Мумия, или Рамзес Проклятый - Райс Энн

Рамзес смотрел на статуэтку счастливого писца на маленькую сидящую фигурку со скрещенными ногами, с папирусом на коленях, с вдохновенным лицом. Она должна была бы умилить его до слез. Но он чувствовал только радость от того, что пришел, посмотрел на все это, выполнил долг и теперь может со спокойной душой уехать.

Наконец они поднялись по широкой центральной лестнице. Зал царей: тяжкое испытание, которого он так боялся. К нему подошел Самир.

– Почему бы не отказаться от этого жестокого удовольствия, сир? Все они ужасны.

– Нет, Самир, я должен пройти этот путь до конца. Когда он понял, что это за зал, то чуть не расхохотался: огромное помещение со стеклянными витринами, совсем как в больших магазинах, где товары размещаются под стеклом, чтобы никто не трогал их руками.

И все-таки вид черных, высушенных тел потряс его. Он почти не слышал экскурсовода, едва улавливая знакомые слова:

– Мумия Рамзеса Проклятого в Лондоне является весьма сомнительным открытием. Весьма сомнительным. Вот здесь перед вами настоящий Рамзес Второй, известный в истории как Рамзес Великий.

Подойдя поближе, он увидел отвратительную мумию, носящую его имя.

– …Рамзес Второй, величайший из всех египетских фараонов.

Глядя на ссохшиеся конечности, он чуть не улыбнулся, но тут же почувствовал странное стеснение в груди. Очевидная мысль поразила его: если бы тогда он не зашел в пещеру, где жила жрица, здесь, под этим стеклянным колпаком, на всеобщее обозрение было бы выставлено его собственное тело, такое же высохшее и безобразное. Его останки… И тогда у него не было бы всех этих лет жизни, он ничего не узнал бы из того, что знает теперь, он так ничего и не понял бы…

Как шумно! Джулия сказала что-то, но он не расслышал. В голове страшно гудело. Внезапно он увидел всю картину целиком: отвратительные трупы, словно вынутые из горящей печи, грязные, пыльные стекла, снующие взад-вперед туристы.

Он услышал голос Клеопатры. «Если ты позволишь ему умереть, умру и я. Возьми, я не буду пить его!»

Они снова идут куда-то? Самир сказал, что пора уходить?

Рамзес с трудом отвел взгляд от ужасного сморщенного лица мумии и увидел Эллиота, пристально смотревшего на него. Что выражало его лицо? Понимание и сочувствие.

«О, да разве можете вы меня понять? Я и сам себя не понимаю».

– Пойдемте, сир.

Рамзес подчинился Самиру, который взял его под руку и повел к выходу. Мисс Баррингтон смеялась: Алекс нашептывал ей что-то на ухо. Трескотня проходивших мимо французских туристов была просто невыносима. Какой ужасный, грубый язык!

Рамзес обернулся и снова посмотрел на стеклянные витрины. Да, надо уходить отсюда. Почему они идут по коридору к задней части здания? Вроде бы они уже все осмотрели. Вот чем закончились мечты и чаяния нации: огромным пыльным мавзолеем, где хохочут юные девицы и бродят толпы зевак.

Экскурсовод остановился в конце коридора. Что там? Еще одно тело под колпаком. Разве можно что-то разглядеть в такой темноте? Сквозь грязное окно наверху еле пробивался слабый уличный свет.

– Неизвестная женщина, любопытный пример естественного консервирования.

– Здесь разрешают курить? – прошептал Рамзес на ухо Самиру.

– Нет, сир, но мы можем уйти. И подождать наших спутников на улице, если хотите…

– …Тело этой неизвестной женщины мумифицировано самой природой.

– Пойдем, – сказал Рамзес, положив руку Самиру на плечо.

Надо предупредить Джулию, чтобы она не разволновалась. Рамзес сделал, шаг вперед, легонько потянул ее за рукав и посмотрел на тело в стеклянной витрине.

И сердце его перестало биться.

– …И хотя большую часть пелен давным-давно разорвали – скорее всего, это дело рук грабителей, – само тело женщины прекрасно сохранилось в речном иле, так же как тела, найденные в северных болотах…

Волнистые волосы, длинная стройная шея, мягкие покатые плечи… А лицо… само лицо! Он не верил своим глазам!

Голос экскурсовода эхом бился в его голове: «…неизвестная женщина… эпоха Птолемеев… греко-романский период… Но посмотрите на этот египетский профиль. Изящно очерченные губы…»

В висках застучало… Опять залилась тоненьким смехом мисс Баррингтон…

Рамзес бросился вперед. Оттолкнул руку мисс Баррингтон. Алекс сказал ему что-то резкое, назвал по имени. Экскурсовод недоуменно уставился на него.

Но царь смотрел сквозь стекло. Ее лицо! Это была она тонкие погребальные одеяния вросли в ее плоть, обнаженные руки покойно сложены на груди, из-под обмоток торчат голые ступни. Все черное, черное из-за речного ила, который окружал ее и сохранил!

– Рамзес, что случилось?

– Сир, вам плохо?

Они набросились на него со всех сторон, они его окружили. Кто-то потащил его прочь, и он в ярости обернулся.

Рамзес услышал, как треснуло стекло. Зазвучал вой сирены, похожий на визг испуганной женщины.

Посмотри на ее закрытые глаза. Это она! Это она. Ему не надо ни колец, ни узоров, ни имен. Это она!

Появился вооруженный охранник. Джулия что-то взволнованно говорила Мисс Баррингтон была испугана Алекс убеждал Рамзеса выслушать его.

– Я не слышу тебя. Я ничего сейчас не слышу. Это она. «Неизвестная женщина» – она, последняя царица Египта.

И снова он вырвался из их рук. Наклонился над пыльным стеклом. Ему хотелось разбить его. От ее ног остались лишь кости; пальцы левой руки усохли и стали пальцами скелета. Но это лицо, это прекрасное лицо! Клеопатра…

Наконец он позволил увести себя. Джулия расспрашивала его, но царь не отвечал. Она заплатила за поврежденную витрину и за беспорядок. Ему хотелось попросить у нее прощения.

Больше он ничего не мог вспомнить. Помнил только ее лицо и фигуру: существо, слепленное из черной земли, поднятое со дна реки и уложенное на полированном дереве витрины так, что пелены свисали по краям, будто их до сих пор полощет речная вода. И ее волосы, густые волнистые волосы… Да, ее фигура до сих пор чудится ему в тусклом свете дня.

Джулия произносила какие-то слова. В отеле горел неяркий, уютный свет. Он хотел ответить, но не мог. И вспомнил еще кое-что: отвернувшись от мумии, смущенный и расстроенный, он снова столкнулся с понимающим и сочувственным взглядом Эллиота.

Оскар поспешными шагами шел вслед за Хэнкоком и двумя полицейскими из Скотленд-Ярда. Они прошли через анфиладу гостиных и остановились в египетском зале. Ох, не надо было впускать их в дом! Они не имели права входить. А теперь они идут прямо к саркофагу.

– Но мисс Джулия страшно рассердится, сэр. Это ее дом, сэр. Вы не должны это трогать, сэр, это собственность мистера Лоуренса, это его находка.

Хэнкок смотрел на пять золотых монет Клеопатры на бархатной подушечке шкатулки.

– Но ведь монеты могли быть украдены в Каире, сэр. Перед тем как был составлен каталог коллекции.

– Да, разумеется, вы абсолютно правы, – сказал Хэнкок. Он повернулся и посмотрел на саркофаг.

Джулия налила вина в бокал Рамзеса, но царь даже не взглянул на него.

– Может, ты объяснишь? – прошептала она. – Ты узнал ее. Ты ее знал… Должно быть, так оно и есть.

Они долгие часы сидели молча. За легкими занавесками тускло светилось заходящее солнце. Гомон веселой толпы на улицах понемногу стихал, превращаясь в монотонное скучное гудение.

Джулия уже устала плакать.

– Но ведь это не могла быть… – Нет. Даже ей такое предположение казалось невероятным. Она снова подумала о той женщине: золотая тиара на голове была такой же черной и блестящей, как все ее тело. – Ведь не может быть, чтобы она…

Рамзес медленно поднял голову и посмотрел на Джулию. Взгляд его огромных голубых глаз был тяжелым.

– Не может быть! – язвительным шепотом отозвался он. Голос низкий, хриплый, страдальческий. – Не может быть! Вы выкопали тысячи египетских мертвецов. Вы рыщете по их пирамидам, по их гробницам в пустынях, по их катакомбам. Нет ничего невозможного!