Тысяча порезов - Сергей Павлович Бакшеев

class="p1">Сорокина обыскивает Петелину, возвращается к окну, подбирает РПГ. Собирается отключить отнятый телефон и видит в нем чат. Читает и хмурится:

– «Включай вертолет». Что это значит?

Кира высовывается в окно, смотрит вниз, потом в небо. Вертит головой и приходит в ярость:

– Сука! Ты за дуру меня держишь?!

Швыряет телефон в голову Петелиной, попадает. Боль не такая сильная, как от удара пистолетом, но синяк обеспечен. Этого Сорокиной мало. Она прыгает сверху, выворачивает пленнице голову набок и шипит в лицо:

– Надо было тебя раньше грохнуть, безо всяких тысячи порезов!

Про тысячу порезов Елена уже где-то слышала, но пугает другое: Сорокина озлоблена на нее задолго до сегодняшних событий. Неужели из-за наезда на брачное агентство? Это повод выиграть время.

– Извини, я завидовала, – хрипит Елена. – «Навсегда вместе» твоя идея?

– Мне плевать на агентство.

– Тогда в чем я виновата?

– Еще спрашивает, тварь! Ты оклеветала моего отца, хотела его посадить, и папа вынужден был бежать в Киев. Но его и там достали кремлевские палачи. Убили за правду!

В ином положении Петелина бы рассмеялась. Вот в чем дело! Ее ненавидят за неудачное расследование. Не смогла посадить преступника – и нажила смертельного врага.

Она пытается возразить:

– Все не так.

– Не ври! Отец был либералом, разоблачал власть. И Кремль накинул на него Петлю, тебя! Ты сфабриковала уголовное дело, и началась травля.

– Николай Сорокин был депутатом, мог защищаться, действовать по закону. – «И был бы жив», хотелось добавить Петелиной.

Кира тыкала ей в шею пистолетом и брызгала слюной:

– Как же я вас всех ненавижу! И тебя, и власть, и страну эту поганую.

Елена вспомнила брачные аферы.

– А в чем виноваты женщины, которых ты обманывала?

– Да в том, что терпят диктатуру! Не выходят на майдан.

– Мечтаешь о перевороте?

– Не мечтаю, а делаю! Рашке конец! Америка и Запад с Украиной. Это сила! Они разобьют вашу армию и разорвут рашку на части. А я помогу.

– Чем же? Убьешь меня?

– И тебя тоже.

– Я всего лишь делала свою работу.

– А я не могу! Всех спортсменов отстранили. За что? За поганую власть! Вот грохну вертолет и буду выступать за нормальную страну – за Польшу!

– Польшей тебя купили.

Сорокина яростно замахивается и замирает с поднятой рукой. Прислушивается. В искусственный шум вертолета из колонок вклинивается новый звук – стрекочущий свист. Механический гул приближается. Еще один вертолет. На этот раз настоящий!

Сорокина прыжком возвращается к окну. Она вся внимание. Видит цель, тянется за РПГ. Поднимает, готовится, прицеливается.

Выстрел!

Хлопок порохового заряда бьет по ушам, пороховой дым заставляет щуриться, едкий запах щекочет нос. Секунда, вторая – и под окном слышен металлический звон. Пустая болванка грохается об асфальт.

Елена видит недоумевающее лицо Киры – осечка? Диверсантка впопыхах заряжает запасной выстрел. Петелина не выдерживает и усмехается:

– Чемоданчик-то другой.

Кира смотрит на гранатомет, взвешивает в руке выстрел, переводит взгляд на Петелину.

– Ты? Из-за тебя? Сдохни, тварь!

Разозленная спортсменка готова броситься на следователя. Неожиданно люстра над кроватью брызжет осколками. Стекляшки впиваются Елене в спину, достается и Сорокиной. Она оседает под окном и вынимает острое стеклышко застрявшее в плече.

– Снайпер. Охрана министра, – догадывается Кира. Ее бледное лицо осеняет спасительная идея. – Это не я стреляла по вертолету. Это ты!

Кира ползком перебирается на кровать. Одевает Елене умные очки, застегивает на голове велосипедный шлем. Тянет Петелину за плечи, готовясь поднять перед окном.

– Вставай! Получишь награду от любимой власти.

Елена брыкается и скатывается на пол под окно. Сорокина рядом. Они борются. Сорокина старается поднять следователя и водрузить на плечо гранатомет. Силы не равны, руки Петелиной скованы.

Она изображает покорность перед судьбой:

– Руки освободи. Не поверят.

– С дохлой сниму, – обещает Кира.

Ей удается приподнять Елену. Еще один выстрел снайпера пугает обеих, они оседают на пол. Каждой нужно отдышаться. Профессиональный интерес следователя берет свое.

– Тысяча порезов – это фигура речи?

– Считай. Твой тарантас разбили, и ты же виновата. Раз порез! Дочку твою ославили. Два! Мать покалечили. Три!

– Ты толкнула старую женщину с коляской? – ужасается Елена.

– И бывшего твоего разорили. Четыре! А начали с нынешнего, капитана Валеева. Им же и закончили. Пять, шесть, семь, восемь…

Сорокина кривится в улыбке, а Петелину пронзает ужасная догадка:

– Что значит начали? С Петровым кто Валеева подставил? Сама или…

– Вставай!

Сорокина бьет Петелину кулаком в челюсть. И сдавливает шею, пока Елена не теряет сознания. Кира поправляет ей очки, разрезает путы на руках, разминает следы от пластиковых наручников. Кладет на подоконник гранатомет со вторым выстрелом. Цепляет Елену подмышки со спины, поворачивает лицом к окну и дергает вверх под прицел снайпера.

Умные очки продолжают работать, но оглушенная Елена не видит, как в квартиру проникает знакомый ей человек. И не слышит его голос:

– Стой! Руки вверх!

В спальне появляется Иван Майоров. Сорокина резко оборачивается, загораживается Петелиной и приставляет пистолет к ее виску.

– Я убью ее! Брось ствол!

– Принято. Уже делаю. Ты только успокойся, – соглашается оперативник.

– Ствол на пол!

Иван кладет пистолет на пол. Его с Сорокиной разделяет широкая кровать. Диверсантка требует:

– Не вижу ствол! Толкни ко мне под кроватью.

– Как скажешь.

Майоров толкает ногой пистолет и тут же с силой наваливается на кровать. Сдвигает мебель и припечатывает Сорокину с заложницей к стене. Не давая Кире опомниться, перекатывается через кровать, сминает ее и поднимает к окну рядом с гранатометом.

Выстрела не слышно. Только тело диверсантки сотрясается в руках оперативника. Он отпускает Сорокину, и она сваливается на кровать. Ваня отталкивает кровать, чтобы не видеть дыру вместо глаза на всё еще красивом, но уже мертвом лице девушки.

Оперативник приводит в чувство Петелину. Ловит осмысленный взгляд, предупреждает:

– Елена Павловна, не вставайте. Посидим. Наши скоро будут.

Они сидят под окном. Петелина видит поверженную Сорокину, вспоминает борьбу, открытое окно, выстрел снайпера и понимает, что произошло.

– Ваня, как ты здесь?

– Марат звонил, просил вас защитить.

– Вы же поругались…

– О чем вы? Он мой лучший напарник.

Елена хочет сказать слова благодарности, но не может. Ком в горле, ее душат слезы, на этот раз слезы радости. Она справилась, потому что не одна. Друзья рядом.

Глава 63

После сна от лекарств на больничной кровати Петелина чувствовала себя сносно и готова была ехать домой, но врач настояла:

– Еще сутки минимум. Прокапаем, понаблюдаем и выпишем. Воюйте дальше.

– Я следователь.

– А будто с фронта. Себя видели?

Елена оценила свой внешний вид через фронтальную фотокамеру в телефоне и расстроилась.