Доклад Генпрокурору - Вячеслав Денисов

– Иван Дмитриевич, я...

– Да ладно, – Кряжин улыбнулся. – Видел я, видел. Пришлешь через два часа машину?

Пащенко ответил, что Кряжин плохо о нем думает, если полагает, что Вадим Андреевич не поедет его провожать лично.

– Я что хотел спросить-то, Иван... Наш городок малый, но задиристый. У тебя ствол есть?

– Какой там ствол? – отмахнулся «важняк». – Я уже забыл, как целиться нужно – под обрез мишени или по центру.

Пащенко походил по номеру, заглядывая за занавеси на окнах, словно выискивая за ними причины, требующие необходимости оружия, а потом вдруг скинул пиджак и зашвырнул его на кресло.

– По маленькой?

– Сначала один звонок, – и Кряжин уселся к окну с телефонной трубкой в руке. Прокурор подумал, послушал, как Иван Дмитриевич начал беседу с каким-то Сотниковым («и где слышал, вспомнить не могу...») и направился к бару. Проверка в этом крошечном уголке люксового номера превзошла все ожидания. Администратор, обещая «полный бар», не преувеличивал. Мартини, коньяк (одна бутылка, правда – дорогой), шампанское, бутылка настоящей «Столичной» и явно не гармонирующее с этим подбором напитков отечественное «Очаковское» с раздавшейся до неприличия физиономией на этикетке.

– С чего начнем? – спросил Пащенко, откидывая дверцу и демонстрируя весь ассортимент.

Начали они, понятно, с шампанского. Им же и закончили. Хлопок пробки совпал с хлопком на улице, и рука прокурора замерла над хрустальными фужерами.

Тонкий свист. Треск стекла. Взметнувшаяся к потолку занавеска.

Чудовищный по силе взрыв внутри замкнутого помещения едва не разорвал им перепонки. Скорее машинально, чем по осознанной необходимости, следователь и прокурор рухнули на пол и закрыли головы руками.

Им очень повезло. Осколочная граната из ручного противотанкового гранатомета пробила оба оконных стекла, разорвала своим хвостовым оперением занавесь и ушла в коридор. Там же она и разорвалась. Это, и только это, спасло обоим жизнь. Возьми стрелок чуть левее коридора, граната врезалась бы в стену над головами, озабоченными прокурорскими проблемами. Говорить о том, что в этом случае понадобились бы йод и пластырь, не приходится. Администрации, выполняя распоряжение следователя прокуратуры, приехавшего на этот оригинальный демарш оппонентов Кряжина, пришлось бы искать совковую лопату и пару ведер...

Из коридора в номер вбросило облако известки, пыли и деревесных щеп. Осколкам не было места для разлета, и потому стены прихожей мгновенно превратились в развалины. Под воздействием ударной волны дверь не выдержала, и теперь лежала в гостиничном коридоре, прямо на красном ковре.

Пыль, стихающий звук падающих косяков.

Еще подвело зеркало в ванной. Едва Кряжин с Пащенко подняли головы, раздался новый звук, заставивший их вжаться в пол. На этот раз все оказалось вполне безобидно. Метровое зеркало в ванной, не желая оставаться в стороне от событий, наискосок треснуло и осыпалось на кафель.

Тишина...

– Боже... Боже мой, – раздалось в коридоре, когда затих истерический женский визг в соседнем номере.

Отплевываясь, как после затихшего самума, прокурорские встали и принялись рассматривать друг друга в поисках повреждений. Существенного вреда, за исключением испачканных брюк и рубашек, выстрел из гранатомета им не принес.

В проеме коридорной двери, напоминающей теперь вход в грот, стоял бледный, как смерть, администратор и с ужасом в бегающих глазах пытался определить первопричину бедствия.

Пащенко уже нажимал на трубке клавиши, и Кряжин, которому надоело смотреть на перепуганного администратора и слушать его богохульственные причитания, неожиданно разозлился и вскричал:

– Это что за шампанское в нумерах, халдей хренов?!

«Халдей» перевел взгляд на столик, где до сих пор из горлышка пенилось «Советское» и по-идиотски быстро пожал плечами:

– Боже мой!.. Я заменю. Вы не пострадали?

– Иди сюда, крыса гостиничная, – Иван Дмитриевич схватил администратора за воротник рубашки и заволок в номер. Хотел притворить дверь, но не нашел ее. – Кто просил тебя переселить меня в этот номер? Я тогда забыл расспросить...

– Люди какие-то... – на лице работника сферы бытового обслуживания появилось выражение, какое бывает у малышей, которые уже достаточно взрослые для того, чтобы понимать: в штанишки какать нехорошо.

Кряжин поискал глазами помещение, которое имело бы четыре целые стены, нашел и рывком усадил администратора на унитаз. Едва успев усесться, администратор услышал дикий треск в темени и увидел фиолетовое небо.

Схватившись за голову, как при камнепаде, сквозь волны сливового цвета он увидел, как старший следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам оттягивает средний палец для очередной «пиявки».

– Первый раз их видел, небом клянусь! – и тут же сам удивился – почему именно небом?

– Небом? – тоже удивился Кряжин. – А почему небом, олень? Почему не водопадом?

Администратор, уже испытавший силу рук этого москвича, даже не сопротивлялся, когда его переворачивали и зачем-то нагибали. Понял он лишь тогда, когда в уши, нос и рот стала стремительно врываться вода.

– А!.. а!! – рывками втягивал он в себя воздух, когда почувствовал, что голова уже не в унитазе. – Это с завода люди были... Трансформер приходил...

– Ты его не сильно? – усомнился в правдивости показаний Пащенко, наблюдающий за экзекуцией из коридора. – Ты про какого Трансформера долдонишь, половой?

– Кликуха у него Трансформер... Длинный такой... – администратору по-прежнему не хватало воздуха. По всей видимости, перед первым нырком он вместо него набрал в легкие воду. Сейчас легкие болели, унитаз был в полуметре, рука сзади не разжималась, и он точно знал – солги, и придется опять хлебать из общего котла. – Руки-ноги, как у урода, длиннее обычных... В джинсе он ходит, в джинсе черной!.. Это Харина люди были, товарищи прокуроры!

Кряжин все-таки не удержался и макнул еще раз. За «товарищей». Вымыл руки, пока один из ментов гостиничного комплекса уводил администратора к себе «до приезда следователя Пермякова», и обернулся к Вадиму Андреевичу.

– Объяви перехват. Серебристая «Камри», госномер Н 144 НА. А Трансформера этого я знаю.

– Не понимаю, – сказал Пащенко, когда они уселись в стоящую на гостиничной парковке «Волгу». – Зачем они кассету тогда записывали?

– Это ты к тому, что за одно и то же два раза не наказывают? – уточнил Иван Дмитриевич. – Теперь кассета – ерунда, Вадик. Им теперь жизнь моя нужна. Запись – что? Позор, да и только. По их мнению. Но этого было достаточно, не наговори они мне лишнего сегодня утром. Я пару проговорок бросил, и они зацепились. Знаешь, как Фелофьянов с Зайкиным на Харина смотрели, когда он лоханулся? Не приведи господь так проговориться. Поэтому сейчас им кассеты уже мало. Им нужно, чтобы я не уехал отсюда. Это что?..

– Где? – уточнил, выводя машину на дорогу, Пащенко. – А... Это я из бара того прихватил. Негоже коллегу провожать без посошка.

Рейс из Новосибирска при летной погоде авиадиспетчеры планировали на девятнадцать сорок местного времени. На часах было начало третьего. Если выехать сейчас, уверял терновский прокурор, то можно успеть к началу регистрации – раз, и опоздать на собственные похороны – два. Такой расклад по времени Кряжина устраивал вполне, и прокурор погнал к выезду из Тернова.

– Хороший у вас город, Вадим, – с умилением говорил Иван Дмитриевич и постоянно сплевывал в приоткрытое окно попавшие в рот песчинки. – Бойся воды, говорит. Перепутала, замарашка, воду с песком.

– Ты о чем? – удивился Пащенко.

– Цыганка одна ко мне в Домодедово пристала. Денег, говорит, не надо. Из могилы, говорит, ты на меня смотришь. В воде, мол, смерть моя, а потому ее бояться надо. Прилечу, если на вокзале увижу, за заведомо ложный донос пятнадцать суток организую. Зараза...

И еще раз сплюнул.

– А так – хороший город.

Он до сих пор не догадывался, что уехать из этого хорошего города ему сегодня будет не суждено.

На выезде из Тернова, у самого указателя с цифрой «2», их «Волгу» догнала серебристая «Тойота».

– Номер видишь? – спросил Кряжин.

– Сто сорок четыре. План операции «Перехват», как я вижу, доходит не до всех...

Перспектива отрыва старенькой «Волги» от двухлитрового движка японской иномарки имеет перспективу лишь первые тридцать секунд погони. Все, что остается после понимания бесперспективности этой перспективы – это вынимать из бардачка переговорное устройство и звать на помощь все, находящиеся неподалеку, автомашины ГИБДД. Вневедомственная охрана уже не в счет, погоня идет за чертой города, и надеяться на их помощь так же глупо, как увеличивать скорость, а значит, и время прибытия подмоги.

– Ваня, я не знаю, как себя поведет сейчас эта трахома, – загадочно начал прокурор, – поэтому советую накинуть ремень безопасности.