Радио Хоспис - Руслан Галеев

Фарик сказал, что, когда началась война, Семен был корнетом русской армии. Корнет Оболенский. Стас в это не верил, но спорить не стал. Про себя же решил, что если где и находился нынешний хозяин бань, так это в густых Муромских лесах, где учился управляться с кистенем и засапожными ножами. А может, и вовсе ходил в народовольцах. А что, Оболенский – подходящая фамилия для бомбиста.

Захлопнув за уносящимся мотоциклом дверь, бойцы навсегда забыли замеченные номера, лица тех, кто покидал город той ночью, и две дорожные сумки, лежащие на коленях пассажира в коляске.

Согбенный Захария привычно запер за хозяевами дверь пансионной комнаты, застелил слишком большую для него двуспальную кровать, слегка поворчал насчет плохо просушенных простыней и лег спать. За свою долгую жизнь он научился беспокоиться вовремя и вовремя отдыхать.

Шрам покинул пансион через главный вход, задержавшись ненадолго за приятным разговором с веселой ночной дежурной, стареющей, но еще имеющей виды дамой. Они так громко смеялись, что не смогли бы расслышать лишнего шума, если бы тот донесся, к примеру, с далекого двенадцатого этажа. После этого Шрам вернулся в мастерскую, предварительно напившись по дороге в одном из баров привокзалья, достаточно сильно, чтобы от него разило утром, но не перебарщивая, чтобы память не спасовала. Перед тем как покинуть бар, Шрам на всякий случай врезал одному из выпивох. Для убедительности и закрепления памяти.

Уехавший от Алисы и Скальпеля Арчи отправился вовсе не в «Долину», а в офис своего поставщика алкоголя, который работал семь дней в неделю, без перерывов на обед и ночь. Естественно, не самолично, а путем эксплуатации труда подчиненных. Из этого офиса Арчи позвонил своему помощнику в «Долину» и наорал на него за то, что тот должен был уже два часа назад позвонить ему сюда и сообщить сумму заказа. Благо старый друг-поставщик развлек Арчи дегустацией. Помощник виновато извинялся, признавая, что необходимость звонка вылетела из его памяти: суббота – слишком много клиентов и суеты. Что касается старого друга-поставщика, то он, как и всегда, впрочем, в ночь субботы, валялся отчаянно пьяный на диване в своем кабинете и наутро наверняка не смог бы точно сказать, была ли вышеупомянутая дегустация или нет. Хотя, судя по всему, скорее всего была.

Стас же, бросив взгляд на часы и убедившись, что время пришло, вогнал старенький «Плимут» в невероятный вираж, уходя от погони во дворы, пронизывающие квартал между улицами Касабланки и Лужина. Там Стас бросил верно послужившую машину. А поймать его в этом лабиринте черных ходов, соединенных крыш и пожарных лестниц не смог бы и сам Моралес в лучшие свои годы.

Часть третья

Ночи

С утра зарядил снег. Сначала слабый, едва заметная рябь в безветрии, как будто сбился слегка телевизионный канал. Но потом поднялся ветер, налетал злыми хлесткими волнами, бил крыльями по окнам, хлопал дверьми, гудел в подъезде. Снежная рябь, увлеченная этой злобой, кошачьими когтями нацелилась в лицо.

Стас, придерживая одной рукой поднятый воротник, а другой шляпу, перебежал дорогу к своему «Студебеккеру», торопливо открыл салон. Похолодало заметно, и машина завелась не с первого раза, капризно поворчав холостыми.

Несмотря на разгулявшуюся стихию, на небе в прорехах серых низких облаков то и дело проглядывало солнце. Так на флоте передают сигналы с помощью прожекторов-семафоров: открыть экран, закрыть экран, вспышка, затемнение. Но Стас давным-давно забыл семафорную азбуку.

В этот же час Арчи и Шрам у разных въездов в столицу несли свою вахту: Шрам у северного блокпоста, Арчи у юго-западного. Около года назад младшему детективу Бекчетову также пришлось отсиживать свои вахты. Тогда ждали приезда в город неуловимого медвежатника по кличке Страус. Тот был маэстро конспирации, умел прятать в песок любые доказательства своей причастности к преступлениям, но в этот раз ему светила полная луна за решеткой. Дело было за малым – найти и поймать. В то время в город прибыла знаменитая нумизматическая коллекция. Для большинства людей эти слова не значили почти ничего. Некоторые догадывались, что под ними скрываются покрытые ржавчиной монеты канувшего в прошлое мира. Но были и другие, единицы – и среди них Страус, – кто видел за словами «нумизматическая коллекция» вполне современные деньги. Он бы не прошел мимо такого соблазна. Вот тогда-то всех едва оперившихся младших детективов отправили в дозор к блокпостам. Так что Стас знал удобные забегаловки с окнами-витринами, из залов которых открывался отличный вид на ворота в город. Вот только тогда был август месяц, а сегодня снежная замять портила карты. Как бы не пропустили друзья въезд Бруно. А это было важно – не пропустить, увидеть. Потому что, если старый молчун пригонит свой «Харлей» через северные ворота, только тогда и можно будет успокоиться. Это будет значить, что Скальп и Алиса благополучно добрались до места. Но если Бруно въедет через юго-западные ворота (или, не дай бог, не приедет совсем), это будет сигналом опасности. Что-то случилось по дороге, что-то стряслось. На этот случай у каждого из них стояли собранные вещевые мешки. Спокойно ждать ареста никто не намеревался.

Вот и Стасов мешок лежал на заднем сиденье «студа»: железная миска, железная кружка, ложка, теплые носки, рубашка и свитер. Остальное можно будет достать по дороге. Там же, в подшитом ко дну кармане, лежали накопленные деньги. Хотел поменять дверь на «Студебеккере», да и телевизор на кухне пора было менять. Так казалось… В общем, немного, но на первое время хватит. Теперь нужно было успеть до девяти в Управление. Друзья будут звонить туда, какие бы новости ни принесло это израненное снежными осколками утро.

Дороги, и без того страдающие от пробок, в этот день стояли намертво. Тут и там сплошной автомобильный поток замедлялся из-за аварий. Закрытые окна не спасали от смрадного облака выхлопов. Нервы, и без того натянутые ожиданием, готовы были вот-вот лопнуть. За бесконечные два часа пути до автостоянки Управления Стас выкурил полпачки сигарет. Помимо прочего, все попытки поймать волну радио «Хоспис» разбивались о помехи глушилок, если и прорывалось что-то, то очень невнятно и почти сразу терялось в змеином шипении. Что бы там ни говорил Халли, а взялись за него всерьез. Упрямый диджей все обещал начать использовать некое оборудование, которое смогло бы без труда миновать глушилки, но то ли это были просто слова, бравирование, желание позлить власти, то ли упомянутое оборудование оказалось не таким уж мощным. Как бы там ни было, Стас ехал в тишине. Все прочие радиостанции сыпали, как небо снегом, лозунгами, каких в последнее время развелось, как платяных вшей в одежде бродяги. А если они и прерывались музыкой, то была это бравурная чепуха или унылая продукция, замешенная все на том же официозе.