Новая царица гарема - Георг Борн

Сади поглядел на обеих женщин – ни одна из них не имела ни малейшего сходства с Рецией! Значит, он напрасно проник в эти запретные места.

В эту минуту на крик рабынь и по приказанию испуганного лалы собрались евнухи и стража. Произошло невыразимое замешательство и смятение. Никогда еще не случалось такого неслыханного поступка. Три офицера проникли в гарем! Лала был в сильном замешательстве и негодовании. Когда Сади вернулся к своим друзьям с неожиданной вестью, что Реции в тех покоях не было, по приказанию лалы ворота внизу были уже заперты и был позван гофмаршал. Магомет-бей с торжествующим видом показался во главе караула с приказанием гофмаршала арестовать трех офицеров за их неслыханную дерзость, чтобы его величество султан сам произнес им приговор. В этот момент Зора понял предательскую игру Магомета. Три офицера отдали свои шпаги, но не бею, а гофмаршалу, и были заключены под стражу. Но по угрожающему виду Зоры было видно, что он отомстит начальнику капиджи за его предательство.

XXIX. Ссылка

– Мы нуждаемся в твоем совете по одному важному делу. В твоем совете и толковании закона, – говорил султан на следующее утро Мансуру-эфенди, стоявшему перед ним в его дворце Беглербег.

– Ваше величество сделали милость вторично упомянуть о важном деле, не удостоив меня доверием, – отвечал шейх-уль-ислам. – Причина этого колебания небезызвестна мне. Мансур-эфенди имеет противников, которые осаждают ваше величество.

– Ты видишь, что противники твои не могут отклонить моего намерения, я исполняю его, я хочу дать тебе новое доказательство моего полного доверия, великий муфтий, – сказал султан Абдул-Азис, – от тебя будет зависеть тогда оправдать это доверие и отвергнуть доносы твоих противников.

– Служить вашему величеству верой и правдой есть единственное мое стремление!

– Так слушай же, – начал султан после короткой паузы, смотря строго и озабоченно, между тем как шейх-уль-ислам искоса внимательно наблюдал за своим повелителем. – Ты знаешь, что по родовому закону моего великого предка Османа после моей смерти престол должен наследовать принц Мурад, как старший в роду, а после него ближайший наследник брат его Гамид.

– Так предписывает закон, – сказал Мансур-эфенди с поклоном.

– Высшее желание моей жизни, великий муфтий, это изменить этот несчастный закон, который служит тяжким бременем как для султанов, так и для принцев.

– Подумайте только, ваше величество, о силе древних обычаев, о внезапном неожиданном изменении и сильном впечатлении, которое оно произведет на умы!

– Целая толпа мулл, имамов, кади и софтов не встретит это нововведение с недоверием, если ты его одобришь и найдешь закон, допускающий подобное толкование, – отвечал султан, – если же ученые будут склонны к переменам, он будет принят всем моим государством.

Шейх-уль-ислам задумался на несколько минут. Это был случай выказать и распространить свое могущество. Это было средство сделаться необходимым для султана и вытеснить наконец султаншу Валиде. Если бы он ловко принялся за дело, он мог теперь же остаться победителем, не делая ничего особенного.

– Какой порядок престолонаследия имеет в виду ваше величество? – спросил он.

– Я имею пламенное желание оставить после себя престол моему старшему сыну Юсуфу, великий муфтий. Этим, без сомнения, раз и навсегда устранятся волнение и страх, опасность и надзор за принцами и повод к интригам. Я хочу дожить последние годы в тишине, а не в беспокойствах.

– Оба принца, Мурад и Гамид, знают свои права, ваше величество, – сказал Мансур-эфенди. – Будут ли они молчать при подобном изменении порядка престолонаследия, так как и без того имеют на что жаловаться?

– Разве принцам есть на что жаловаться? – спросил Абдул-Азис с удивлением.

– Они прославляют милосердие и доброту вашего величества, однако, с другой стороны, они терпят различные ограничения и унижения, – отвечал шейх-уль-ислам. – Недавний арест принца Мурада, его жительство в Терапии, похожее на заключение, тягостная свита, назначаемая муширом Изетом, – все это вещи, которые вызваны не распоряжением вашего величества, но тем не менее они существуют!

Султан чувствовал, против кого были направлены эти удары. Он знал очень хорошо постоянное соперничество султанши Валиде и шейх-уль-ислама.

– Я отменю эти постановления, – сказал султан. – Мушир Изет будет уволен, пусть принцы переезжают в свои любимые дворцы и сами выбирают себе прислугу.

– Это новое доказательство милосердия вашего величества не останется без благотворных последствий, – отвечал шейх-уль-ислам.

– Я немедленно дам тебе относящиеся к этому решению приказания, великий муфтий, – продолжал султан и подошел к письменному столу. – Я покажу, что не отказываю сыновьям моего брата в их просьбах и желаниях.

– Касательно престолонаследия я справлюсь в законах и тогда доложу вашему величеству, – сказал шейх-уль-ислам. – Все мои старания будут направлены к тому, чтобы и впредь поддерживать доверие вашего величества. Но, во всяком случае, мне кажется важным, чтобы мои противники не противодействовали мне в многосторонних трудах, которые мне предстоят.

– Я позабочусь об этом, великий муфтий, я понимаю твои слова, и лучшим доказательством моей благосклонности пусть будет то, что я принимаю их без гнева, – возразил султан, знавший очень хорошо, что Мансур-эфенди подразумевал султаншу Валиде.

– Моя всенижайшая просьба, мое высшее желание – это быть удостоенным полнейшего доверия вашего величества, – продолжал шейх-уль-ислам, принимая письменные приказы султана касательно принцев, – приношу мою благодарность вашему величеству за эти доказательства милости и надеюсь, что они будут иметь важные последствия.

В эту минуту разговор их был прерван приходом дежурного флигель-адъютанта, который доложил о гофмаршале дворца Долма-Бахче. Султан приказал ввести его. Мансур-эфенди сделался, стоя в стороне, свидетелем следующей сцены.

Гофмаршал вошел в кабинет и низко преклонился перед султаном.

– Какое известие приводит тебя сюда в такой необычный час и без предварительной просьбы об аудиенции? – спросил Абдул-Азис.

– Да всемилостивейше простит мне ваше величество мое появление. Необычайная причина приводит меня сюда, – сказал гофмаршал с глубокой преданностью. – В эту ночь во дворце Долма-Бахче офицерами вашего величества было исполнено неслыханное дело.

– Значит, ты являешься ко мне с доносом на этих трех офицеров?