвал пастор. Почти тотчас, будто только и ждал этого, из-за перегородки вышел коренастый хмурый муж в сером одеянии. — Отто всегда готов помочь, когда тебе только понадобится. Он держит платяную лавку на Готском дворе, и у него также есть отличные венецианские зеркала, несравненная регина всегда может зайти или кого-то прислать…

Встреча Трувора с Лодинбьёрном и Гуннтором на реке Великой.

В конце лета случилось воинам Трувора на реке Великой недалеко от Плескова столкнуться с нурманским отрядом. Впереди шёл чёрно-синий драккар с оскаленной медвежьей пастью на носу, за ним следовал широкобокий торговый кнорр.

— Кто такие, откуда и куда идёте? — строго спросил Трувор по-нурмански, стоя на носу своей лодьи.

— А ты кто такой, чтобы спрашивать? — с вызовом спросил здоровенный викинг с большой лохматой головой, сам похожий на медведя.

— Я управитель сей земли Чудской, по имени Трувор, и потому по Русской Правде вопросы задаю я, а ты, как и всякий другой купец, должен быстро и полно отвечать на них. — Лодьи стояли друг против друга, их разделяли саженей тридцать, сзади лодьи Трувора стояла ещё одна его лодья. Воины с той и другой стороны почуяли настроение своих вождей, затянувшееся молчание нурманского вожака усиливало напряжение. Воины на лодьях русов стали плавными движениями готовить к бою свои луки.

— Я ярл Лодинбьёрн, — наконец прервал затянувшееся молчание могучий нурман, который был по всему опытным мореходом, и ему о многом говорил белый сокол на алом парусе. Слова ярла переводил русоволосый нурман с невыразительными водянистыми очами.

— Ты не сказал, откуда идёшь и куда, — не отступал рарожич.

— Мы ходили с товарами в Киев, теперь возвращаемся домой, — сразу присмирев, ответил ярл, который краем глаза заметил третью лодью русов, показавшуюся из-за лесистого островка.

— Какой товар в твоих лодьях, есть ли оружие, и знаешь ли ты, что за проход по нашим рекам ты должен заплатить пошлину?

— Товар у меня разный: меха, воск, рабы, и оружие имеется, какой же викинг без оружия?! — криво ухмыльнулся похожий на медведя ярл. — А пошлину я уже заплатил на переволоке.

— Княже, поглядеть надобно, какой там товар на самом деле и сколько, чую, лукавит нурман чего-то, — проговорил негромко седоусый и сухощавый изборский воевода Верба.

— Именем князя словенского Рарога я должен осмотреть твои лодьи, ярл Лодинбьёрн! — По команде Трувора шестеро воинов подтянули небольшую лодку, привязанную к корме и, попрыгав в неё, отплыли к купцу. Со второй лодьи ещё шесть воинов отправились на кнорр викингов. Лодья Трувора, а за ней и две другие подошли ближе к нурманскому кораблю. Воины поднялись на борт сине-чёрного драккара, один остался рядом с ярлом, второй стал у борта, а четверо принялись осматривать товар.

— Из какого народа твои рабы? — спросил пожилой десятник Сова, стоя подле Лодинбьёрна на носу. Боковым взором он заметил, как напрягся ярл, и его могучая длань сжала рукоять нурманского ножа, а русоволосый толмач как бы невзначай перешёл и стал с другого боку позади десятника. Воины, что осматривали рабов и товар, спинами ощущали напряжение нурманских воинов, когда наклонялись над тюками или останавливались напротив кого-то из рабов, сидевших на дощатой палубе и привязанных с двух сторон к длинным жердям, расположенным вдоль корабля.

— А зачем мне это знать? Меня интересует их цена, за сколько я смогу их продать, а кто они и откуда… — ярл безразлично пожал плечами, но очи его продолжали внимательно следить за словенами. Невзрачного вида русоволосый толмач тут же перевёл его речь.

— Несколько твоих воинов ранены, — заметил десятник.

— Путь купца опасен, напали разбойники, пришлось отбиваться…

— Смелые разбойники, если решились напасть на властителей фиордов, — покачал головой десятник. В это время у кормы возник какой-то шум. Низкорослый быстрый в движениях и разговоре воин русов махал руками и пытался оттолкнуть от себя крепкого викинга, который схватил его за рукав кольчуги и пытался оттащить от объёмистого тюка товара. Оба ругались и кричали, один по-нурмански, а рус вообще мешал словенский выговор с какими-то словами непонятного языка. Молодой ладный воин, что оглядывал рабов в середине нурманской лодьи, метнулся к корме, но споткнулся в спешке о съёмную часть палубы и с грохотом растянулся на дощатом настиле. Викинги захохотали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});