Маги в Кремле, или Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это кстати, была первая операция, которую обеспечивал свердловский отряд «спецназа». И с задачей охраны он справился. Когда первый из поездов, где ехал аппарат ВЦИК, прибыл на станцию Малая Вишера, там оказался эшелон с бандитствующими солдатами-дезертирами. Попытавшимися задержать «литерный № 4001». Любопытно, что ровно год назад, здесь же, в Малой Вишере, наткнулся на аналогичное препятствие поезд Николая II. И вынужден был повернуть на Псков. Но со Свердловым такие штучки не прошли. Бойцы автобоевого отряда мгновенно оцепили агрессивный эшелон, навели пулеметы и потребовали разоружиться. Ошалевшие солдаты, так и не понявшие, на кого они покусились, выбросили из вагонов винтовки. Их заперли в вагонах и отогнали в тупик. Поезда ВЦИК и Совнаркома покатили дальше, к Москве…
20. Хозяин Кремля
Первый из двух литерный поездов, свердловский, прибыл в Москву 10 марта. А второй, совнаркомовский, на день позже, 11 марта. Мелочь? Нет, не мелочь. Этот день стал еще одним крупным выигрышем Якова Михайловича. Он использовал время в полной мере. Сразу же с Аванесовым, женой и «кем-то из москвичей» отправился в Кремль. Осматривать, выбирать, распределять помещения. Чья была идея разместить правительство и ВЦИК за стенами Кремля, мы не знаем. Новгородцева сообщает, что это было решено «еще до отъезда из Питера». Как бы не Яков Михайлович такую мысль подбросил.
Но Кремль сам по себе – город в городе. Изучить за день все его здания, помещения, комнаты, соединяющие их переходы невозможно. А Свердлов выбирал именно так, чтобы учесть все нюансы – чтобы из квартиры Ленина можно было легко попасть в Совнарком, чтобы самому расположиться недалеко от Ленина и т. д. Следовательно, или заранее достал и изучил схемы или, скорее всего, во время своего пребывания в Москве назначил «кого-то из москвичей» облазить, изучить и подготовить предложения. А теперь по-хозяйски ходил и прикидывал – здесь будет квартира того-то, здесь того-то, здесь зал заседаний.
По-хозяйски оценивал обитателей Кремля. В нем жили те, кто остался от обслуживающего персонала Большого дворца и других зданий – старые лакеи, швейцары, истопники. Этих он оставит, новых властителей обслуживать. Жили монахи Чудова и Вознесенского монастырей. В то время еще существовавших, еще не разрушенных. И еще действующих. Жили те, кто обслуживал многочисленные кремлевские храмы. Тоже еще действовавшие. Их Яков Михайлович вскоре выгонит. А храмы закроет сразу.
Кремль вообще лежал в запустении, сильно пострадал в октябрьских боях, когда он был последним укрытием юнкеров и белогвардейцев, и с Воробьевых гор его расстреливали из шестидюймовых орудий. Помещения давно не ремонтировались, не убирались, отсырели. Но по мановению руки Свердлова сразу же начинается ремонт – и средства откуда-то нашлись, и люди, и материалы. А пока комнаты и залы приведут в порядок, он накладывает лапу на лучшие московские гостиницы, «Националь» и «Метрополь». Они превращаются в 1-й Дом Советов и 2-й Дом Советов. (Отметим, не Совнаркома, а Советов. Свердлова. А вскоре появятся 3-й Дом Советов, 4-й Дом Советов…)
Ленина и совнаркомовцев Яков Михайлович встречает 11-го уже как здешний хозяин – гостей. Демонстрирует назначенные им кремлевские покои – нравятся, не нравятся? Наделяет временным жильем в «Национале». Кремлевский гараж и казармы занимает автобоевой отряд Свердлова. Охрану отлаживает комендатура, подчиненная Свердлову.
Но все бытовые вопросы сперва оставались второстепенными. Ведь заключенный с немцами Брестский мир требовалось побыстрее ратифицировать. И для этого на 14 марта был назначен IV Чрезвычайный съезд Советов. Снова бушевал и протестовал Бухарин с «левыми коммунистами», снова горячо выступали левые эсеры, меньшевики. Однако это мероприятие прошло гораздо более гладко, чем предыдущие. По-видимому, сыграл роль и сам скоропостижный переезд правительства и ВЦИК в Москву. Ведь даже по коммунистической линии Стасова только 11 марта разослала на места письмо: «Центральный Комитет РКП(б) уведомляет, что он переместился в Москву. Точного адреса мы вам не можем сообщить, а потому просим непосредственно обращаться по адресу Центрального Исполнительного Комитета Советов, также переехавшего в Москву».
В подобной обстановке не так уж трудно было «нужным» делегатам дать своевременную информацию о месте созыва съезда, а кого-то, глядишь, и «забыть». Или направить уведомление с небольшой задержкой. Во всяком случае, из 1200 делегатов две трети оказались от коммунистов. И вопрос о ратификации прошел без особых проблем, 724 голосами против 276 при 118 воздержавшихся. После чего левые эсеры в знак протеста вышли из Совнаркома и с других правительственных постов. Заявили, что не желают участвовать в капитулянтском правительстве и отвечать за его действия. И отныне, мол, они составят во ВЦИК вместе с другими партиями объединенную парламентскую оппозицию большевикам.
Вот с этого момента правительство стало однопартийным. Ушли из него и некоторые «левые коммунисты» – Смирнов, Осинский, Коллонтай. Но что касается «парламентской оппозиции», то Яков Михайлович не преминул использовать столь благоприятный расклад сил, получившийся на съезде. ВЦИК был переизбран. Его состав с 306 человек сократили до 200 – ну а как же, дескать, слишком громоздкий, не оперативный. А пострадали при этом левые эсеры. В прошлом составе они по представительству не очень уступали коллегам по коалиции: от большевиков было 160, от левых эсеров – 125. Теперь стало от коммунистов 140, а от левых эсеров – 48. Разница хорошо заметна.
Этот же съезд принял и постановление о перенесении столицы в Москву. Хотя для самого Свердлова съезд чуть не кончился трагически. Как раз в эти дни в Первопрестольной объявился Дыбенко со своим дезертировавшим отрядом. И Свердлов недолго думая его арестовал, поставив вопрос о расстреле. Морячки рассвирепели, услышав, что обидели их любимого командира, 16 марта отловили председателя ВЦИК и набросились на него с намерением расправиться. Как уж там дело происходило, осталось тайной. То ли Якову Михайловичу удалось удрать, то ли охрана спасла. Но обратите внимание на дату. 16 марта…
Ровно через год этот же день станет последним в жизни Свердлова. Жить ему оставалось ровно год. Однако натворить он успеет за этот год побольше, чем за всю предшествующую жизнь. Так что недоработали матросики. Плохо постарались… Ну да и дело о нападении кончилось ничем. 21 марта на коллегии ВЧК под пунктом 3 рассматривали вопрос «О покушении матросов на жизнь Свердлова». Постановление вынесли довольно мягкое. «Широко опубликовать об аресте Дыбенко, а тех, кто пытается освободить его до суда, считать врагами и изменниками народа». А «матросов разоружить». Вскоре Дыбенко и вовсе освободили – его Ленин пожалел, распорядился простить. Ограничились исключением из партии и отправкой на фронт.
По мере завершения ремонта руководство переезжало в Кремль. Свердловы поселились в Детской половине Большого дворца, в Белом коридоре. В четырех огромных комнатах, а рядом еще две им отвели, для гостей. В них стали останавливаться при наездах в Москву личные друзья Якова Михайловича. Вроде Шаи Голощекина. Здесь же, в Белом коридоре, обосновались Аванесов и Демьян Бедный. Опять вроде как «коммуной», как Свердлов любил жить с ближайшими лицами.
Он себе в это время, в 20-х числах марта, выправил командировку в Нижний Новгород – под предлогом необходимости выступить на собрании партактива, на заседаниях губкома партии, губисполкома и горисполкома, рассказать о решениях VII съезда партии. Как будто они сами об этом не знали. На самом же деле Яков Михайлович детишек забрал. С отцом впервые за восемь лет повидался. И, надо думать, куда более тепло и сердечно, чем раньше. Блудный сын вон в какие люди выбился, на персональном поезде катается! А своим посещением и отца возвысил, полный иммунитет ему обеспечил, теперь все местное начальство будет перед ним на цыпочках ходить и в ножки кланяться… Детей Свердлов привез в Москву, и семья в кремлевских покоях зажила в полной идиллии.
В советской литературе была создана легенда о том, как руководители партии и правительства голодали, во всем себе отказывали, питаясь пайковыми кусочками хлеба. Все это не более чем сказка. В Москве до конца лета 1918 года голода вообще еще не было. И уж тем более не было его в Кремле. Тут находились большие дворцовые склады с запасами продовольствия. Были взяты под контроль и военные склады прекратившего существование московского гарнизона. Троцкий пишет в мемуарах, что после переезда в Кремль они объедались кетовой икрой – в подвале стояло много бочек, и «этой неизменной икрой окрашены не только в моей памяти первые годы революции». Крупская упоминает, что в Москве их кормили английскими мясными консервами, закупленными еще до революции для армии. Да и Новгородцева проговаривается, описывая случай, как она, уходя на работу, предупредила старого дворцового швейцара, что вечером будут гости, и велела накрыть стол на 10–12 персон. Неуверенно поясняя: «Ничего, кроме воблы и пшенной каши, к обеду не было, но посуду-то поставить надо было заранее». Простите-с… а зачем расставлять заранее посуду для воблы и пшенной каши? Не знаете? Я тоже не знаю.